— Какой по счету день?

— Шестой.

Осталось двадцать два. С таким же успехом могло быть и две тысячи.

— Будь я императрицей, заставила бы мужчин месяц сидеть в собственной грязи со слипшимися волосами. Нет, лучше целых два месяца!

Служанка завернула мальчика в свежую пеленку и улыбнулась:

— Надеюсь, вы станете императрицей до того, как я успею родить.

После ее ухода я не могла уснуть от переизбытка чувств, но слишком измучилась, чтобы долить масла в угасавшую лампу. Когда младенец заплакал, мои груди откликнулись, словно у них были уши, а руки притянули к ним маленький ротик безо всяких раздумий.

Маленькое тельце было теплым, пальчики щекотали мне живот. Булькающие звуки, с которым ребенок всасывал молоко, наполняли меня счастьем куда больше, чем самый громкий смех. Крошечные пальчики нашли тыльную сторону моей ладони и сжали складку кожи: видимо, мальчик пытался выразить удовольствие.

— Не волнуйся, молока море, — шепнула я ему. — Но не надо так щипаться.

Горло у меня перехватило: как легко удовлетворить его потребности! Так вот какой ты, знаменитый материнский инстинкт. Но я совсем не так представляла себе любовь.

Когда малыш наелся, я попыталась поиграть с ним, но он почти мгновенно уснул, и голова сына безвольно склонилась мне на плечо, оставив меня наедине с мыслями о том дне, когда он появился на свет.

В то утро монах в храме прочитал: «Посреди хаоса не упускай возможность, и хотя вихрь сулит риск, мудрость и гармония восторжествуют».

Ченг Ят воспользовался возможностью, возглавил скоординированные силы — впервые со времен Вьетнама — и с помощью простой и мудрой стратегии восстановил порядок в Тунгхое. Между командирами пиратов хотя бы на время воцарилось перемирие.

Но гадание-то было для меня, а не для Ченг Ята.

Лунный свет ложился дорожкой на пол. Я попыталась представить картину своего будущего, обдумывая, чего хочу достичь теперь, когда место в семье Ченг навсегда закреплено за мной благодаря рождению наследника. Теперь моя очередь действовать.

Я уложила ребенка в кроватку и вернулась к своим мыслям. Для начала хочу быть богатой. Деньги даруют уважение, даруют власть. Но я никогда не добьюсь благосостояния, если позволю Ченг Яту и дальше управлять по-своему. Он отважен в бою, но совершенно не умеет обращаться с деньгами. Ничего не планирует наперед, и в итоге каждая полученная монета или проиграна, или украдена. У него ведь есть силы и опыт, так почему спустя столько лет мы все еще гоняемся за каждой соляной баржей?

И тут до меня дошло. Ченг Ят никогда не изменится. Зато могу измениться я.

Мне нужно получить право голоса в управлении финансами, чтобы ставить перед собой крупные цели. Нужно вложить свой голос в голову мужа, чтобы он захотел разбогатеть. Перестать быть лишь женой и матерью и стать проводником Ченг Ята.

Я размышляла, с чего начать, пока сын не наполнил комнату криком: малыш снова проголодался. Я расстегнула рубашку и прижала его к груди, и внезапно меня осенила идея.

Даже крошечный младенец способен одним крином подчинить себе человека в десять раз крупнее себя или даже целую толпу взрослых, чтобы желаемое богатство положили ему прямо в рот. Крошечный младенец, прижатый к груди, преподал мне урок. На первом месте — сила. Именно власть приносит богатство, а не наоборот. Сила зависит не от физического состояния или размеров, а от чего-то другого. Богиня, которая пишет мою судьбу, должна даровать мне мудрость, чтобы найти источник силы.

Наконец месяц закончился, и я смогла «выйти в свет». Но сначала мне отчаянно требовалось мытье. Я провела все утро за ширмой на юте, выливая на волосы, плечи, грудь, руки и ноги ведро за ведром и нежно касаясь самого драгоценного из возможных подарков, который мне преподнесла жена By Сэк-йи: куска душистого мыла размером с перепелиное яйцо.

А-и пришлось практически насильно меня одеть и затащить на сампан.

— Ай-я! Тебя все ждут!

