Архиепископ спустился на самый нижний уровень тюрьмы, где держали еретиков и преступников. Здесь никогда не было света. Узники должны были находиться в кромешной тьме. Таким образом сламливали их волю, а также показывали, что бывает, если отвернуться от света Господа. Факелы разорвали полуночный мрак, показав длинный коридор с нависающим потолком, бегающими где — то под ногами крысами и омерзительным тухлым запахом. Справа и слева находились низкие, настолько низкие, что даже не высохнуть человеку пришлось бы согнуться чуть не вдвое, чтобы управлять в них двери, облитые железом, закрытые огромными засовами. За каждым из них находилась крошечная камера без окон. Только одно единственное отверстие воздуховода было в потолке, но настолько малое, что туда только крыса и могла пролезть. Некоторые камеры были обиты металлом, который якобы должен был блокировать колдовские силы. Здесь держали самых ужасных преступников, еретиков, колдунов, ведьм и ужасную нечисть, если в её содержании была необходимость.

Архиепископ шагал мимо дверей, за которыми находились обречённые. Он двигался в самый конец, к последней двери, находящейся в торце коридора. Он приблизился к ней, протянув свою руку с тощими сморщенными пальцами, коснулся холодного металла.

— Открывайте! — приказал он.

— Монсеньор! — негромким голосом сказал заспанный стражник, звеня ключами. — Стоит ли открывать её? Вы знаете, что находится там.

— Открывай! — сухо повторил архиепископ, пристукнув княжеским посохом по каменному полу.

— Ваше преосвященство, — поклонился стражник, передав факел своему помощнику, он дрожащими руками стал искать ключи. Это ему удалось далеко не сразу. Архиепископ смотрел на него из — под кустистых правей своими злыми глазами, и его взор становился все холоднее с каждой секундой. Наконец, нужный ключ нашелся. Протянув руку вперед, стражник вставил ключ в замочную скважину и четырежды повернул его. Где — то в глубине двери щелкали потайные механизмы.

— Будьте осторожны, милорд, даже в этом состоянии эта тварь ужасно опасна, — прошептал он, и толкнув дверь, моментально отпрянул назад, словно за ней ждал разъяренный медведь.

Архиепископ же напротив сохранял стоическое спокойствие.

— Дайте мне факел, — потребовал он, протягивая княжеский посох стражнику.

— Вы уверены, мессир?

— Молчать! — прошипел архиепископ. Тяжело вздохнув, стражник принял посох и передал архиепископу факел, и фигура прелата, склонившись, прошла во мрачный каземат.

— Не ходите за мной, я желаю поговорить с ним наедине, — приказал Князь Церкви.

— Да, милорд, — с некоторым облегчением в голосе ответил стражник, — как пожелаете.

Монсеньор Стефан поднял факел высоко над головой, настолько, насколько позволяли его испорченные артритом суставы. Эта камера была просто королевскими покоями по сравнению с предыдущими, ибо имела просто огромные размеры. И сразу четыре больших, но перекрытых железными решетками окна. В центре её на полу лежал совершенно измождённый человек, опутанный цепями. Архиепископ сделал несколько шагов вперёд. Он опустил факел и указал им на человека. Тот даже не пошевелился, на первый взгляд казалось, что он совершенно мёртв. Во многих местах его одежда прохудилась настолько, что была видна бледная, как у мертвеца, плоть. Прелат хмыкнул. Он поднёс указательный палец ко рту и погрузил его туда, затем впился зубами в кожу. Поморщившись от боли, он ощутил во рту металлический привкус, а затем, вытянув руку вперёд, надавил изо всех сил другим пальцем указательный палец и капля крови упала на пол. Этого было достаточно, чтобы лежащее перед ним существо резко встрепенулось.

— Сколько лет ты томишься здесь? — спросил архиепископ, ухмыляясь и глядя на человека, который медленно стал подниматься с пола. Тот сделал движение вперед, к капле крови, лежащей на пыльном полу у края мантии архиепископа, но цепи крепко держали его.

