«Да правит он долго» — раздались многочисленные голоса. Архиепископ вновь поднял руку, призывая к тишине.

— Многие годы мы с вами жили в добром соседстве, делили невзгоды и радости, печали и достижения. В последнее время наш славный город оказался под тенью зла. Таинственный Балаган Дьявола, артисты, несущие разврат, ведьмы и чудовище, прячущееся глубоко под городом. Но всё это уже в прошлом, ибо какие испытания не подготовила бы нам судьба мы, благодаря нашим общим усилиям, благодаря друг другу, поддержке, взаимоуважении и, самое главное, желанию мирно сосуществовать и развиваться на пользу общего дела сможем их преодолеть. К сожалению, тучи сгустились над нами, но разве стоит нам волноваться из— за этого? Посмотрите на себя. Вы окружены золотом. Едите с золота, пьёте роскошное вино, о котором простые мира сего не смеют даже помыслить. Вы спите в постели из шелка и бархата. Можете позволить себе любой каприз. Его последние слова утонули в выкриках одобрений, одиноких хлопках.

— Разве стоит беспокоиться о тех, кто окружает нас, о всей этой черни? — архиепископ повернул голову в сторону и краем глаза посмотрел на непроницаемое лицо капитана— охотника на ведьм. — Выпьем! — неожиданно произнёс монсеньер Стефан. В этот самый момент в зал вошли несколько слуг, таща здоровенный бочонок.

— В этой бочке находится особое вино. Ему четыреста лет. Такого вина вы еще никогда не пробовали, — ухмыляясь, произнес архиепископ. Слуги поставили бочку на пол. Прекрасная танцовщица с серебряным топориком в руке приблизилась и одним ударом пробила отверстия в ней. Следом в зал вошли ещё четверо слуг, неся большие серебряные подносы, на каждом из которых стояли кубки общим количеством, равным количеству костей. Танцовщица взяла в руку черпак и, погружая его в ярко— красное вино, наполняла каждый кубок, а коленопреклоненные слуги разносили эти кубки гостям. В конце концов, каждый гость держал этот кубок в руке.

— За наш славный и великий город, и за наше общее счастливое будущее! — произнёс архиепископ и одним уверенным движением осушил кубок, а затем поставил его вверх дном на скатерть.

— За Мариенгоф до капли! — повторил обер — бургомистр и сделал то же самое.

— За нас! — сказал главный булочник Ван Дейм, опрокинув небрежно кубок себе в рот.

Капитан Отто осторожно пригубил вино. Не распознав в нем никакого яда или прочего зелья, он сделал пару глотков и поставил кубок на стол. Остальные гости быстро осушали кубки, восхищаясь послевкусием букетом и ароматом этого чудесного напитка. Но неожиданно капитан заметил, как один из гостей грузно опустился на свой стул. Он явно засыпал. Возможно, это было последствие возлияния за вечер, но мигом позже гости один за другим стали буквально валиться с ног. Некоторые рухнули лицо в тарелку, другие просто упали на пол. Капитан повернулся на каблуках он увидел толстяка — главного булочника, во всю храпящего на своём месте, затем он увидел, как медленно оседает в своём кресле.

— Это не яд. — равнодушно произнёс архиепископ. Капитан потянулся к рукояти пистолета, но его повело он грузно навалился на стол.

— Предатель! — прошептал он.

— Неважно! — ответил архиепископ. — В конце концов, я стану Папой Римским и тогда ты, и подобные тебе мрази вынуждены будут мне подчиняться.

— Взять их! — крикнул он. Неожиданно торт взорвался. Вверх взвились клочья белого крема, куски бисквита и нежные начинки из малинового варенья. Архиепископ укрылся от этого ливня своей мантией. Сняв с плеча указательным пальцем немного крема, он засунул его в рот и, облизав, доложил.

— Неплохо, хотя, по — моему, слишком сладко.

В центре изуродованного торта появилась могучая фигура. Капитан— охотник повернулся и уставился на неё, чувствуя сильное головокружение. Дрожащей рукой он извлёк пистолет, нацелился и выстрелил. Попал он или нет, капитан так и не понял, но он услышал, как испуганно запищали и зарычали зверей, и даже змея решил скорее убраться. Вампир, перешагивая через развалины торта, вышел вперед, расправляя свои плечи.

