Затем необходимо разыскать девчонку, которую этот мастер — охотник на ведьм отбил у Балагана Дьявола и увез в Бирменгем. К счастью, у архиепископа там были свои агенты, и когда он передаст девчонку Балагану, то тёмные силы, стоящие за ним, сделают его Папой Римским.

Дальше необходимо избавиться от капитана — охотника на ведьм Отто. И к этому у монсеньора Стефана тоже уже было всё подготовлено. Когда капитан— охотник на ведьм явится в Мариенгоф, его ждёт тёплый приём. Но он будет последним в его жизни. Сталкиваться с Князем Церкви опасно даже для могущественного Ордена ведьмоборцев.

Фактически это внутренняя война Церкви. Но у архиепископа, в отличие от Ордена, есть реальная физическая власть. А в связи с ростом протестантских настроений Орден значительно ослаб. Его влияние сошло на нет. Многие государства Европы отказываются подчиняться его агентам и даже открыто изгоняют.

К тому же агенты Ордена слишком малочисленны, чтобы охватить всю Европу. А вольнонаёмные борцы со злом не более чем просто отщепенцы, фанатики или просто бродяги, стремящиеся заработать и зачастую не доживающие до своего тридцатого дня рождения. Они угрозы точно не представляют.

Обдумывая всё это, Стефан не заметил, как в дверь вошёл коленопреклонный слуга.

— Ваше преосвященство, — сказал он, — Ужин уже давно готов. Вы будете ужинать?

— Разумеется, — произнёс после некоторого молчания Стефан.

Из — за всего этого он иногда забывал есть, пропуская обеды и даже ужины.

— Нужно заботиться о плоти насущной, — подумал он, — нельзя игнорировать её потребности, а иначе мои планы не осуществятся, ибо хоть дух есть при высшей плоти, но плоть тоже необходимо питать.

— Я иду, — сказал он, — уходи, прочь с глаз моих.

— Ваше преосвященство. — поклонился слуга и моментально вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

— Хорошо, — сказал, обращаясь сам к себе монсеньер Стефан. Какой— то шорох заставил его обернуться, он увидел, что в кресле, стоящем в тёмном углу, сидит посетитель. Точнее посетительница.

— Опять вы? — спросил он.

— Да, — ответила глухим голосом женщина, дьяволица Балагана, — мы внимательно наблюдаем за тобой, твои успехи весьма поразительны, — сказала она, — но охотник на ведьм, похитивший девочку из пророчества опять в городе.

— Неужели? — спросил Стефан.

— Ты должен доставить его к нам, ибо только он знает, где девочка. Она важна превыше всего!

— Я думал, что я справлюсь с этим сам, — ответил Стефан. — Я направлю главного булочника Ван Дейма, он уничтожит мастера Дюка.

— Ты должен узнать, где девочка, она важнее всего. — Словно не слыша архиеретика сказала женщина.

— Девочка где — то в Бирменгеме, но где конкретно мне не известно, но скоро станет известно, — поспешил Стефан.

— Хорошо, — сказала женщина, — полагаться на смертных — это не в моих правилах. Я сама избавлюсь от охотника на ведьм, а затем отправлюсь в Бирмингем. Тебе необходимо лишь избавиться от капитана Отто, смертные слишком часто подводят нас, а этот не по зубам тебе. Я сама с ним справлюсь. Избавься от Отто и прочих, от всех, кто сможет нам помешать. Ты должен захватить власть в этом городе. Ты один. Ты станешь графом — правителем этого города. Это будет твой первый шаг на пути к Престолу Епископа Рима.

— Но меня могут обвинить в узурпации, Церковь может не понять захвата власти. — Возразил монсеньер Стефан, но идея наконец— то получить реальную власть сводила его с ума, напрочь отключая разум и критическое мышление.

— Этот прецедент в Священной Римской империи имеет место быть, — сказала женщина, — когда епископы правят городами. Избавься от всех, от Вольфганга, от этой олигархии, от Отто. Ты должен избавиться от них ото всех разом, а девочку из пророчества и ведьмоборца я возьму на себя. Им помогают предатели, но это не важно, ибо их час расплаты близок. Как и час нашего торжества.

