—.. Вы тут все сидите и чешете языками… о луна. Вороний Остров, Цзинай-тё, я был везде… разбирался с главами триад, агентами… у платежей нет отсрочек. Я знаю, что тебе надоело об этом слышать, но он хотел бы, чтобы я все уладил.

Пока он говорил, перед глазами у меня проплывали облака, превращаясь в тучи, словно вернулся тот страшный шторм. Только не во сне, а в реальности.

Мне удалось произнести:

— Отведи меня…

Нога внезапно соскользнула с камня, и спину пронзило болью. Мелькание перед глазами тут же прекратилось.

Я пришла в себя в окружении теплого света от ламп и знакомого свежего запаха древесины: я была в своей каюте. Меня со спины обнимали руки. Одна покоилась у меня на талии, другая настоящей подушкой из мышц поддерживала шею.

Поу.

Его дыхание щекотало мне шею. Он чуть шевельнулся, и гладкий шелк его туники зашелестел о более плотную ткань моей рубахи.

Первым моим порывом было отодвинуться. Но потом я поняла, что слишком устала.

Устала от ритуалов преклонения перед богами, духами и священниками. Устала от визитеров и казначеев, от честолюбивых мужчин и множества интриг и слухов, через которые приходится пробираться, окунаясь в них с головой.

Мне была невыносима мысль о приближающейся схватке за власть, равно как и возможность ее отложить. Я была готова к любому развитию событий. Или буду готова, если только мне позволят отдохнуть.

И я решила остаться в объятиях Поу. Я уже забыла это ощущение расслабленности в теле и старалась усилием воли изгнать из головы мысли. Грудь молодого мужчины прижималась к моей спине с каждым вдохом, воздух из его легких касался моей шеи. Мне было грустно и удивительно легко в его руках. Вот только чьи это были руки — брата или друга? Как назвать единственного мужчину, которому от меня ничего не нужно, с кем меня связывал Ченг Ят и с кем я могла поделиться любой своей мыслью, не боясь остаться непонятой?

Прижавшись к нему спиной, я взяла его за руку, покоившуюся у меня на животе, и начала засыпать.

— Ты скучаешь по нему?

Сначала мне показалось, что эти слова прозвучали во сне, но постепенно я осознала, что они были частью реальности.

— Скучаю, — тихо ответила я ему.

— Я тоже, — прошептал он. — Почти всем сердцем.

— Но не всем?

— А ты?

— Я первая спросила, — напомнила я.

Мы так и лежали, не глядя друг другу в лицо, и я почувствовала, как ускорилось его дыхание. Я знала о том, как Ченг Ят поступил с его отцом: Поу был таким же заложником, что и я, пока мы оба не покорились воле капитана, каждый по своим причинам.

— Не всем. Оставшуюся часть сердца я сохранил свободной. Ты ее видела.

Когда я увижу остальные части?

— А ты уже видела их все. И сегодня тоже. Как ответственного сына.

Настала очередь моему дыханию ускориться. Я выскользнула из его рук и легла на спину, наблюдая за бликами от света лампы на потолке.

— Как ты сохраняешь сердце свободным?

Поу приподнялся на локте и оперся головой на руку.

— Интересный вопрос. Разве ты делала не то же самое с первой минуты, как тебя затащили на борт судна?

— Как-то плохо у меня получилось, не находишь? Я все еще здесь, пока мужчины спорят о том, как решить мою судьбу.

— А-Иенг, ты себя не знаешь. Ты никогда не сдаешься. Сражаешься с миром, с людьми, с самой собой. Слушаешь только саму себя и не обращаешь внимания ни на кого другого. Помнишь, ты говорила о своем женском чутье? Помнишь, как оно спасло всех нас?

Сам того не желая, он поселил мрак в моей душе.

Если бы я только прислушалась к себе, к тому самому женскому чутью… Если бы настояла на своем… О, если бы я только настояла! Я могла спасти Ченг Ята, да и всех остальных на этих обреченных судах.

Мне было сложно принять интуицию за голос бога или духов. Голос, с которым я боролась сейчас, был моим. И он грохотал во всю мощь. Вот только что он говорит? С чем именно я борюсь?

Кажется, внутренний голос советовал мне остаться тут, в объятиях Чёнг Поу-чяя. Я повернулась на бок, на этот раз встретившись взглядом с молодым капитаном, и прошептала:

— Обними меня.

