— Бог взял, Бог и подаст! — глухо проскрипел архиепископ. Затем, чтобы прекратить неприятную для себя процедуру, он, как можно быстрее, проследовал по двенадцати каменным ступеням внутрь массивной громады храма.

Храм святого Августина, при котором и располагалась богадельня, встретил Князя Церкви молитвенной тишиной и звуками псалмов, что доносились с хорала. Воздух пропитывался ладаном, смирной**, запахом больных и их лекарств.

— Ваше Преосвященство! — произнёс настоятель, склоняясь для того, чтобы поцеловать рубиновый перстень архиепископа.

— Отец аббат! — архиепископ кивнул ему.

— Ужасно горе постигло многих из наших овец, Ваше Преосвященство! В руци Господа нашего отправились сотни, и сотни остались без крова.

— Всем не помочь. — сухо отозвался архиепископ.

— Но Ваше Высокопреосвященство! Было бы лучше, если бы вы обратились непосредственно к толпе прямо сейчас. Мы заготовили вам речь, для вашего удобства.

— Нет. Сейчас у меня нет на это времени, отец аббат.

— Но…

— У меня нет времени. — отрезал монсеньор Стефан. — Я должен поговорить с ней.

— Да, Ваше Преосвященство! — склонился в покорности аббат.

Через несколько минут перед архиепископом предстала старуха, в красном, в черных цветах платье.

— Ваше Преосвященство! — она наклонилась, насколько позволяла её толщина, для поцелуя рубинового перстня, при этом подобострастно, словно собака, заглядывая в глаза прелату.

— Розетта! Где он?

Старуха указала на длинный коридор.

— Там! Я поместила его туда, как вы и приказали!

— Хорошо! — архиепископ только собрался было идти, но лекарка заискивающе, но в тоже время настойчиво, так путалась у него под ногами, что монсеньор Стефан раздраженно окинул её взглядом.

— Чего тебе ещё?

— Ну, Ваше Преосвященство, всем нам следует думать о спасении души, но ведь не стоит забывать и про бренную плоть! Ваше Преосвященство!

— Тебе похоже нравиться это слово! Так произнося его вновь и вновь, ты не обретешь моего расположения, ведьма! Твоя награда, это костёр охотника на ведьм! — с этими словами архиепископ извлёк из глубоких складок своего одеяния, кошель, исходящий от которого, мог усладить слух, даже глухого. Монсеньор Стефан, не мог не отметить, каким ястребиным взором старуха — лекарка сопровождала каждое его движение. С отвращением он сунул ей кошель в ладонь.

— Благодарю, Ваше Преосвященство!

— Изыди! — отрезал архиепископ, старуха, словно ожидая этих слов, растворилась в бесчисленных коридорах гигантского храма, словно её никогда тут и не было.

Стефан прошёл по коридору и оказался в большой комнате, где на полу лежали десятки матрацев, на которых сидели и лежали люди. В основном старики. Многие, завидев архиепископа, стали неумело креститься. Монсеньор Стефан подошёл к одному из них, дремавшему на многократно штопанном матраце и стукнул его кончиком посоха. Тот резко приподнялся, и обернувшись, испуганно, и недоумённо уставился на архиепископа.

— Твоё имя, сын мой! — прокаркал прелат.

— Август, святой отец.

— Обращаясь ко мне, говори: Ваше Преосвященство!

— Виноват, Ваше Преосвященство!

— Тебе хорошо тут?

Старик поднялся на ноги, и вытянувшись, словно солдат, отчеканил.

— Да! Ваше Преосвященство!

— Где твоя воспитанница?

Август странно поглядел на архиепископа.

— Отвечай, Бог всё видит, Бог всё знает. Я — слуга Божий!

— Она ушла, Ваше Преосвященство!

— Хорошо. Оставайся здесь.

Прелат, не глядя осенил старика крестным знамением, и не дав ему поцеловать перстня на своей руке, стремительно покинул богадельню, досадуя, что ему вновь придётся пройти через толпу страждущих.

Август некоторое время тупо глядел в спину прелату, а затем опустился на свой тюфяк, раздумывая, что же это всё могло означать. Многие постояльцы, взбудораженные и потревоженные неожиданным визитом, испуганно перешёптывались, глядя на загадочного старика из Квартала Артистов, к которому приходил сам архиепископ города Мариенгофа монсеньор Стефан.