С этими словами женщина просто растворилась в воздухе, не успел прелат и глазом моргнуть. Тот объём работы, который неожиданно свалился на плечи прелата, мог раздавить любого, но только не человека железной воли и неимоверно острого разума, который нисколько не притупился несмотря на уже очень преклонный по физическим меркам возраст. Цель, к которой архиепископ шёл всю свою сознательную жизнь, была перед ним также близко. По иронии судьбы, так же близко, как морковка, висящая перед носом у осла. Правда, считая себя умнейшим из умнейших человек, склонен не видеть этого, добровольно зашоривая свои глаза, причём не только физические, но и око разума. Князь Церкви, слишком долго к этому шёл и не мог оступиться, хотя и чувствовал, что идёт по краю чёрной бездны, где над на самом тёмном дне сидит его собственная погибель. Теперь нужно было экстренно переделать, перепланировать всё, что он так тщательно и сложно подготавливал. Впрочем, его покровители, совершенно не интересовались нуждами одного смертного. Оставшись в одиночестве, он долго стоял посреди комнаты глядя в пустое кресло. Такое— же пустое, как и его мысли сейчас. Наконец он собрался с мыслями и твёрдо произнёс.

— Кажется, ужин все — таки придётся пропустить.

Пышная процессия приблизилась к воротам славного города Мариенгофа. На белом коне, словно легендарный Помпей*, восседал пропретор Анклава, капитан Отто, облачённый в роскошные доспехи, с пистолем на поясе и с изукрашенным золотом рукоятью палашом. На голове его был помпезный шлем с красивым султаном из белых страусиных перьев. Следом за капитаном шагали в четыре ряда сто пикинёров в железных кирасах и шлемах, вооружённые копьями.

Дальше со знаменами Ордена и Церкви двигались младшие послушники Ордена. В чёрных одеждах, звеня цепями, шли иллюсидаторы. Ну и замыкала процессию несколько кавалькада из нескольких пушек. Это всё, не считая трех десятков беснующихся фанатиков в драной одежде, распевающих гимны и псалмы. Вероятнее всего, капитан Отто ожидал, что его встретят закрытые ворота и гвардейцы на стенах с ружьями и топорами. Но, к его удивлению, ворота были распахнуты, и перед ним появился высокий мужчина с седоватыми волосами, в чёрной кирасе капитана гвардии, в шлеме с плюмажем, в коротком плаще, опоясанный саблей. С ним были два десятка рядовых гвардейцев с пиками и ружьями

— Меня зовут Александр фон Романофф, я капитан гвардии Мариенгофа, — заявил он, поклонившись. — волею обер — бургомистра Мариенгофа, я назначен капитаном городской гвардии.

— Насколько мне известно, капитаном гвардии был другой человек, — совершенно ровным тоном спросил Отто.

— Да, вы абсолютно правы, мессир, но капитан Эрик больше не может исполнять свои обязанности. Он признан недостойным своего высокого поста. Управляющая триархия ждет вас.

— И кто же они, управляющие триархии? — усмехаясь, спросил капитан Отто.

— Я, мессир, его преосвященство, архиепископ Стефан и обер — бургомистр Вольфганг Ван Хутер. Они ждут вас в дворце обер— бургомистра.

— Почему не в городской ратуше? — спросил Отто.

— Милорд обер — бургомистр болен, он не может передвигаться. Он любезно предоставил свою резиденцию для встречи.

— Хорошо, — сказал Отто. Дав отмашку, он двинулся следом за капитаном гвардии. Как только вальяжная процессия вошла в город, ловушка захлопнулась, едва последний из людей Отто прошёл через ворота.

***

Накануне ночью

Высокая фигура архиепископа в ночи была похожа на жуткое привидение, вырвавшееся из глубин ада. Тощий ветхий старик в кровавого цвета мантии и тиаре на голове. Он шёл уже с трудом, переставляя свои высохшие от возраста ноги и опираясь о княжеский посох. Высокие широкоплечие гвардейцы в кирасах и с алебардами в руках любезно расступились, пропуская его внутрь каменного каземата, служившего главной городской тюрьмой Мариенгофа. Архиепископ шёл небыстро, глубоко и тяжело дыша, воздух тут был очень влажным и спёртым. Можно было только почувствовать несчастным узникам, которым не посчастливилось оказаться внутри этой тюрьмы, одного только слова про которую было достаточно, чтобы даже самый последний негодяй и мерзавец трижды подумал, прежде чем совершить нечто противозаконное. Старик — архиепископ в окружении гвардейцев, которые уже давно служили ему, а не какому— то там капитану гвардии или уж тем более тупице обер — бургомистру, прочно стоявшему в могиле, словно крест, но только почему — то всё ещё двигающемуся и пытающемуся руководить городом, власть которому никогда и не принадлежала.