Солар начал встречаться с Танатой, но отказаться от её сестры не смог. В конце концов, он предложил брак обеим богиням, и они нехотя приняли его условия. Сёстрам не нравилось делить мужа, но каждая любила его, как умела, и каждая мечтала подарить ему детей.

Огненная Таната стала матерью первой. Она родила Солару прекрасных, невероятно мощных драконов, чьи сила и великолепие затмевали звёзды. Они поселились на земле и научились принимать не только звериный, но и человеческий облик. Будучи хищниками, драконы воспевали охоту и право сильнейшего, устраивали ристалища и жертвоприношения в честь своей матери, ежедневно вознося ей почести.

Таната возгордилась. Она начала смотреть на сестру свысока и не уставала напоминать той о неспособности зачать. Вскоре она начала называть себя не только Первой Матерью, но и Первой Женой. Всячески оттесняла сестру от Солара и изо всех сил старалась сделать так, чтобы муж проводил с Гестой как можно меньше времени. Ежечасно вовлекала его в дела детей и потворствовала тому, чтобы Солар проводил с ними как можно больше времени, а сама всегда находилась рядом.

Дети Танаты и Солара процветали.

Геста попыталась урезонить сестру, но та лишь обозлилась в ответ. Сказала, что Геста сама виновата, что не может понести от мужа. Да и Солар стал относиться ко второй супруге прохладнее, хотя она и была красивее сестры.

Однако чудо, которого так алкала Геста, всё же случилось. Она забеременела от Солара и родила ему прекрасных детей — магов. Она подарила каждому из них частичку своей божественной силы, оставив на их висках ярко-голубые отметины. Дети Гесты разительно отличались от детей Танаты — они легко овладели магией своей матери и стали созидателями. Придумали музыку и живопись; научились делать прекрасные ткани, изысканное оружие и посуду; возвели невероятные здания.

В противостоянии один на один любой сын Гесты был слабее сына Танаты, но дети младшей сестры оказались плодовиты и быстро размножались, тогда как прекрасные драконы редко рождали потомство и с трудом могли найти подходящую пару.

Огненно-рыжая богиня не могла с таким смириться и потребовала, чтобы дети её младшей сестры стали прислуживать драконам, ведь маги слабее и уязвимее. Её сестра не только отказалась, но и с вызовом заявила прямо при Соларе, что если дети Танаты так сильны, то отчего же она за них переживает и постоянно вмешивается? Неужели боится, что её могучие отпрыски не настолько уж могучи?

Сёстры поссорились, и Солар на тысячу лет запретил обеим вмешиваться в дела детей.

Им пришлось подчиниться.

Таната гневалась, видя, что дети Гесты становятся сильнее и сплочённее с каждым поколением. Поначалу они боялись драконов и уступали им во всём, но вскоре нашли способы противостоять и даже убивать их. Драконы считали Довар своим миром, так как пришли в него первыми, и поэтому отказывались искать компромисс. Маги предлагали разделить территории пополам, но гордые драконы не хотели отдавать сводным братьям ни пяди земли.

Развязалась кровопролитная битва. Божественные сёстры кинулись к Солару, и тот сказал: «Пусть дети сами решат, как им жить дальше». Он запретил своим жёнам вмешиваться и постановил, что их дети должны сами обрести мир, а не полагаться на поддержку матерей.

Но разъярённая Таната ослушалась приказа Солара не вмешиваться. Она спустилась с небес и провела страшный ритуал — наложила проклятие, лишив практически всех детей Гесты магических способностей. Геста разгневалась в ответ и, видя, как драконы сминают в боях её лишённых сил детей, тоже спустилась на землю и создала в ней гигантский разлом. В него она хитростью заманила всех детей Танаты и заковала там, используя свою уникальную божественную силу. Закончив, попыталась вернуть магию своим детям, но не преуспела — те были прокляты Танатой, и только Таната могла это проклятие снять.

Сёстры снова кинулись к Солару. Он разозлился, когда выслушал их. Сказал, что любит всех своих детей одинаково и потребовал, чтобы одна вернула магам силу, а другая — выпустила драконов на свободу. Но вот незадача — ни одна из сестёр не захотела делать первый шаг. Геста считала Танату подлой, а Таната боялась, что как только она вернёт магию своим пасынкам, те уничтожат запертых в неволе драконов.

