***

Дворец обер — бургомистра поражал своими размерами и красотой даже обитателей Центрального квартала, самого богатого и роскошного в славном городе Мариенгофе, где жили влиятельнейшие и богатейшие его граждане. Это прекрасное двухэтажное здание из чисто белого камня, под зелёной черепичной крышей, с красивыми ангелочками и атлантами, украшавшими его, масками дев и грозно рыкающими львами по бокам каменного крыльца, окнами, выложенными разноцветным стеклом. И это только снаружи. Дворец окружала металлическая кованая ограда, которую создали в свое время лучшие кузнецы Мариенгофа. Витиеватые полоски металла, красивые виноградные гроздья и листья чудных деревьев, настоящее произведение искусства, стоившее баснословных денег. Капитан охотников на ведьм Отто в сопровождении двух вооружённых до зубов телохранителей, был в числе многих приглашённых на этот ужин обер — бургомистром города Мариенгофа Вольфгангом Ван Хутером.

Капитан приблизился к огромным дверям из красного дерева, обитых снаружи железом, где его ждали облачённые в золотые ливреи слуги. Капитан— охотник на ведьм облачился для парадного ужина в чёрную наполированную кирасу, длинный плащ, подбитый горностаем и высокие сапоги. За пояс он заткнул пару пистолетов с рукоятями, охваченными серебром, и опоясался мечом искусной работы. Минуя гостиную, он вошёл в центральный зал, сопровождаемый слугами.

Это было настоящее невообразимое пиршество. Здесь его ждало невероятное зрелище. Паркет, начищенный до блеска и натертый воском, так что, глядя в него, можно было бриться. Сотни зеркал вдоль стен, в которых отражалась освещённая, ярче, чем это может сделать даже полуденное Солнце, комната. Тысячи свечей, с которых слуги ежечасно снимали нагар, горело здесь, освещая и согревая комнату. Пылали камины по бокам зала. Вдоль стен стояла пара неимоверно длинных столов, застеленных белыми скатертями. Чего на них там только не было. Золотые и серебряные блюда, заваленные яствами со всех концов известного мира. Золотые подсвечники с свечами из белого воска, тающего словно сахар. Потоком лились драгоценные тончайшие вина, таял на льду щербет.

Перпендикулярно этим двум столам, на фоне грандиозной мозаики с изображением греческих атлетов и полуобнаженных дев, восседал в роскошном одеянии обер — бургомистр с бледным, и немного синюшным лицом, хотя и чисто выбритый. Он неимоверно похудел и был похож на живого мертвеца. Его пальцы беспрестанно шевелились, сверкая драгоценными камнями, вставленными в кольца. Чёрно — красный бархат оттенял белизну его кожи, а глаза обер — бургомистра постоянно блуждали.

Справа от него восседал облачённый во всё красное архиепископ в кардинальской тиаре. Он, казалось, был похож на статую ветхозаветного пророка, сложивший свои руки на животе и глядящего на множество богатых и влиятельных гостей. Слева от обер — бургомистра расположился чудовищных размеров толстяк с десятью подбородками, крошечными поросячьими глазками и постоянно красным потеющим лицом. Он кушал пирог с голубями, даже не дожидаясь официального начала трапезы.

Бесчисленные слуги и лакеи мелькали туда — сюда, расставляя блюда и усаживая дорогих гостей на стулья из резного дерева, обитые красным и зелёным бархатом. Капитана Отто усадили за президиум рядом с архиепископом, что было достаточно символично. Капитан не предполагал, что его встретятся с простёртыми объятиями, и будут оказывать всяческое содействие. Он уже успел днём посетить городскую тюрьму, где ему показались содержащихся и ждущих обвинений и праведного суда еретиков, а также сгоревшую площадь квартала артистов, богадельню и другие примечательные места города. Нигде не было ни единого следа скверны или разложения.