______________

* Ополченцы, собранные для тушения пожара.

** Имеется ввиду Крестьянская война в Германии, народное восстание в Центральной Европе, прежде всего, на территории Священной Римской империи в 1524–1525 годах. Как и предшествовавшие ей Движение башмака и Гуситские войны, она состояла из массовых волнений экономического и религиозного характера, движущую силу которых составляли крестьяне, горожане и дворяне. Во время Крестьянской войны, также известной, как восстание черни, город Мариенгоф, был захвачен восставшими и подвергся разорению.

*** Смирна — это смола миррового дерева, вид благовоний, широко известный в Древнем мире и используемый в качестве бальзамирующего вещества для тел умерших. Им натирали тело человека, провожая его в последний путь.

Капитан Эрик фон Биенгофф был не то чтобы неприятным, как могло это показаться на первый взгляд, человеком, просто он был карьеристом до мозга костей. Родившись в небогатой семье городского гильдмастера* сапожной мастерской, он с самой юности познал, что значит добывать хлеб своим потом, а иногда и кровью. Поэтому, когда отец умер, Эрик пошёл служить ни куда — нибудь, а в городскую гвардию Мариенгофа.

Почему именно туда? Да всё просто. В гвардии работы было куда меньше, чем в пропахшей кожей, обувным клеем, скипидаром и дёгтем обувной мастерской. Стоишь, потеешь, в железной кирасе, разгоняешь толпу ударами тупой стороны алебарды. И, в качестве приятного бонуса, можно зайти в бордель, где у достопочтенного гвардейца не будут просить денег, да ещё вытрясти из какого — нибудь торговца пару дукатов.

Попасть в городскую гвардию было не просто и тогда, и сейчас. Делалось это обычно по знакомству. Или же за немалую взятку, кому надо.

Городскую гвардию Мариенгофа основали ещё в первые дни, как на месте городища под названием Марино, появился славный и могучий, поражающий друзей и врагов своим величием и богатством, град Мариенгоф. Только гвардия, задумывающаяся, как элитная сила, способная не только поддерживать порядок и закон в самом городе, но и ещё оборонять, наряду с народным ополчением свой город во время войн и вражеских вторжений, превратилась в кучку привилегированного сброда, под командованием лизоблюдов. Капитан Эрик не стал исключением. Ибо, придя к власти, благодаря своему патрону и покровителю, архиепископу города монсеньору Стефану, капитан Эрик фон Биенгофф, был не только его верной дворовой собачкой, могущей исполнить любую его волю, но и оставался тунеядцем, взяточником и бездельником. Каким и был до службы.

Ведь недаром говорят, ещё, что в городская гвардия, сборище болванов на службе у мерзавцев.

Власть. Она развращает. Недаром говорят мудрые, что демон властолюбия куда страшнее демонов сребролюбия и плотских удовольствий.

И Эрик её познал сполна. Ему надоело быть комнатной собачкой, сначала у могущественного архиепископа, что относился к нему, как к своему лакею, а затем и у зловредного охотника на ведьм. Последней каплей стала встреча с ведьмой. Из — за которой, Эрик чуть не лишился своего лица.

Сегодня, капитан Эрик, решился, наконец, и сам поиграть в эту Игру Престолов. Капитан натянул поводья своей лошади перед большим и высоким домом. Стоящим, чуть ли, не посередине Центральной площади города.

Он резво спрыгнул с лошади и подойдя, к каменному крыльцу, трижды ударил медным кольцом в дверь.

Дверь отворил испуганный слуга, чтобы знаком капитану по их, с ведьмознатцем, сюда последнему визиту. Эрик знал, что благородный мастер Ван Дейм встречался с охотником и без него. Вероятно, после этого, у слуг прибавилось седых волос.

Слуга оглядел капитана с головы до ног, и, боязливо выглянул на улицу.

— Его нет? — испуганно спросил он.

— Не волнуйтесь. — покровительственно ответил Эрик.

Пройдя по роскошным, расшитым коврам, капитан предстал перед толстяком, что жадно пожирал баранью лопатку, запечённую в прованских травах, запивая всё это бургундским вином.