— И ты отменил бал, потому что она заболела. Не так ли?

— Очевидно. — Он осушил свой бокал и поднялся на ноги. Повернувшись ко мне, он налил еще аургвина из графина. — Селестин была болезненным ребенком. — Его голос разнесся по комнате, его мягкость не соответствовала твердым углам его плеч. — К счастью, сейчас ей, как правило, лучше, чем было тогда, но все же…

Он повернулся и принес графин, его губы сжались в тонкую линию. Когда он поставил его на стол передо мной, он кивнул в его сторону, как бы приглашая меня налить себе.

Казалось, сегодня вечером я предложила перемирие, а взамен я не была питомцем. Я потерла горло, где отсутствие ошейника было… странным. Легкость. Недостаток. Место, к которому прикасался воздух, но которого не должен был касаться.

Тем не менее, мне нравилось сидеть в кресле, поджав под себя ноги. И мне нравилось, что я могу налить себе еще один напиток, не прихлебывая из блюдца и не пронося украдкой чашку, которую Селестин — по рассеянности — оставила без присмотра.

— Значит, ты знал ее с детства?

— Ммм. — Он дернул подбородком в сторону камина, и оранжево-розовое пламя ожило. Они блестели на аургвине, придавая ему медный оттенок. — Она… — Он помолчал, хмуро глядя на огонь, как будто подыскивая там слова. — Самое близкое, что у меня осталось, — это сестра. Мы родились в один день — она, я и мой близнец.

Близнец? У него был старший брат — наследный принц Двора Рассвета. Но я никогда не слышала о другом брате или сестре. Я прижала край бокала к нижней губе, чтобы успокоиться. Если я буду слишком сильно его подталкивать, он может понять, с кем разговаривает, и остановиться. Но мое любопытство жаждало большего.

— В тот день, когда я сделал свой первый вдох, моя сестра-близнец… не сделала. — Его ноздри раздулись, а брови опустились.

Что-то сжалось у меня в груди, как от плотных каракулей в моем альбоме для рисования, когда я просто не знала, что рисовать.

— Это странная вещь — делить такое маленькое пространство с другим существом — первым существом, которое ты когда-либо встречал. Расти переплетенным. Иметь изначальное понимание «нас» и «их» до того, как у тебя появится какое-либо представление обо «мне» или «ней». А потом выйти в мир и… все исчезло.

Возможно, я ошибалась, и боги действительно существовали. И прямо сейчас они получали огромное удовольствие, играя со мной, потому что в уголках моих глаз ощущался малейший намек на давление. Как я могу хотя бы отдаленно расстраиваться из-за этого монстра?

Нет. Я расстроилась не из-за него, а из-за его сестры-близнеца, у которой никогда не было шанса быть собой. Мысль о том, что она родилась и никогда не сможет дышать — это было печально. И, конечно, это тронуло мое сердце и мою собственную потерю.

Возможно, я также слишком много выпила. Алкоголь фейри было трудно предсказать — казалось, он воздействовал на мои эмоции сильнее, чем обычные спиртные напитки. Однажды это не произвело особого эффекта; сегодня мое сердце болело за фейри. Действительно, хитрая штука.

Сефер — нет, принц глубоко вздохнул и пожал плечами.

— Итак… Я вырос с Селестиной, а не со своей сестрой, и она… ну, я полагаю, она шагнула в эту пустоту. — Уголок его рта приподнялся, его обычно жестокие линии смягчились розовым огнем. — Я все еще задаюсь вопросом, на что это было бы похоже, если бы нас было трое. Но, возможно, Луминис не справился бы с этим.

Вопреки себе, я тихо рассмеялась. Я поймала себя на том, что не успела извиниться за его сестру. Я бы этого не сделала. Не тогда, когда он забрал мою.

Я могла бы объявить перемирие на сегодняшний вечер, и я могла бы что-то почувствовать к его сестре, у которой не было шанса выжить, но это ничего не значило. Видеть Селестину такой больной было тяжело для меня, как и для аургвина. Это ничего не изменило. Это не изменило моих планов.

Это просто означало, что, когда принц будет лежать мертвым у моих ног, я узнаю все грани его чудовищности.

