- В Элестрии. В глухой деревушке. Но мы не жили там долго.

Киваю, запоминая новое и мысленно занося в посвященный Эйджу уголок сознания полученные сведения. Почему-то возникает чувство удовлетворения и, немного поразмыслив, я прихожу к выводу, что ощущаю его я потому, что мне одной теперь известно то, что осталось за страницами сюжета. Какая глупая причина для самодовольства!

Эш тем временем открывает бутылку фруктового вина и разливает по бокалам.

- Будешь?

Не отказываюсь и пригубляю напиток. Сладко и терпко. Внутри разливается тепло, холод постепенно покидает мое тело. То, что было нужно. Сытный ужин и немного алкоголя.

- Сколько лет ты жил в деревне? Что ты там делал?

Полковник делает глоток вина, улыбается и произносит с хитринкой в голосе:

- Откровение за откровение.

- ….Ладно.

Смело соглашаюсь на его условия, про себя гадая, какие великие тайны он хочет узнать. Должно быть, ко мне у героя накопилось немало каверзных вопросов.

Но Эштон меня удивляет.

- Почему ты так обошлась с роялем? Когда уехал, часто вспоминал эту историю и мне не давало покоя, чем мог огорчить девятилетнюю девочку музыкальный инструмент.

Вопрос Эша будит во мне воспоминания.

Да, я рассказала ему, что пробралась в домик садовника и стащила топор, которым и искромсала рояль так, что его нельзя было починить и оставалось только избавиться. После этой экзекуции нового инструмента на месте старого не появилось.

- Я была жадной, хотела той жизни, что не была мне предначертана. Глядя на рояль, каждый раз ощущала несбыточность собственных надежд и угнетенность. В тот день мне пришлось понять, что пора повзрослеть.

Эш сверкает глазами, но не комментирует и отвечает на мой ранее заданный вопрос:

- Я был единственным ребенком в семье. Мы недолго жили в деревне, я мало что помню с тех времен. Отец присоединился к одному из местечковых орденов, мы перебрались в городок, служивший провинциальным центром.

- Что было дальше? – спрашиваю я и делаю большой глоток вина из принесенного Эшем бокала.

- Почему ты выбрала боевой факультет? Это из-за наследия семьи?

Откровение за откровение, верно. Это правила нашей игры.

Брюнет садится поудобнее и пару минут мы сидим молча, вслушиваясь в усиливающиеся за окном порывы ветра. Темнеет. Надо бы засветить лампу или разжечь камин, но вино сделало свое дело, мои конечности налились слабостью, двигаться не хотелось.

- Меня тренировали с самого детства. Я хорошо обращалась с мечом, хотя это не особо мне нравилось. А потом… - пожимаю плечами и отвожу взгляд, смущаясь из-за пристального внимания Эша. – Ты же знаешь, что есть закон, по которому женщина может обрести самостоятельность и независимость от семьи, если заслужит право на оружие? Вступить в орден или начать карьеру в армии…

Мужчина допивает остатки вина в своем бокале и наливает себе еще.

- Мой отец, говорили, что я на него очень похож…и совсем не имею сходства с матерью. Раньше это казалось ей забавным, но потом…Мы переехали и дела шли хорошо, лучше, чем в деревне. Родители были заняты, отец служил в городском патруле, мать помогала на кухне в местном трактире, денег было немного, но на жизнь хватало, они подумывали о втором ребенке…Он учил меня обращаться с клинком, в целом, то было неплохое время.

Эш замолкает, а мне становится еще любопытнее, что случилось дальше. Как он оказался в столичном сиротском доме? Заметив, что мой бокал тоже опустел, полковник снова наполнил его вином.

Я неплохо переношу алкоголь, едва ли с такого количества некрепкого питья могу опьянеть, поэтому, не стала его останавливать и снова пригубила фруктовую сладость.

- Зачем тебе была нужна эта независимость?

Я перевела взгляд с его лица – каким-то образом я снова и снова запоздало спохватывалась, что откровенно на него пялюсь – уставилась безжизненно на прислоненные к стене в углу мечи.

Один был моим, а другой…что ж, по сути, тоже моим, я же его купила, раз уж в качестве подарка его не приняли и спустя время категорично вернули обратно.

- Аристократки ведь живут под опекой, о них заботятся слуги и вообще все вокруг, - поясняет Эш свой вопрос, хотя мне и без этого очевидно его недоумение.