А свою свободу я снова начну отстаивать завтра.

Ву Сэк-йи принял мое приглашение на приватный обед и сейчас набивал живот ломтиками курицы на пару с бамбуковыми ростками. Мы разговаривали о погоде и торговле до тех пор, пока я не отложила в сторону палочки и не спросила:

— Что скажешь о маленьком представлении Одиннадцатипалого? Похоже, он нисколько не сомневается в своем авторитете.

— Ха! Тогда ему придется убедить в этом остальных. Все знают, что Ченг Ят не собирался делать его своим преемником.

— Всем пора уже перестать гадать, кого или чего желал мой муж. Налить тебе чаю?

— Он никогда не называл имен? Мне ты можешь сказать, я твой верный друг.

Я ополоснула обе чаши кипятком и налила чаю. У заверений Ву в его верности были основания, вот только они вряд ли ограничивались понятиями чести. В том мире, где я жила, не нашлось бы ни одного мужчины, который стал клясться в верности, если бы не искал своей выгоды или не погряз в долгах.

— Как я понимаю, речь идет лишь о тех именах, которые входят в династию Ченгов?

Мне на ум приходят только Ченг Поу-йёнг и Ченг Он-понг…

— Ай! Не хочешь же ты сказать…

Они старшие мужчины в роду. Один из них по праву…

— Вот теперь я уверена, что ты лишился рассудка. Ченг Ят не зря не давал ни одному из этих дуболомов в подчинение даже эскадры. Тьфу! Если бы только от них можно было избавиться! Да ты сам стал бы лучшим командиром, чем они! — А вот теперь ты говоришь глупости. — Толстяк погрозил мне пальцем: — Ай-ай-ай, хитрюга! Так вот зачем ты меня позвала. Командир Сэк Иёнг! Под такой возмутительный разговор я требую вина, а не чаю!

Я достала спрятанный в углу кувшин и наполнила чашу гостя золотистой жидкостью, проворчав:

— Как тебе не стыдно вкладывать в мою голову такие идеи.

— A-Иёнг, хватит уже прикидываться. Ты умна, но вот врать так и не научилась. Я уже несколько дней назад пообещал, что о тебе будут хорошо заботиться. Но ты вся ощетинилась от одной только мысли, я словно дикую кобылицу попытался заарканить. Думаешь, я не понял? Говори уже, чего ты от меня хочешь.

— Начнем с того, что я хочу знать, каковы твои шансы стать главнокомандующим. Как думаешь, Одиннадцатипалый откажется от своих притязаний?

— Мы с ним старые друзья, но, наверное, не настолько хорошие.

— А Куок Поу-тай? Он тебя поддержит?

— А на этот вопрос ты лучше меня знаешь ответ, — заметил Ву. — И не надо на меня так смотреть. Всем давно известно, что вы с ним что-то замышляете.

— Дорогой мой друг, сколько же еще ты знаешь обо мне такого, чего не знаю я сама? Еще вина?

Я сменила тему, заговорив о других капитанах и подливая айна до тех пор пока By Сэк-йи не захмелел. Koi да лицо у него стало сливово-красным, я закупорила кувшин и отставила его в сторону.

— Как ты собираешься это сделать? — спросила я.

— О чем речь?

— Чуть раньше ты предложил избавиться от братьев Ченг.

Он уставился в свою пустую чашу.

— От родного сына Ченг Чхата? Если я такое сказал, то прошу тебя, перережь мне глотку.

— Мой толстый друг, мы с тобой можем оказаться полезными друг другу. — Я приподняла пальцем его подбородок, чтобы посмотреть прямо в глаза. — Помнишь, как ты описывал свою верность мне? Как верный пес, ты сказал.

— Я…

— А псы душат крыс, чтобы защитить хозяина.

Лицо толстяка дернулось, словно я брызнула в него холодной воды.

— Ха, ты же меня знаешь. Я люблю пошутить. Не могу сдержать свой болтливый язык.

— А некоторые шутки воспринимаются весьма серьезно. О, смотри, тут еще осталось вино.

Вторую половину дня я провела, запершись в каюте с доверенным писарем, перелистывая конторские книги и пытаясь разобраться в путаном почерке бывшего казначея. Я читала и комментировала, а молодой человек споро записывал мои слова с помощью кисти.