Я отчаянно жалела, что толком не научилась писать, поскольку в эти смутные дни было сложно кому-то доверять. Все важные соображения и планы приходилось держать в голове.

Громкий стук в дверь заставил меня отвлечься. К счастью визитером оказалась А-и. потому что любого другого я бы растерзала за вторжение.

— Не смотри сейчас, но к тебе пришел господин Старые Славные Дни, — сказала она.

— Кто?

— Не кто, а генерал Поу.

— Я всем сказала, что никого не принимаю. Вели ему уходить.

— Поздно. Старый пес уже здесь, гадит на нашу чистую палубу.

Я отпустила писаря, убрала книги подальше, поправила прическу и переоделась, прежде чем выйти наружу с приклеенной улыбкой.

— Какой у тебя славный корабль, — похвалил генерал Поу. — Очень славный. У тебя не найдется чего-нибудь выпить, чтобы согреть мои старые кости?

Я распорядилась принести подогретого вина и чаю под навес на палубе, но генерал Поу бросал взгляды в сторону моей каюты, явно ожидая приглашения.

— Ребенок еще спит, — сказала я громким шепотом.

А дальше мы потягивали каждый свой напиток, в то время как гость рассыпался комплиментами моему кораблю. Потом он откашлялся и сплюнул.

— Мы с Одиннадцатипалым вчера поговорили. О том, кому быть командиром.

— Понятно. Как и все остальные.

— Да собственно… — Он набрал вина и покатал его во рту. — Это я так, хочу кое-что прояснить. Чтобы не было недопонимания.

— Недопонимания сейчас действительно полно. Так о чем ты хочешь меня просить?

— Все хотят знать про флот Красного флага. Кто из Ченгов…

— Знаешь, я с большей радостью поговорю о чем-нибудь другом. О чем угодно.

Я не лукавила. Если Тунгхой Пат думает, что сможет вытянуть из меня информацию с помощью дышащего на ладан старика, то он дважды дурак. У меня появился шанс повлиять на обстоятельства.

— Расскажи мне лучше одну из своих историй. Ты такой замечательный рассказчик.

Кто сказал, что я не умею лгать? Старый капитан с готовностью ухватил мою наживку. Пока я чистила помело, он рассказывал случай из своей первой Вьетнамской кампании, еще до моего появления во флоте, когда генерал захватил баржу, как он думал, с солью, а она оказалась полной боеприпасов. Я с готовностью смеялась, не забывая подливать ему вина.

— Скажи, а во Вьетнаме ты не встречал генерала Буй Тхи Суан?

Старик кивнул.

— Женщина со слонами. Выдающийся генерал, совершенно бесстрашная женщина. Я мог бы тебе много рассказать…

— То есть ты согласен, что женщина может быть генералом не хуже мужчины?

— Ха-ха! Не думай, что я не догадывался о твоих стремлениях, Ченг Ят-соу.

— Тогда ты умнее меня, старый дядюшка. Потому что у меня нет никаких стремлений.

Судно подбросило на волне, и мы оба инстинктивно принялись оглядываться, осматривая небо и линию горизонта.

Когда-то Ченг Ят рассказывал, что волны служат вестниками прошлого, отражением стихии, прошедшей по какому-то далекому месту. Генерал Поу и сам был похож на волну: некогда полный жизни капитан сейчас владел лишь тремя десятками кораблей. Это даже флотом не назовешь.

— Иногда мне кажется, что чем больше у человека амбиций, тем дороже они могут ему обойтись. — заметила я — Вот, например, флот Красного флага. В нем более трех сотен кораблей, слишком много, чтобы ими управлял один человек не находишь?

— Более трехсот — это много.

Я выбрала семена из сочного ломтя помело.

— Мне кажется, что человек, который будет стоять во главе Конфедерации, захочет распределить количество кораблей между флотами. Предположим, флот Красного флага может пережить лишение нескольких судов. Это в том случае, если их примет другой капитан.

— Да, у меня тоже были такие мысли, — отозвался генерал. — Конечно, все будет зависеть от того, которому из флотов такой передел больше всего пойдет на пользу.

— Я думала, что Белый флаг вполне мог бы принять несколько судов.

