— Я не… — Я осеклась. Мне никогда не хотелось ребенка, а тут у меня вдруг появился взрослый сын. Тогда пусть слушается, как положено сыну. — И никогда больше не заходи в эту каюту.

Мне показалось, я услышала, как мальчишка смеется себе под нос, проходя мимо меня к двери.

Я ждала за нашим обычным столиком у окна из желтой бумаги, отмахиваясь от запаха плесени. Пол в чайной был влажным и грязным.

После десяти дней непрекращающихся ливней Зянгбинь напоминал стареющую шлюху, с которой смыли косметику. Улица Небесной Династии по щиколотку утопала в грязи, мусоре, крысиных и собачьих трупах и прочих отбросах, которые даже не хотелось рассматривать. Товары были сложены штабелями на мостовой, в то время как владельцы лавок спасали инвентарь от наводнения. Весь город пропах гнилью. Больше всего огорчали беженцы из соседних деревень, которые стояли повсюду с протянутой рукой в поисках еды или денег, рассказывая истории о домах, животных и посевах, смытых бушующим потоком.

Какой-то мингхёнг за соседним столиком пересказывал сплетню о том, что дворец брата аннамского императора, стоявший недалеко от столицы, рухнул под натиском дождя.

Наконец пришла жена Ченг Чхата, бормоча извинения. Я подозвала хозяйку и попыталась сделать заказ несколькими словами на аннамском языке.

— Молодец, — похвалила госпожа Ли. — Отлично говоришь! — Она коснулась моего плеча, а потом перешла к другому клиенту.

Лицо жены Чхата выглядело опухшим и усталым, а голову плотно обхватывал красный платок. Она явно была в плохом настроении — или чувствовала вину? Я не стала вдаваться в подробности.

— Ты донесла ему.

— Я слышала, что этот зверь сделал с тобой Мне очень жаль, — сказала она. — Но мне не пришлось ему доносить.

— Что значит «не пришлось»?

— Я тебя умоляю. Здесь нет недостатка в злых языках, которые с удовольствием сообщат, какие травы покупает уважаемая жена Ченг Ята.

— Но ты подтвердила?

— Сестренка, я не говорила ни слова твоему мужу.

— Не называй меня так! Ты не заслуживаешь права считаться моей сестрой!

Даже госпожа Ли, принеся нам чай, поняла, как больно задело жену Чхата мое замечание, и тактично попятилась. Рука невестки дрожала, когда она взяла чайник и перегнулась через стол, чтобы налить мне чаю. Именно тогда я заметила шишку нее под платком.

— Твой недоносок-муж тебя ударил?

— Он расстроен, — отмахнулась она с легкостью, не соответствующей выражению ее лица. — Его избирают новым командующим, и внезапно каждый ждет, что он будет все на свете знать. Даже он сам. А из-за дождя поездка в столицу все откладывается.

— Он бил тебя не поэтому.

Она посмотрела на разводы на окне, затем снова налила себе чая, хотя сделала только глоток.

— Мой муж очень — как бы это сказать? — самоуверен.

— Конечно, я знаю. — Я догадалась, что размолвка как-то связана со мной.

Моя собеседница выпустила пар из чашки.

— Он говорит, что ты пытаешься управлять делами своего мужа. Его слова, не мои.

— Как он посмел…

— Он не единственный, сестренка. Ходят слухи, что ты пытаешься заполучить деньги капитана и настроить людей против него…

— Лгуны! Кто?!

— Я уверена, что тебя недолюбливает Лян — ваш тхау-мук — это не секрет. А еще казначей твоего мужа.

— Да чтоб их разорвало! — Я сердито взмахнула рукой и случайно опрокинула чашку. — Может быть, мне и правда стоит заняться его делами! У него кишка тонка противостоять твоему мужу.

Мы избегали смотреть в глаза друг другу, пока слуга вытирал стол.

Наконец жена Чхата жестом велела ему уйти и сказала:

— Мой муж просто заметил, что тебе следует прилагать меньше усилий для подсчета серебра и больше стараться родить сына.

— И ты того же мнения? Но это не твое дело!

Мне и так было трудно справиться с темпераментом Ченг Ята. Я не собиралась слушать приказы от других мужчин, особенно переданные через их жен. Да будь проклят каждый мужик на этом свете! И все бабы тоже!