Младенец заплакал, когда я внесла его в темный храм Тхин Хау. Я никак не могла его успокоить: не помогали ни укачивание, ни шепот в маленькое ухо, а от сюсюканья других женщин сын только громче орал. Нашел время проголодаться. Наконец он удовлетворился тем, что пососал мой палец, и я могла приступить к последнему ритуалу: церемонии выбора имени. Монах зазвонил в колокольчик, и в переполненном молельном зале стало тихо.

Богиня Тхин Хау в красной мантии и головном уборе, украшенном драгоценностями, сидела на возвышении передо мной. Как всегда, ее глаза, казалось, следили за мной, когда я шагнула вперед и медленно опустилась на колени. Я трижды поклонилась с младенцем на руках, затем подняла его к статуе.

— Богиня Неба, это Ченг…

Мне не удалось сразу вспомнить его имя. Я слышала его только раз сегодня утром, при этом меня слишком отвлекала перспектива принять ванну. Проведя месяц наедине с малышом, я мысленно называла его только сынок или Комарик.

Я услышала, как А-и откашлялась, потом постучала по кулаку и указала на меня. Ах да, вспомнила! Ченг Ят оказал мне честь, объединив наши фамилии в общем сыне.

— Это Ченг Йинг-сэк! — Я снова поклонилась Тхин Хау и на мгновение задержалась, прижав лоб к полу, чтобы прошептать еще один вопрос только для богини: — Что мне теперь делать?

Остаток дня прошел как в тумане; песнопения и фейерверки, пирушка в харчевне, предсказуемые вопросы: «Когда у малыша появится брат?» Изнурительные месяцы беременности, изоляции и погружения в собственные мысли настигли меня. Вернувшись на борт, я передала ребенка служанке со словами:

— Его зовут Йинг-сэк!

— Я знаю, но…

— Напои его рисовым отваром. Мне нужен отдых…

Я поспешила в каюту и бросилась на знакомую до боли циновку. Будучи на чужбине, я мечтала вернуться домой. Мне хотелось только выспаться, но в голове бились, словно птицы в клетке, мысли о материнстве, замужестве, богатстве и власти. Грудь болела, поскольку я привыкла к тому, что ребенок опустошает ее.

Свернутый возле сундука халат послужит мне мягкой подушкой, на которой легче уснуть, пока небо не стало ярко-фиолетовым, как спелая слива.

Первая лодка вернулась с банкета. Я вышла на трап и смотрела, как вылезают пассажиры, пока не нашла глазами того, кого искала. Чёнг Поу-чяй увидел меня и помахал рукой.

— Ты еще не спишь! Я хочу увидеть младшего брата.

Я бросила ему халат.

— У моего мужа теперь есть настоящий сын, — сказала я. — Ты здесь больше не нужен.

Воды к западу от Воронова острова были плодородными угодьями для тихоходных прибрежных барж и паромов. К концу лета, пока я поглядывала через плечо Ченг Ята и держала руку на кошельке, мы двигались к богатству, хоть и недостаточно быстрыми темпами, учитывая, что добыча делилась между флотом из тридцати восьми кораблей.

Однако я слишком устала, чтобы наслаждаться достатком. Сон остался только в воспоминаниях, болели грудь и спина, постоянно гудела голова, я была истощена. Воспитание детей — удел богов, а не простых смертных. Неудивительно, что у богатых матрон в сказках в домах полно прислуги. Иинг-сэк смешно гулил и строил рожицы, но, каким бы забавным он ни был, я радовалась, что служанка забирает его всякий раз, когда мне нужно отдохнуть или подумать. Впрочем, ребенок очень быстро снова принимался рыдать от голода.

Однажды направление ветра переменилось: сухие осенние северо-западные потоки воздуха вытеснили адскую жару. Усталость отступила, туман в голове рассеялся. У нас было два хороших налета подряд, и мы купались в зерне, морских ушках и серебре. Ченг Ят пребывал в отличном настроении.

Однажды утром он отложил молитвы, чтобы не тревожить мой сон, а потом остановил у двери A-и с мисками со свининой и имбирным бульоном, сказав, что сам отнесет их «мамочке». Муж даже пытался шутить, пока мы ели.

— Где маленький? Я думал, тебе нравится командовать сразу двумя Ченгами.