А после изнурительной тренировки я еще заставляла Руди катать меня на спине, отыгрывая роль моего верного скакуна... Хорошее беззаботное время.

В прошлой жизни мы редко сталкивались, я только пару раз на межорденовских собраниях видела краем глаза бывшего дедушкиного ученика.

Тогда у него даже на короткую беседу со мной времени не находилось. А может, и желания тоже – эти контакты с представителем белого ордена навлекли бы на молодого капитана, как и его учитель превозносящего выше всего честь и справедливость, повод к порицанию и всеобщим пересудам.

Застывшую на месте меня заключают в короткие объятия.

- Как дела, Вивиан? Видимо, хорошо, - Руди кивает в сторону уползших прочь неудачливых грабителей, уголки его губ просто не желают опуститься вниз.

Вот же даррг. Почему мне вдруг стало так стыдно? После смерти деда Руди словно стал для меня живым напоминанием о ценностях, которые он так превозносил. Наверное, поэтому и я сама избегала с ним встреч, страшась предаваться воспоминаниям. Но видеть Руди сейчас все равно радостно, пусть и ужасно неловко.

- До меня доходили слухи, что вы с этим простолюдином в контрах, на пустой дороге не сможете разойтись. Не думал, что ты будешь ставить на его победу…или это новый способ заработать на ставках Арены? Сговорились? В твои годы мне так развлекаться в голову не приходило.

Версия из разряда несбыточных. Я и Эштон делаем что-то вместе для общей цели…Это просто невозможно.

- Нет, - подаю тихо голос, тупя взгляд. – А ты, разве капитану рыцарей не до́лжно прикрыть подобное местечко?

Помнится, Арену ликвидировал именно белый орден, о заслугах Руди ничего известно не было. И случилось это позднее.

- Иногда приходится мирится с меньшим злом, во благо поимки большего зла. Здесь будто медом помазано для всяких отморозков, которые в розыске. И денег, полученных незаконным путем, тоже отмывается порядком. Отличная вышла мышеловка.

Больше бывший дедушкин ученик не объясняет, но мне и так понятно, что он имеет в виду.

- Он довольно хорош. Твой соперник, - замечает Руди и продолжает с улыбкой на устах и ностальгией в голосе: - Эх, наша малышка Виви, когда ты успела так вырасти?

На мою голову опускается большая ладонь.

- Неужто это та самая липучка, что обещалась взять меня в свои мужья?

Одна постыдная история за другой. А он этим явно наслаждается!

Пальцы Руди ерошат мне волосы, но быстро останавливаются, когда в воздухе раздается короткий тихий свист. Сигнал.

- Мне пора.

Руди активирует артефакт и хитро улыбается напоследок.

Исчезает капитан синих также быстро и внезапно, как и появился.

И вот я уже снова одна в темном тупике.

Кого ловят надо было хотя бы спросить, всяко лучше тему перевести, чем от стыда сгорать! Но, гениальные идеи, как всегда, приходят тогда, когда уже слишком поздно.

Едва успевает сойти с щек стыдливый румянец, так вовремя разминувшись с толпой напавших на меня недо-вымогателей и работающим под прикрытием капитаном Андерсом – ну хоть в чем-то мне везет – на сцену этого мрачного проулка выходит из черного выхода Арены Эштон Эйдж.

И у него тоже имеется своя незваная компания.

Ни вышедший наружу главный герой, ни следующие за ним следом несколько высоких мужчин в темноте мрачного смрадно пахнущего проулка меня не замечают.

В таких местах как трущобы любой в одиночку находящийся на улице прохожий уже подвержен высокому риску быть ограбленным, избитым или и того хуже.

Я вроде и не пытаюсь спрятаться, но участникам намечающейся потасовки настолько не до меня, тихо стоящей в тени, они продолжают заниматься своими делами. Мне не слышно, что говорит компания из почти десятка людей окруженной жертве, я не вижу ничьих лиц. Но что-то подсказывает, что рангом эти трущобные полуночники повыше моих неудачливых грабителей.

Эштона я различаю в толпе близко стоящих силуэтов главным образом по фигуре и походке. Сейчас бы помощь Руди не помешала бы. Уж он-то, в отличии от меня, нисколько бы не сомневался, стоит ли прийти на помощь нуждающемуся.