— Вампиры весьма могущественны, — словно бы разговаривая сам с собой, мечтательным голосом произнёс архиепископ. — Но в то же время у них есть одна очень большая слабость — это кровь. Лиши вампира крови, он не умрёт, ибо есть нежить по натуре своей, но ослабнет и превратится лишь в высохшую оболочку. В таком состоянии он может быть протянет годы, десятилетия и даже целые века, но тем не менее ему всё же нужно питаться. Это ожидание может быть невероятно мучительным. Я даже представить не могу, что испытывает такое существо, под влиянием жажды, усиливающейся с каждой минутой. В то же время стоит дать лишь немного крови ему, и он возродится, словно феникс, из пепла. — прелат— еретик посмотрел на лежащего у его ног вампира.

— Итак, друг мой, — сказал он. — У меня есть для тебя одна работенка. Нужно устранить кучку идиотов, что стоят у меня на пути. И для этого мне пригодишься как раз ты. Они твои злейшие враги. Они схватили тебя и бросили сюда, в эту мрачную, лишенную даже лунного света камеру. Они морили тебя голодом в течение многих лет, уничтожь же их, и твоя месть свершится. — архиепископ отступил назад. — я освобожу тебя. В обмен на это ты должен будешь служить и беспрекословно подчиняться всем моим приказам, — произнес он. Затем архиепископ полез за пазуху и извлек оттуда ключ, после чего опустился, с трудом, на одно колено, и принялся размыкать замки. Вампир лежал неподвижно и не шевелясь. Ровно двенадцать замков сковывали его. Прелат— отступник по очереди и с большим трудом, ибо ему было тяжело опускаться и подниматься на колено каждый раз из— за возраста и болезней, отомкнул все замки, а потом, наклонившись к лежащему на полу узнику, сказал, — я дам тебе немного крови, чтобы ты пришел в силу. — после чего ренегат покинул камеру.

— Кажется, он околел, — сказал монсеньер Стефан, обращаясь к одному из стражников. Тот переглянулся с двумя своими коллегами.

— Быть не может, — пробормотал стражник. Он кое— что понимал в сверхъестественных существах. — Вампиры, милорд, весьма обманчивы, они мертвы по своей природе, я слышал, что вампир может лет сто без еды проваляться, хотя при этом высохнет.

— Я знаю, оборвал его архиепископ, — но тем не менее, я видел, он мертв. Войдите туда. — стражники переглянулись. — Ну чего вы боитесь! Он закован двенадцатью стальными цепями, их даже принцу вампиров не порвать, ибо они защищены тайным заклятием, даже Дракула бы их не порвал.

Стражники, переглядываясь, осторожно вошли внутрь, под зловещим взором архиетеритка, держащего в своей тощей руке факел.

— Позвольте, я возьму это, — сказал облаченный в мантию предатель, отобрав у одного из стражников свой княжеский посох. — Заходите, — учтиво произнёс он и трое стражников скрылись в темноте, тогда архиепископ с проворством, недоступным на первый взгляд человеку его возраста, захлопнул дверь и быстро запер её на ключ.

— Монсеньор, что происходит? — раздались внутри испуганные голоса.

— Ничего не происходит, идиоты, — прошипел еретик. — Просто мне нужен слуга, достаточно сильный, чтобы избавиться от моих врагов, но он слишком слаб, пока. К счастью, ему хватит вашей скудной крови, чтобы напитаться. — в камере раздались вопли и крики. — Он не так уж и слаб за двадцать после двадцати лет заточения и отсутствия кормёжки, — усмехнувшись, произнёс монсеньер Стефан. Наконец, крики и шум внутри затихли. Прелат осторожно отомкнул дверь. На пороге стоял мужчина с бледной кожей. Его лицо было испачкано чем— то красным, хотя в темноте это разглядеть было сложно. Архиепископ не стал заглядывать в камеру, хотя предполагал, что он там увидит. Монсеньор Стефан снял с себя княжескую мантию и бросил узнику.

— Нам нужно убираться отсюда, — сказал он. — К счастью, из цитадели ведут подземные хода, о которых знают немногие. Мы сможем перейти по ним прямо в мое поместье. Пошевеливайся. Мне не доставляет удовольствия находиться здесь. — С этими словами сия странная пара состоящая из сгорбленного старика, опирающегося на посох, и идущего за ним тенью человека с длинными волосами, закутанного в княжескую красную мантию, двинулась по мрачным подземельям. И вскоре этот коридор снова погрузился в непроглядную тьму, оставив несчастных узников, сидящих в камерах наедине со своими страхами.