После церемонии я оставила младенца у A-Пин, а Йинг-сэка повела на ют.

— Ты мой мальчик, мой первенец, — уверяла я, но догадалась, что он уловил отчаяние в моем голосе. Его молчание резало как ножом.

— Посмотри на все эти корабли, — сказала я. Сотни судов заполнили внутреннюю гавань, на них развевались красные, синие, белые, желтые, зеленые и черные флаги. Мальчик, которого я обнимала за плечи и который когда-нибудь унаследует все это, бесстрастно огляделся, затем вырвался и побежал к другому борту.

В углу одинокая сорока поклонилась и вильнула хвостом, и Йинг-сэк впервые за много дней улыбнулся. Когда он подбежал ближе, птица улетела.

Последние гости расселись по сампанам далеко за полночь. На палубе прибирались матросы. Я взяла мужа за руку:

— Останься. Ты обещал.

Йинг-сэка увела няня, младенца я унесла в каюту и уложила спать. В комнате все еще было жарко.

Ченг Ят слишком много выпил. Я подвела его к большому мягкому матрасу, сняла с мужа верхнюю одежду и сама переоделась в легкий халат. Затем зажгла единственный фонарь, отбрасывающий на пол желтое сияние.

Мы некоторое время сидели молча. Затем Ченг Ят взял меня за руку.

— Спасибо, жена.

Что-то новенькое.

— За что? — тихо поинтересовалась я.

— За всё, — ответил он. — За этот корабль. За двух прекрасных сыновей и за… Конфедерацию.

— Ты пьян!

— Нет… Может быть. Неважно. Ты моя жена, мой компаньон. Иногда ты даже права.

— Ты мой муж. — Я поднесла его руку к губам и поцеловала грубые пальцы. — Теперь это наш дом.

Ченг Ят что-то промычал в ответ.

— Новый сын. Новый корабль, — прошептала я. — Новое начало для всего. Наша Конфедерация!

Шум и шутки за дверью угасли, уборку закончили, и корабль погрузился в тишину. Ченг Ят лег и глубоко вздохнул.

— Ты чего-то недоговариваешь, — заметила я.

Он повернулся на бок.

— Еще раз прокачусь на старой джонке.

— Но ты обещал!

— Да, но…

— Куда?

— Время для дежурного визита в Тунгхой.

— На старой джонке?! Это же твой шанс похвастаться новым кораблем!

Я пыталась скрыть разочарование, в то время как в глубине души все понимала. Старый корабль был самым верным спутником мужа. Ченг Ят хотел побаловать его, как верного пса, окутав славой.

Муж прикоснулся пальцем к моим губам.

— Когда мы вернемся, все будет по-твоему. Клянусь богами.

Вскоре он захрапел, свернувшись клубочком рядом со мной, как доверчивый ребенок. Я проверила сына, затем снова улеглась рядом с Ченг Ятом и посмотрела в окно.

Терпение, только терпение. Терпение для еще одного путешествия на старой джонке. Терпение по отношению к голодному младенцу. Терпение к старшему сыну — возможно, пора научиться открывать свое сердце. На сожаления нет времени. Нельзя плыть назад. Время устремиться вперед на полной скорости.

В углу неба расползались облака.

— Скоро я получу всё, — прошептала я богине Луны.

В один жаркий безветренный день матрос по имени Шиу набил холщовый мешок цепями и камнями, привязал к груди и прыгнул за борт.

Я подскочила к ограждению, когда первые пузырьки воздуха вырвались на поверхность, всколыхнув неподвижное свинцовое море. О корпус ударилась рябь; каждая следующая волна повторяла путь предыдущей. Корабль не подвинулся даже на палец. Члены экипажа вовсю ругали утопленника: теперь из-за него на корабле поселится призрак. Они переглядывались, задаваясь вопросом, кто следующим поддастся безумию в мертвом штиле.

Скрипнула рейка.

Все взгляды устремились вверх в поисках признака ветра — раздувшийся пузырь на парусине, качающаяся веревка. Но грот обвис, как живот старика, и знамена безвольно поникли.

Ченг Ят наблюдал с верхней палубы, но отвернулся, когда заметил, что я тайком подглядываю за ним. Дурацкая гордость, подумала я.