Сёстры бранились и ссорились целыми днями, и Солар не смог их примирить, как не смог разрушить кованые решётки Гесты и снять проклятие Танаты. Тогда он лишил их почти всех сил и изгнал обеих с дневного небосклона на ночной, под страхом божественной кары запретив всем своим детям иметь двух жён.

С тех пор Геста питает магов своим светом по ночам, наделяя их силой и божественной искрой. Её потомков называют полуночниками, и вся их жизнь проходит под покровом темноты, ведь Солар разрушает чары Гесты, стоит лишь его лучам коснуться их.

Дети Танаты заперты под земной твердью. Каждую ночь Геста насыщает сдерживающие их оковы своей силой, а огненная богиня с удовольствием насылает на магов проклятия. Она жестоко наказывает любого мужчину за измену, так как считает, что Солар предал её, взяв вторую жену.

А полу́денники — лишённые магии люди — начали поклоняться Солару, своему отцу. И он проливает на них свою милость солнечным светом. Они растят урожаи, строят дома и не показываются под лучами Гесты по ночам, ибо верят, что их может настигнуть гнев матери за то, что они предпочли возносить молитвы отцу.

Солар пообещал принять своих жён обратно, когда они помирятся, но прошли тысячи лет, а сёстры до сих пор ненавидят друг друга, стараясь затмить на ночном небосклоне.

Закрыв книгу, я безмолвно уставилась в пространство.

Проклятие Танаты…

Это словосочетание вспыхнуло в мозгу мириадами искр. Озарение настигло внезапно. Я отчётливо вспомнила, что должна снять с себя проклятие.

Я проклята Танатой… Но почему?

Воспоминания возвращались медленно и крайне неохотно. Я изо всех сил старалась сосредоточиться именно на проклятии и выудить из памяти хоть что-то, но преуспела лишь частично.

Ритуал! Точно! Он должен был помочь мне снять проклятие!

Прикрыла глаза, и перед ними возникла мешанина знаков. Схема ритуала никак не хотела складываться, и от напряжения заболела голова.

Когда показалось, что я уже на грани повторного озарения, в комнату ворвался Ирвен. Неимоверно злой, словно его напоили ста зельями ярости.

Он посмотрел на брата, и тот всё понял без слов. Поднялся с кресла, кивнул мне и вышел.

Ирвен опустился на кровать рядом со мной и долго прожигал взглядом обсидиановых глаз, а затем сказал:

— Не знаю, вправе ли я чувствовать себя преданным, но мне больно, что ты даже не попыталась рассказать мне правду. Мне жаль, что ты сочла меня недостойным доверия.

Упрёк повис в воздухе. Ирвен не находит, что несколько странно ставить в вину человеку то, чего тот не помнит?

— Не знаю, о чём идёт речь. Я практически ничего не вспомнила, кроме того, что не хотела выходить за тебя замуж…

— Касательно этого… Боюсь, что твоё согласие больше не требуется, Гвен. Я уже всё решил, — его слова тонкими иглами вошли под кожу, но он даже не попытался сделать вид, что моё мнение хоть что-то значит: — Ты станешь моей женой. Я не отступлюсь и не откажусь от тебя даже после того, что рассказал твой брат.

— Допустим, стану… А потом? Что будет потом, Ирвен?

— А потом мы проведём ритуал слияния наших душ, и я умру, — насмешливо ответил он.

— Почему? — тихо спросила я.

— Потому что ты стоишь того, чтобы умереть, Гвен. И точно стоишь того, чтобы воскреснуть.

— Я не понимаю… — потерянно смотрела я на него, чувствуя, как в душе поднимается протест.

Ирвен ошибается. Он не знает чего-то очень важного, какой-то детали, которая меняет всё. И именно поэтому я против нашего брака и задуманного им ритуала.

— Нет, Ирвен! Что-то неправильно. Нужно разобраться… Ты ошибаешься!

Он достал из внутреннего кармана флакон с переливающимся перламутрово-салатовым зельем и сжал в кулаке.