— Ты! — рявкнул Грегор.

— Нужно бежать! — кашляя ответил Инга, она схватила девочку на руки и прижала к груди.

— Ну и денёк! — недовольно ответил мастер Дюк, — такого даже в книжке не прочитаешь!

Из мрака показалась повозка, со страшным кучером на козлах. Лошади испуганно ржали, пугаясь пламени.

— Бери под уздцы! — распорядился Грегор. Раз тролль нашёл вход — найдёт и выход.

Они живо запрыгнули внутрь повозки, укрываясь не только от дыма, но и от нестерпимого жара. Тролль, чья кожа обладала куда меньшей чувствительностью, чем человеческая, бежал впереди, таща не только перепуганных лошадей, но и повозку.

Через несколько секунд, лишь огонь и дым безраздельно властвовали на площади бывшего Квартала Артистов.

__________________

* В оригинале эта фраза звучит так: «Карфаген должны быть разрушен» («Ceterum censeo Carthaginem delendam esse» лат.), и означает настойчивый призыв к борьбе с врагом или препятствием. В более широком смысле — постоянное возвращение к одному и тому же вопросу, независимо от общей тематики обсуждения. Катон Цензор после поездки в Карфаген заканчивал этим высказыванием все свои речи.

** Официальный иначе.

*** Апостолаты — Двенадцать святых заклятий, что используют титулярные охотники на ведьм. Количество заклинаний равно числу апостолов.

**** Одна из тварей, описываемых в Либер Монструме, выглядит как женщина — птица с железными когтями и бритвенно — острыми перьями, которыми может стрелять во врагов.

Утренний туман застилал славный город Мариенгоф. Но это был не туман, а дым от огромного пожарища, что всё ещё чадило на Юго — Западе города. Тяжкий запах гари пропитывал все вокруг. Казалось, он проникал всюду, нигде нельзя было укрыться. Квартал Артистов прекратил своё существование. На радость, немногим, и на печаль множеству.

До самых небес поднимались стоны тех, кто годами своим трудом зарабатывал всё это, а в один миг, из— за превратности судьбы всего лишился.

Центральная площадь Квартала Артистов походила на гигантскую костницу. Ибо тут лежали сотни трупов. Почерневших от копоти и обугленных, что головешка, которую достали из прогоревшего камина.

Красивая карета, запряженная шестериком белых лошадей, с форейторами и гербом, в виде тройной лилии, окруженная крепкой охраной затормозила около окраины Площади. Двое слуг в алых ливреях живо спрыгнули со своих мест и распахнув дверцы, откинули ступеньку, чтобы важный пассажир смог легко и удобно слезть на эту бренную землю.

Дряхлый архиепископ Мариенгофа монсеньор Стефан, тяжело опираясь на свой посох и закрывая лицо промоченным платком, зашагал в окружении охраны к центру Площади. Обездоленные, раздетые и выпачканные в саже люди тянули к нему руки с мольбой о помощи. Но прелат не видел их. Он равнодушно шагал мимо, а его стражи грубо отталкивали слишком назойливых прихожан. Впрочем, прихожанами Церкви были тут немногие. Артисты либо игнорировали официальную Церковь, либо являлись протестантами. А это было ещё хуже. Да и какой толк теперь от этих нищенствующих, если они не могли платить десятину, и даже жертвовать хоть сколь бы ни было на нужды Церкви?

Пошатываясь от старости, Князь Церкви прошагал к высокому человеку в чёрной кирасе и коротком плаще, со шпагой на поясе.

— Капитан! — позвал архиепископ своим надтреснутым, словно колокол в старой церкви голосом.

Тот резко развернулся. На осунувшемся лице капитана городской гвардии Мариенгофа Эрика фон Биенгоффа белели бинты. Тот ещё не оправился от встречи с пряничной ведьмой. А тут новое, ещё более страшное происшествие. В довесок ко всем горестям, выпавшим на долю бравого капитана, пришлось сбрить бородку и усы, чтобы наложить бинты и из— за этого капитан, по своему мнение, перестал быть брутальным, поэтому страдал не только от физических, но и от душевных ран. Особенно сильно пострадало его раздутое до размеров княжества Пармы самомнение.