- В большинстве семей этого круга так и есть, - соглашаюсь я, вспоминая подруг.

Девчонкам не нужно было переживать. Их семьи любили их и всячески баловали, они бы никогда не оказались проданы насильно замуж, их интересы учитывались, у них был выбор. То, что мне не давало покоя, гнало отчаянно вперед, им было не понять.

- Но…со мной немного иначе.

Делаю еще один глоток.

Насыщенная сладость тает между губами, перетекает в конечности и кости, органы, казалось, пропитывались этой алкогольной сладостью, мариновались, дышали вкусом вина.

- Мой отец меня презирает. Вряд ли ненавидит, мы довольно похожи. Но…он всегда был мной недоволен. Ему не нравится моя мать, и его бесит, что во мне ее кровь, я никогда не могла оправдать его ожиданий, как бы не пыталась…пока не поняла, что это невозможно, потому что я не могу изменить собственный пол. И, как это не странно, при всем этом, он не может просто забыть, что я существую. Ему вечно надо лезть в мою жизнь, отдавать приказы, держать под контролем каждый мой шаг, каждый вдох…Если бы я не поступила в академию, если бы не отправилась сюда, где ему непросто… однако, как оказалось, вполне возможно, меня достать, думаю, уготованная мне жизнь была бы такой, что хотелось бы умереть.

Не смотрю на Эйджа, мне стыдно и неловко признаваться в собственной слабости.

- Твой отец….

- Да.

Догадался. Вижу по глазам. Я рада, что он не произнес этого вслух. Туплю взгляд, вглядываясь в давно привычные трещинки на рабочем столе. Полковник обдумывает услышанное. Если кому бы я и могла доверить тайну собственного рождения, то только ему.

Эш встает с места, к горлу подкатывает страх, что он уйдет.

Да, это…разумный поступок.

Вероятно, я и мои секреты не стоят его жизни и карьеры. Со мной опасно быть рядом. Он никогда не будет в безопасности.

Пусть лучше так, тем более что я ведь и раньше думала, как бы мне отвадить Эйджа от себя. Если это продолжится, когда-нибудь у него останется ко мне только отвращение и презрение. Лучше ему уйти сейчас, пока это временное помешательство не переросло в нечто большее.

Он молод. Ему нужно познакомиться с другими людьми. Когда встретит подходящую девушку, поймет, что принимал за любовь дружбу и симпатию, благодарность. Наша общая судьба должна была рано или поздно закончиться.

Прикусываю до крови губу, вкус железа смешивается во рту со сладостью вина.

До меня доходит, что я не слышу звука удаляющихся шагов.

Вдруг темный кабинет озаряет теплый свет от зажженной лампы.

Эш держит ее за ручку и снова садится в кресло напротив, опуская источник света и тепла на стол между нами.

- Когда мне было семь, отец вдруг умер. Я был мал и мне многого не говорили. Наш маленький мирок на троих оказался разрушен. Но был ли он так прекрасен, как мне казалось? После его смерти мы спешно покинули город. Я не помню похорон, не уверен, что они вообще были. Мать привезла меня в столицу. Жизнь там была тяжелой. Она много работала, и я не знал, чем мог помочь, что сказать или сделать. А еще…то, как она на меня смотрела, пугало до дрожи…В доме перестала появляться еда, я все чаще голодал, пока ждал возвращения матери с работы. Она наказывала меня за все и ни за что. Говорила, как я на него похож и что ей следует выбить из меня все дурное, что досталось мне от отца.

Я сжимаю челюсти.

Маленький семилетний Эш был наверняка милым и невинным ребенком. Такой красивый мужчина сейчас, в детстве однозначно был до ужаса хорошеньким.

Мне знаком голод и страх, ребенком они ощущаются еще глубже, чем в более зрелом возрасте. Маленький, зависимый, ничтожный…

- Но в один день все вдруг переменилось. Я проснулся, и меня ждал вкусный завтрак. Мама улыбалась и смотрела на меня как прежде. В город приехала ярмарка, она взяла меня с собой. Но счастье не продлилось долго. Она сказала мне подождать, и я ждал до самого вечера, пока не стемнело. Только тогда я понял, что происходит что-то неладное. И даже тогда, я не мог и помыслить, что она меня бросила. Вернулся домой, на это ушло время, ярмарка была далеко, вспомнить дорогу назад было тем еще испытанием.