— Они твои, — сказал архиепископ, — все они. Наслаждайся. Затем он, стремительно подобрав одежды, двинулся к выходу. Слуги и танцовщицы стали снимать свои маски, демонстрируя бледные лица с неестественно красными глазами. Многие из них открывали рты, в которых блестели белые зубы.

Архиепископ вышел из зала, проходя мимо слуг. Вампир поразил его. Всего за день он обратил всех слуг обер— бургомистра в упырей — своих марионеток, жаждущих крови. Когда архиепископ вышел на улицу, там его ждал уже капитан городской гвардии Александр Романофф и сотня гвардейцев вору, держащих в руках факелы.

— Зажигайте, — приказал он. Капитан кивнул головой и дал отмашку. Гвардейцы двинулись вперёд. Окна витражей из разноцветного стекла разлетались на куски, когда в них полетели горящее факелы. Вскоре внутри здания стал разгораться пожар.

— Вот, собственно, и всё, — тихо произнёс архиепископ. Затем он мелко рассмеялся, расправляя свою испачканную в вине о ошмётках торта мантию. — Теперь осталось только разобраться с войском, что привёл с собой этот болван. К счастью, ему не хватило ума привести их с собой на ужин. Впрочем, теперь, за неимением командира, они будут подчинятся мне. Вот и всё, — добавил он, обращаясь к кому — то видимому только ему, — твоё желание исполнено, теперь твой черёд исполнить моё.

________________

* Гней Помпей Великий — древнеримский государственный деятель и полководец, консул Римской республики 70, 55 и 52 годов до н. э., командующий лояльными сенату войсками в гражданской войне 49–45 годов до н. э. В 60 году до н. э. Помпей вместе с Марком Лицинием Крассом и Гаем Юлием Цезарем организовал первый триумвират — неформальное объединение трёх ведущих политиков, оказывавшее решающее влияние на римскую политику в течение нескольких лет. Распад триумвирата и сближение Помпея с сенаторами, настроенными против Цезаря, привели к началу новой гражданской войны. После поражения в битве при Фарсале Гней бежал в Египет, где был убит. Чрезвычайно известный при жизни, Помпей стал впоследствии восприниматься лишь как неудачливый противник победившего его Цезаря.

Мастер Дюк почесал бородку.

— Так я и думал, что этот тупица Отто попадёт в ловушку, которую не заметил бы только слепой. Он прекрасно знал, что архиепископ давно впал в лютую ересь и играет за инфернальную команду, но сам сунулся в эту петлю. Он даже не воспользовался своими силами из иерофантов и фанатиков.

Слухи по городу распространились крайне быстро. Уже стало известно о мятеже архиепископа. Рассчитывал ли он на это, или нет, неизвестно. Но архиепископ объявил через своих слуг о случайно случившимся во дворце обер — бургомистра в котором погибли не только все члены Олигархии, но и сам обер — бургомистр, да ещё и капитан — охотник на ведьм Отто из Анклава Бирменгема.

Затем монсеньер Стефан закрылся в своём дворце и забаррикадировавшись вместе со своими гвардейцами— соучастниками отгородился от всего города. По приказу Стефана дворец окружили кольцом гвардейцев, разложили заграждения из холщовых мешков, набитых песком и расставили снятые со стен пушками.

Дворец находился в Центральном районе, и представлял собой крепость, которая могла держаться целый год. О душевном состоянии его хозяина можно было только догадываться, мятеж и переворот явно провалился. Стать князем — епископом он не стал. В городе царствовала анархия и смута. Пекарни и мастеровые позакрывались, оставшиеся без работы люди мародёрствовали, стекла были разбиты по всему городу, а фонари не горели, ибо их некому было разжигать.

Император уже собирал войско, чтобы утихомирить бунтующий Мариенгоф, такой разрухи и такого хаоса он не знал никогда за всю свою историю, даже во время Крестьянской войны. Папа тоже прибывал в ярости, ибо ему донесли об обстоятельствах пожара. Он уже собирал конклав, чтобы отлучить монсеньора Стефана от Церкви. Какой— то порядок в городе пытались поддерживать оставшиеся в живых иерофанты Ордена, которые пережили пожар, а фанатики, как которых сделал ставку покойный капитан Отто, которому не давала покоя слава герцога Альбы, просто разбежались.