Поездка в Тунгхой оказалась пустой тратой времени: капитаны свели все счета и обменяли серебро, но на это хватило полдня работы нашей команды казначеев. Как и ожидалось, за встречей последовали десять дней попойки. Ченг Ят, Тунгхой Пат, By Сэк-йи и Лягушачий Отпрыск чуть ли не поселились в винной лавке, а переулки кишели моряками, следующими примеру капитанов.

Несмотря на скуку, я была рада, что мы оставили мальчиков в Тунгчунге с целым взводом нянек и кормилиц, которые появились благодаря моему эгоистичному желанию освободиться от детей хоть на несколько дней. Чем дольше мы оставались в Тунгхое, тем больше меня мучили дурные предчувствия.

Небо поздней осенью было ярко-голубым, а воздух казался прозрачным, как оконное стекло, однако меня что-то грызло изнутри. Ченг Ят признался, что тоже почуял неладное. Как он выразился, вокруг витала какая-то кислятина.

Затем By уговорил Ченг Ята сообща напасть на иностранный корабль. Мы целыми днями бороздили бурные воды к югу от острова Хойнам. К тому времени, когда мы наконец повернули домой, даже ребенок разглядел бы зловещие знаки на меловом белом небе. Теперь пришла моя очередь настаивать на отсрочке отъезда, и By поддержал меня, но Ченг Ят решил опередить погоду. Просто осенняя смена ветров, к этому давно дело шло.

Капитан предпочел прямой путь через открытый океан, а не обычный курс вдоль побережья. Резкий юго-западный ветер в первый день обещал, что мы быстро доберемся до места, но едва мы потеряли землю из виду, ветер внезапно угас, как догоревшая свеча. Двенадцать кораблей нашей группы рассредоточились, чтобы не мешать друг другу. Днем и ночью люди уговаривали паруса, словно тонкие крылья бабочки, черпать силу из малейшего движения воздуха. Экипажи пускали по течению позолоченные бумажные кораблики в качестве подношений ветру, пока у нас не закончилась бумага.

Но небеса словно затаили дыхание.

Даже рыба испугалась и отступила на такую глубину, что есть ей было почти нечего.

К третьему дню единственное волнение происходило между мужчинами. Палуба казалась слишком маленькой для сорока с лишним членов экипажа; люди толкались, пихались, рычага друг на друга. За столом для игр вспыхнула драка, в результате за борт выкинули корзину с монетами, и Ченг Ят наложил запрет на игры.

И вот теперь я стояла, выслушивая его гневную тираду и все еще чувствуя на щеке жар от пощечины. Но я была права: в первый же день следовало повернуть назад, однако муж предпочел рискнуть двенадцатью кораблями и пятью сотнями матросов, лишь бы не потерять лицо.

На юте, где я ожидала ветерок, воздух сгустился и напоминал липкий сироп. Я наблюдал, как Ченг Ят, шхфуиук и другие члены экипажа совершали подношения перед статуями богов, но дым от благовоний поднимался прямо в небо без единого завитка. На море не мелькало ни единой белой пенной шапки.

После молитв Ченг Ят поднялся по трапу и, увидев меня, свернул к противоположному борту, но мы оба уставились на один и тот же предмет: серо-зеленое пятно на горизонте.

Я спросила мужа, о чем он думает. Пришлось повторить вопрос дважды, прежде чем он пробормотал в ответ:

— Дракон или тигр, выбирай.

Облака предвещают драконов, бури предвещают тигров, как говорят старые моряки. Что за буря таилась там, за краем мира, — ярость дракона или бешенство тигра? Впрочем, какая разница?

— Слишком поздно для сезона тайфунов, — заметила я.

— Скажи это небесным духам. Ты единственная, кто не молится.

— Значит, я во всем виновата? Твоим непостоянным богам непременно хочется услышать женский голос? Ладно, я буду молиться. Дай мне что-нибудь сжечь!

Брови Ченг Ята сошлись, накрыв глаза тенью.

— Сожги свой драгоценный опиум. Если бы мы не потратили пять дней на погоню…

— О чем, черт возьми, ты говоришь? Если бы ты не… — Я стиснула зубы. Единственной пользой от засады на варварское торговое судно стали сорок ящиков опиума, которые мы разделили с By. Я радовалась трофею, но муж вряд ли мог обвинить меня в том, что это я задумала погоню. Пришлось напомнить себе, что вспыльчивость капитана направлена не на меня лично, просто сказывается напряжение, которое чувствовали все на борту. Я подошла к Ченг Яту и положила руку ему на плечо.