Старик покачался взад-вперед, делая вид, что размышляет над моими словами. Я безошибочно узнала выражение лица шлюхи, договаривающейся с клиентом.

— Может быть, может быть. Зависит от количества кораблей.

— Скажем, что начать можно было бы… с двенадцати судов с экипажами.

Лицо генерала Поу растянулось во влажной, широкой улыбке, зияющей провалами на месте некоторых зубов.

— Я мог бы принять в два раза больше кораблей.

Мы взлетели на еще одной волне, на этот раз не такой высокой. Бекас рухнул в воду, чтобы вскоре появиться на поверхности с рыбиной в клюве. Я сказала:

— Пятнадцать трехмачтовиков с полным экипажем и еще десять после собрания, на котором станет ясно… кто какие ставит паруса. В доке может оказаться довольно большой корабль без экипажа.

— Уверен, что смогу найти для него людей.

— Пусть это останется нашим маленьким секретом.

— И правда, пусть будет секрет. — Он осушил свою чашу и поставил ее с громким стуком. — Госпожа Повелительница Слонов!

Я вернулась к записям и мыслям о грядущем собрании, о долях, взносах, именах, аргументации и новых званиях: одна идея накладывалась на другую. Стоило мне отвлечься — и вся конструкция шла прахом, что и случилось, когда за дверями моей каюты раздались голоса.

— Никаких посетителей! Распоряжение Ченг Ят-соу! Стой! Сказано же, не велено никого пускать!

— Меня она впустит.

Этот голос. Голос Поу-чяя.

Я добралась до двери. Стояла безлунная ночь, и я почти не могла разглядеть на фоне темного неба стоящего в дверном проеме гостя, одетого во все черное.

— Входи, я приготовлю чай, — сказала я.

— Я не буду заходить.

— Куда ты собрался?

— Пойдем со мной, ты кое-что должна увидеть.

— Я не могу! Завтра… я тут занята… ах, погоди, что-то случилось?

— Ничего не случилось. Давай, пойдем. Я хочу, чтобы ты это увидела. — Он протянул мне руку, и в темноте блеснули зубы в мальчишеской улыбке.

Весь день мой разум не находил покоя, как юла, и у меня уже не оставалось сил сопротивляться.

— Только быстро, — сказала я.

Он отвел меня на лодку, которая вызвала приятные воспоминания о гуанчжоуских плавучих борделях с певичками и крытыми тюфяками, отгороженными настилами, где хватало места для двоих. Идеальное средство для спокойных ночных прогулок. Вот только в этот раз пел мужчина.

Ночь была тихой и темной, почти текучей. Звезды прожигали дыры в лишенном луны небосклоне. Море казалось гладким, словно поверхность озера. Поу-чяй пел старую бесконечную песню о временах года. У него был чистый низковатый голос, тот же самый, который я когда-то слышала у дерзкого мальчишки, взобравшегося на верхушку мачты. Я подождала, пока он споет всю песню целиком, до самого последнего куплета:

И только потом я задала вопрос:

— Куда ты меня везешь?

Он бросил весло и закрепил его камнем, привязанным к веревке.

— Это место вполне подойдет. Помолчи теперь. Смотри. Перегнувшись через привальный брус, Поу ударил деревяшкой по корпусу суденышка, и тут же поверхность воды по обе стороны от нас взорвалась взмывшими в воздух крохотными летучими рыбами. Несколько тушек упало на палубу, и Поу со смехом сунул одну прямо мне в лицо, прежде чем вернуть ее в воду.

— Так ты привез меня сода, чтобы показать рыб?

— Ха! Да.

— И это важнее доклада, к которому я готовилась весь день?

— Да!

— Летучие рыбы? — Можно подумать, я их раньше не видела.

— Их так много сегодня!

Я была вынуждена согласиться: в таком количестве я летучих рыб раньше не видела. Правда, у меня не было и возможности спокойно пройти по заливу Тунгчунг.

— Скажи, в том, что ты мне показываешь, есть какой-то скрытый смысл? Я не понимаю…

— Нет никаких скрытых смыслов, A-Иёнг. Может, в этом и есть смысл. Ни о чем не надо думать, никаких книг, казначеев и посетителей, которые стучат в дверь и требуют внимания. Просто рыба и звезды.