И, как оказалось, даже у чудовища были чувства.

ГЛАВА 16

Прошлой ночью мы не ложились спать допоздна. Сефер не уходил до тех пор, пока целительница не закончила и не сказала, что утром Селестин поправится. Только после того, как мы посидели с ней еще несколько часов, и она, наконец, проснулась. Улыбаясь, она сказала нам:

— Отвалите и дайте мне как следует выспаться без вашей суеты вокруг меня.

Казалось, что болезнь позволяла тебе безнаказанно послать принца на хуй. Отмечено.

Утром я проснулась поздно, и мне пришлось тащить себя из постели на обычную тренировку. Мои царапины почти исчезли благодаря мази Кадана, но ноги болели после отчаянной пробежки по лесу.

— Я полагаю, после всех этих тренировок ты захочешь выступать, не так ли? — Сефер сел на кровати, наблюдая.

Но перемирие прошлой ночью закончилось. Я не стала отвечать. И мне нужно было перестать называть его по имени. Он был «принцем» и не более того.

Лежа животом на полу, я потянулась назад и обхватила лодыжки, образуя петлю.

— Я задал тебе вопрос.

Я бросила на него взгляд и ухмыльнулась, чтобы сказать, что прекрасно его расслышала.

Его челюсть двигалась из стороны в сторону, этот мускул подергивался.

Пока я отжималась, он задал мне еще пару вопросов. Я не ответила.

Наконец, он подошел к тому, кого я ждала.

— Почему ты пыталась убить меня?

Я взглянула на него, приподняв бровь, и выпрямила руки. На этот раз я бы ему кое-что дала. В награду за то, что он задал вопрос, который я больше всего хотела услышать.

— Я думала, тебе все равно.

— Мне любопытно.

Я вскочила на ноги, и, как я и надеялась, его глаза расширились, и он наклонился вперед, пристально глядя на меня. Он думал, что я собираюсь ответить.

Вместо этого я пожала плечами и потянулась, затем прокралась в ванную, чтобы умыться.

Когда я вышла, он кипел от злости, мышцы практически вибрировали от едва сдерживаемого гнева. Он протопал в ванную, помахивая хвостом. Он оставил мой наряд, украшения и духи разбросанными по кровати.

Я не спеша одевалась, улыбаясь про себя. Это было не совсем то же самое, что вонзить железный кинжал ему между ребер, но это было настолько близко, насколько я могла сейчас подойти.

Каждый день, когда он мылся, я искала свой клинок в разных частях комнаты. Я действовала методично, мысленно распределяя сектора, проверяя по одному каждый день. Вчера я завершила проверку и не нашла никаких следов. Не то чтобы я могла винить его за то, что он спрятал их где-то в другом месте. Он был высокомерным, но не глупым.

Мои победы пока должны оставаться незначительными. Я обдумывала способы уединиться в других частях дворца и расширить свои поиски.

Он выскочил из ванной, полностью обнаженный, член раскачивался при каждом шаге. Это было так неожиданно, что я поймала себя на том, что какое-то время наблюдал за его захватывающей дух длиной, прежде чем вспомнила и оторвала взгляд. Должно быть, он был сильно зол, потому что даже не ухмыльнулся и не отпустил наводящую на размышления шутку, когда заметил, что я пялюсь.

Это было мое первое предупреждение.

Моим вторым вариантом была выбранная им одежда — полностью черная. Принц никогда не носил таких мрачных тонов, если только они не сочетались с каким-либо цветом. Он предпочитал зеленый и синий — цвета роста и ясного неба. Я бы списала это на его близость ко Двору Рассвета, но, возможно, это было скорее отражением его яркой личности.

Он был жесток, да, и высокомерен, безусловно. Но он много смеялся и заставлял окружающих смеяться еще больше. Иногда он даже улыбался с простым удовольствием, а не порочно. Игривый и спонтанный, я могла понять, как он собрал свой собственный двор.

Но сегодня…

Сегодня он был в черном и приказал мне следовать за ним.

Закутавшись в неловкость, как в плащ, я поспешила следом.