Даже в госпитале ему полежать не пришлось, ибо из — за пожара, архиепископ велел капитану немедленно заняться разбором завалов и последствий.

— Ваше Преосвященство! — хриплым от дыма голосом произнёс капитан Эрик. Он склонился перед прелатом, над которым высился, словно башня, и поцеловал алый рубин, в перстне, который горел на Солнце, что едва пробивалось сквозь угрюмые облака дыма, как капля застывшей крови Спасителя.

— Как обстановка? — поинтересовался прелат.

— Ужасно! Ваше Преосвященство, Квартал Артистов сгорел полностью. Мы уже достали больше ста трупов. И поиски продолжаются. Помимо их балаганов и всех цирковых построек, сгорели ещё десяток домов простых горожан. Люди в бешенстве. Они требуют суда над артистами. Мне пришлось оцепить площадь войсками.

— Вот как. — прошамкал архиепископ. — Ну и поделом им. Безбожникам и слугам зла!

— Значит нужно их изгнать? — вопросил капитан Эрик, с готовностью пса, которому хозяин вот — вот крикнет: «ату».

Но архиепископ только отмахнулся.

— Нет. Они нам пригодятся.

— Куда? — невпопад ляпнул капитан Эрик. Прелат одарил его тяжелым взглядом.

— Я сказал, пригодятся, значит пригодятся! — властно ответил Князь Церкви. Но в его словах ясно слышалось: «Я — начальник, ты — дурак!»

Капитан моментально сник и взял под козырёк.

— Мне нужно поехать по своим делам. — распорядился монсеньор Стефан.

— Ваше Преосвященство. — произнёс капитан Эрик. — Мы успели опросить нескольких очевидцев, они говорили о охотнике на ведьм. Что он был тут во время начала пожара. Они ещё болтали о какой— то девушке, что была с ним. И о Балагане Дьявола тоже. Может это всё досужие россказни? Но я бы разыскал ведьмоборца и задал бы ему пару вопросов, по поводу гибели невинных…

Монсеньор Стефан резко обернулся, капитан даже был не готов к тому, что его патрон может двигаться с такой скоростью.

— Рыцарь — Храмовник Святого Престола Ордена Креста и Молота святой охотник на ведьм Грегор Дюк, изничтожил инфекцию мерзости и рассадник дьявольской пропаганды в самом сердце нашего города. К тому же он действовал исключительно в борьбе с тёмными силами. Ради нашего общего блага, согласно булле Епископа Рима, и если несколько безбожников пострадали от этого, то это не имеет значения. Как гласит древняя мудрость: «Сожги всех — Господи признает своих»! — Голос прелата гремел на всю площадь, так, что многие погорельцы, который с унылым видом среди пепла и мусора, пытались разыскать уцелевшие крохи от своей прошлой жизни, испуганно оборачивались на эту странную парочку. — Ввиду всего что я сказал, вам надлежит исполнять волю святого Рыцаря — Храмовника! Да поучится у него этим многославным и достопочтенным качествам.

С этими словами, прелат развернулся и зашагал обратно к своей карете.

Капитан Эрик проводил прелата унылым взглядом, в котором читалась плохо скрываемая ярость и ненависть.

Карета с архиепископом быстро укатила под цокот множества стальных подков. Капитан Эрик остался один. Он окинул своим взором Площадь Артистов. А поглядеть было на что. Из земли повсюду торчали почерневшие остовы сгоревших балаганов. Весь камень площади покрывал толстый слой сажи и копоти. Кое— где ещё тлели костры, и вырывались язычки пламени. Дерево покрывал седой пепел, в воздух то тут то там взлетали снопы искр, особенно когда облачённые в пропитанные воском робы, пожарные команданты* баграми разрывали очередной завал из сгоревших досок, чтобы обнаружить там очередной скрюченный и почерневший труп.

— Ненавижу этот город! — буркнул капитан Эрик.

***

Карета с архиепископом подкатила к большому каменному дому. Он располагался рядом с городской ратушей. В этом доме проживал сам обер — бургомистр города Вольфганг ван Хутер. Обер — бургомистр тяжело болел вот уже много лет. Все обязанности по управлению городом от лица Правящей Олигархии возлежали на плечах архиепископа монсеньора Стефана.