— Сестренка, я уже говорила тебе, что я не…

— Я тебе не сестренка! Твоя сестра мертва! — Я резко вскочила с места, наплевав, что все на меня смотрят. — Знаю, ты, как и остальные, думаешь: если была шлюхой, то навеки ею останешься, да? Только шлюхи привечают мужчин, не рожая детей.

— Хватит! Сядь и прекрати позориться. Ты не знаешь ни слова из того, что я думаю!

Она сдернула платок, обнажая сизые залысины в тех местах, где были вырваны клоки волос.

— В чем бы ни обвинял тебя мой муж, я защищала твое имя, даже истекая кровью, моя дорогая младшая сестренка.

Весь обратный путь на сампане мы держались за руки, хотя едва ли перебросились парой слов. Вновь прибывшие корабли заполнили якорную стоянку между Большим и Малым Зелеными островами. By Сэк-йи вернулся к месту дислокации. Другой флот в северной части окружил большую джонку с черно-белыми знаменами.

Жена Чхата нахмурилась.

— Ты знаешь хозяина корабля? — поинтересовалась я.

Она пожала плечами.

— К сожалению, да.

— Друг или дьявол? Дай угадаю. Второе?

— Куок Поу-тай. Наш личный мудрец. Во всяком случае, так он нас уверял.

Сампан подплыл близко к берегу. Я сунула монеты в руку девушки, управлявшей лодкой, и вброд побрела на сушу.

Я послала людей разгрузить тунговое масло и рис, купленные в городе. Жена Ченг Чхата кивнула мне и улыбнулась, когда сампан отплыл.

Джонки валялись вдоль берега острова, как выброшенные на песок киты. Воздух трещал от звона долот и стука молотков. Женщины стригли бамбук, расщепляя его на волокна, и набивали ими корзины. Я прикрывала лицо от случайных осколков раковин, поскольку мужчины разбивали устриц кувалдами. Чуть дальше мужчины и женщины наполняли чаны ракушечной пылью и бамбуковыми волокнами, ожидая масла, которое я привезла, чтобы смешать состав для герметизации кораблей. Среди этого гвалта я услышала, как юношеский голос зовет мать.

Он имел в виду меня.

Ченг Поу-чяй опирался на молоток, его голая грудь блестела от пота, а дети сметали раздробленные им ракушки в ведра. Он помахал мне и улыбнулся. Этот паренек только что назвал меня матерью, хотя я ею точно не была.

Я втянула воздух и спросила:

— Где наш корабль?

Он дернул большим пальцем, рассмеялся и вернулся к работе.

Наша джонка лежала на боку на песке, облепленная людьми, которые выковыривали ракушки из корпуса. Густой черный дым окутывал одну сторону лодки, где выкуривали древесных червей. Оставалось надеяться, что мою одежду убрали.

Я нашла Ченг Ята, который увлеченно осматривал руль, и подождала, пока он меня заметит. Каждое слово, которым мы обменялись за последние несколько дней, касалось корабельных дел, позволяя нам поддерживать дружеские отношения.

— Я привезла масло, — сказала я наконец. — Ты был прав насчет того торговца. Настоящая крыса. Но цена… — Я встряхнула кошелек, так что он зазвенел. — Сэкономила для нас целых два ляна серебра. Вот что значит говорить на местном дьявольском наречии.

Капитан обернулся на мой голос и поднял брови, показывая, что впечатлен. Слабая похвала лучше, чем ничего, хотя несколько добрых слов не помешали бы.

— Ну и славно. Где мы сегодня переночуем?

— Навестим Куок Поу-тая. — Ченг Ят указал на якорную стоянку — Он женат на моей двоюродной сестре. Посмотрим, сможешь ли ты вести себя как примерная жена сегодня вечером.

В своем длинном мерцающем халате цвета индиго Куок Hoy-тай больше походил на ученого, чем на моряка. Он приветствовал нас на борту формальным поклоном[52]. У него был квадратный подбородок, а густые брови кустились под блестящим лбом, тогда как коса была расплетена, как хвост у неукрощенной лошади. Но, несмотря на необычную внешность, он точно так же обшарил меня взглядом, как и любой другой мужчина.

Хозяин пригласил нас к круглому столу на средней палубе и предложил мне ближайший к мачте табурет.