Самой же лезть ой как не хочется, даже с учетом морока, скрывающего мою настоящую личность. Даже спаси я Эйджа сто раз к ряду, вряд ли он мне скажет искреннее спасибо. Во всяком случае, я бы и на краю гибели помощь от врага не смогла бы принять…Наверное.

Лучше погибнуть, чем быть обязанной жизнью тому, кого ненавидишь и презираешь.

Вздыхаю и осторожно подкрадываюсь вдоль стеночки поближе, останавливаясь тогда, когда удается различить речь говорящих:

- …что так просто уйдешь?

- Да. Малец, так не пойдет. Так у нас дела не делаются. Ты никто и звать тебя никак. Мы все стараемся ради общего блага, скажи? Чтобы таких случаев больше не повторялось, тебе следует по-хорошему нас благодарить.

- Верно-верно! Крысенок, ты тут гость, будь добр, соблюдай правила приличного заведения! Ха-ха!

Я узнаю последний голос. Он принадлежит тому вышибале, что стоял на входе в Арену, контролируя очередь и в ложу меня определил.

Кажется, начинаю понимать, что именно не поделили выполняющая функцию охраны арены компания и новоиспеченный победитель подпольных сражений.

Вот уж не думала, что со всеми вычетами, комиссиями и конским процентом самой Арены от ставок зрителей, участники этого нелегального места еще и на общак для стражи местного розлива должны звонкую монету подкинуть. Какое самоуправство. И пожаловаться некому.

Чем дольше живешь, тем больше нового о людях узнаешь. Хотя, таков мир, что правит им сильнейший. Ну, или большинство, душа своим авторитетом и с легкой руки установленными правилами.

Однако, скрещиваю на груди руки и спиной опираюсь о холодную кирпичную стену, наблюдая за развитием очередной сцены, о которой оригинальная история умолчала.

Даже против – сколько их там: раз, два, три… – восьми неплохо развитых физически мужчин, Эштон может обойтись без чужой помощи. Не зря же он лучший клинок Академии, верно? И оружие при нем имеется.

Но вопреки ожиданиям, короткой и очевидной по своему исходу драки так и не случается. Наоборот, на моих глазах разворачивается избиение младенца. Эйдж даже сдачи не пытается дать!

Что за идиот, а?!

Когда один ушлый коротышка вытягивает из кармана взятого огромным скалообразным бугаем за грудки моего давнего соперника мешочек, позвякивает его содержимым в воздухе и роняет ехидные слова о том, что раньше бы так и не нужно, мол, жадничать, мужчины возвращаются обратно внутрь здания заброшенной школы через неброскую дверь, оставляя позади обмякшее на сырой, покрытой нечистотами и свежей кровью растрескавшейся от времени брусчатке тело.

Я прикусываю губу в наступившей внезапно тишине, разрываемой рваными вздохами поверженного Эштона.

Не вмешиваться, а, Вивиан?

Хорошо не вмешалась.

Неужели так и в прошлой жизни было? Вот так просто Эштона отметелила как грушу для биться компашка отморозков? Этого гордого и несгибаемого Эйджа, в глухой темной подворотне, не встретив никакого сопротивления?

Может быть, что он не желал уподобляться нам, отпрыскам аристократов, но что ему мешало дать отпор этим мерзким, не заслуживающим никакой жалости и оправданий ублюдкам?!

Я реально не понимаю.

И те деньги, которые достались ему не без труда…Эти жалкие крохи, почему он, так нуждающийся в средствах, даже не пытался остановить покусившихся на его заработок?

Пока я недоумеваю, Эштон переворачивается с бока на спину и закидывает голову назад. Его глаза открыты, смотрят прямо на лишенное звезд темное небо – даже месяц спрятался за облаками – а с губ срывается смех.

У меня по телу пробегает дрожь. Это практически самый страшный звук, который я когда-либо слышала.

Леденящий душу хохот отчаявшегося и сломленного человека, к которому совершенно не возникает желание присоединиться.

У меня в груди сердце сжимается в комок, а во рту пересыхает. Внутри что-то рвется. Последние крохи моей ненависти к Эйджу угасают безвозвратно в ночной мгле под этот жуткий аккомпанемент, прерываемый хриплым кашлем.