Всё обстояло крайне благочинно и даже, можно сказать, пиетично. Это несколько пугало капитана, и он постоянно оставался начеку. Казалось, словно в городе происходил какой— то дьявольский маскарад, но стоило протянуть руку и отдёрнуть занавес, как за ним обнаружились бы чертоги ада. Так или иначе, капитан решил не отказывать себе в удовольствии и всё— таки посетить званый ужин обер — бургомистра, а заодно всё как следует разузнать. На зеркальном паркете в центре зала кружились переодетые танцовщицы и танцоры, факиры выдыхали огонь, оркестр музыкантов играл прекрасные мелодии, поэты декламировали свежесочинённые стихи, фонтаны из белого мрамора били пенными игристыми винами. Позади от президиума, в левом углу расположился целый сад из роскошных цветов. По приказу обер — бургомистра за городом срезали дёрн со свежей травой и разложили его прямо на полу, а затем собрали целый сад из выкопанных деревьев и кустарников. В этом импровизированном саду, на траве лежали два леопарда — один белый, другой же чёрный, как смоль. Обезьянки, сидящие на ветках в золотых ошейниках, что — то пищали и кувыркались. Выше них, на самой вершине этого искусственно созданного сада, сидели разнообразные птицы, привезённые из нового света. В импровизированном пруду расположилась большая змея, привезённая из Южной Америки. Напротив, в другом углу, семь изящных арфисток играли на своих золотых арфах, что делало сей званый ужин похожим на древнегреческие и древнеримские пиршества.

Когда часы пробили полночь, а все гости, рассевшиеся за столами, были уже сыты и пьяны, а также вдоволь насмотрелись на прекрасных танцовщиц, танцоров и разные диковинки, и чудеса, которыми обер — бургомистр наполнил парадный зал своего дворца, в комнату внесли торт, главное чудо этого ужина — двенадцать дюжих атлетов в одних лишь набедренных повязках и золотых масках с телами греческих богов, намазанные желтоватым маслом, от которого они блестели и переливались, несли блюдо, достаточных размеров, чтобы поставить на него карету. На этом блюде аж в семь ярусов высоту возвышался громадный торт. Даже страшно представить, сколько муки, яиц, сливок, молока, масла, цукатов, вафлей, орехов и сахару ушло на то, чтобы его изготовить.

Это было настоящее восьмое чудо света, такое, что все гости разом смолкли, а музыканты даже перестали играть. Никто не остался равнодушен, даже те, что терпеть не могли сладкое. Особенно толстый главный булочник Марингофа, сидящий слева от обер — бургомистра благородный мастер Ван Дейм, который уже успел слопать столько блюд, что можно было бы накормить целый пансион бедных людей. Все устремили свои взоры на торт. Белый, словно облако, крем, сбитый с вином из самых лучших сливок. Розочки из красного крема, цукаты, сусальное золото, множество пампушек и всевозможных украшений. Вот каков был этот торт. От него исходил невероятный аромат, перекрывший разом все запахи предыдущих ему разнообразных кушаний. Этот торт затмил в своём воображении всё, что раньше когда — либо ели почтенные гости. Атлеты поставили блюдо на пол и раскланявшись покинули зал под шутки и аплодисменты гостей.

— Давайте— же скорее пробовать его, — буквально простонал толстый булочник, пожирая великолепный торт глазами.

Вольфганг Ван Хутер, обер — бургомистр славного города Мариенгофа, хотел было что— то сказать и даже сделал движение вперёд, порываясь подняться, но архиепископ монсеньер Стефан опередил его. Поднявшись со своего места, он взял в одну руку кубок, наполненный вином, в другую нож и несколько раз отчетливо постучал ножом по краю кубка, призывая к тишине. Дождавшись, пока шум разговоров, смех, музыка и шепотки закончатся, оставшись в полной тишине архиепископа наконец обратился к присутствующим.

— Дорогие друзья! — начал он, капитан Отто, несмотря на то, что пропустил уже несколько бокалов вина, заметил, что голос архиепископа был не дряхлым, не надтреснутым, как и положено глубокому старцу, а сильным и молодым. Да и сама фигура прелата изменилась, словно это был молодой и крепкий человек, с широко расплавленный плечами, не знавший ни немощи, ни болезней. — дорогие друзья, — произнёс Князь Церкви, обращаясь к гостям совсем не типичным для себя образом, — я очень рад, что вы собрались сегодня на этот прекрасный званый ужин, устроенным нашим дорогим обер— бургомистром Вольфгангом Ван Хутером. Да правит он долго.