Осмеливаюсь на это.

Он наслаждался моим дискомфортом. Мой испуганный взгляд на ошейник доставил ему удовольствие. Он хотел, чтобы я отказалась от него — или попыталась.

Именно тогда я поняла.

Для него все это было игрой.

И я не проигрывала игр.

У меня был только один способ выиграть этот турнир.

Я бы не плакала и не просила о помощи. Я бы не умоляла его остановиться. Что бы он ни попросил, я бы не отступила.

И когда он меньше всего этого ожидал, я бы, блядь, убила его.

Итак, я расправила плечи, как будто он собирался оказать мне великую честь. Выдержав его взгляд, я улыбнулась и вздернула подбородок.

По выражению его лица пробежала тень, но он взял ошейник с подушки. Он наблюдал за мной, когда подносил его ближе, пристальным взглядом, как будто я была существом, которое он выслеживал, и он был готов к тому моменту, когда я замечу опасность и побегу.

О, я знала об опасности.

И я бы не стала убегать.

Когда он преодолел последние пару дюймов, я подняла подбородок немного выше. Его взгляд опустился. Заметил ли он, как участился пульс у меня на горле?

Кроваво-красная кожа ошейника касалась моей кожи, мягкая и теплая. Его прикосновение было удивительно нежным, когда он убрал волосы с моей шеи и застегнул три маленькие пряжки. Он провел подушечкой большого пальца по определенному месту на моей шее. Да, он видел мой пульс, и ему это понравилось.

Его прикосновение задержалось, и это было еще одним испытанием — отшатнуться.

Поэтому я наклонилась.

То, как он нахмурил брови и сжал челюсти, вызвало у меня трепет. Это был чистый восторг, пробившийся сквозь мои притупленные чувства, такой же яркий и затягивающий, как оргазм.

Впервые за не знаю сколько времени я улыбнулся так, что это не было ни иронией, ни натянутостью, ни вопросом вежливости ради кого-то другого. Я улыбнулась для себя.

Сморщив нос, оскалив зубы, принц обхватил пальцами мой затылок и притянул меня ближе. Это пронзило меня, отчасти страхом, отчасти тем ужасным ликованием от того, что я вызвала его неудовольствие.

— Я мог бы склонить тебя над этим троном и трахнуть на глазах у всех этих людей, которых ты знаешь. — Он прошипел эти слова опасным шепотом, который мне понравился просто потому, что он показывал, насколько он был чертовски раздражен. — Никто из них тебе не поможет. Никто и глазом не моргнет. — Его грудь вздымалась под открытым воротом белой рубашки.

— Тогда продолжай, — пробормотала я в ответ. — У меня встреча в три.

Он рассмеялся, злобно, показав клыки и всю звериную жестокость своего красивого лица.

— О, я собираюсь насладиться этим.

Я улыбнулась и проглотила обжигающий язык ответ: Не так сильно, как хотелось бы.

Он хотел игру. Я дам ему гребаную игру.

ГЛАВА 8

Все, что он говорил мне делать, я делала.

Начинается с «Ко мне».

Я последовала за ним из комнаты. Когда мы добрались до уютного кабинета, отделанного деревом теплых тонов, а не белым мрамором, он, наконец, посмотрел в мою сторону. Его золотистый взгляд скользнул по мне, такой пристальный, что это с таким же успехом могло быть лаской.

— Поворот.

Я так и сделала, позволив ему рассмотреть меня со всех сторон.

Я позволила ему провести пальцами по моим волосам. Его когти запутались в прядях, посылая трепет страха по моему животу — напоминание о том, кем он был. Он взял меня за подбородок и повернул мою голову влево и вправо, наклонившись поближе, чтобы осмотреть меня.

— Хм. — Наконец, он кивнул. — Селестин удачно выбрала наряд. — Коготь его большого пальца царапнул мой подбородок, и его прищуренные зрачки последовали за ним. Легкое прикосновение пробежало по моей коже, ощущение струйки, которое не было совсем уж неприятным. Он закончил тем, что эта точка уперлась в мою нижнюю губу.

Возможно, он не собирался трахать меня на глазах у всех этих людей, но здесь, наедине.

Только десятилетие упорных тренировок позволило мне удержаться от этой мысли.

Я бы не отступила. Даже от этого.

Возможно, он считал меня типичным человеком, которого легко шокировать. Но бродячие артисты вроде нас были особой породой. Я показывалась вечер за вечером в откровенных нарядах, за которые меня выгнали бы из любого другого общественного места, но в театре это было разрешено.

Черт возьми, это было ожидаемо.

И я порадовала больше посетителей, чем хотела бы запомнить на частных выступлениях.

Что бы ни натворил этот грубиян, я бы не стала умолять его остановиться. Я бы не доставила ему такого удовольствия.

Возможно, вызов отразился в моих глазах, потому что он встретился с ними взглядом и долго удерживал их. Его брови сошлись на переносице. — Ты странно неотразима… для человека.

Такой комплимент. Я закатила глаза.

Фыркнув, он мотнул подбородком в сторону камина.

— Сидеть.

Я пошла повиноваться, но там не было стула, только знакомый сундук. Мой сундук. Все мои вещи из Позолоченных Солнц. Мой медальон с рисунком меня и Зиннии. Ее зеркальце, ее любимая заколка для волос, любовное письмо — маленькие несущественные вещи, вот и все, что от нее осталось. Я думала, что труппа забрала все это с собой или принц выбросил.

Я оглянулась на него. Ухмылка появилась в уголках его рта, когда он поднял ключ и положил его в ящик стола, затем запер его тоже.

— Я сказал, сидеть.

Тем не менее, места не было. Я что, неправильно поняла? Но его ухмылка была мне ответом.

Конечно. Домашним животным стульев не давали.

Ослепительно улыбнувшись ему, я опустилась на ковер перед камином.

Он выдохнул, слегка опустив плечи, прежде чем сесть за большой письменный стол в другом конце комнаты.

Так начался мой первый день в качестве «питомца» Принца Сефера.

Он работал пару часов, время от времени пытаясь вовлечь меня в разговор. Я притворилась, что сплю, и развлекала себя фантазиями о том, как убью его. Я могла бы вернуть свой кинжал и убить его во сне, в ванне, пока он поглощал обильный ужин. Или, что лучше всего, когда он восседал на своем позолоченном троне.

— Приходи. — Его лай заставил меня резко выпрямиться, прогоняя сонливость.

Тепло от моих фантазий в сочетании с камином и уютом толстого ковра, должно быть, навеяли мне дремоту. Элегантные часы на каминной полке показывали час дня. Я лишь немного позавтракала в комнатах Селестины перед тем, как меня отвели в тронный зал, и теперь мой желудок чувствовал себя так, словно вот-вот лопнет.

Он вел меня по коридорам, иногда кладя руку мне на плечо, иногда — на затылок.

Это место напоминало лабиринт, с извилистыми коридорами. Иногда я бросала взгляд на перекресток и обнаруживала, что зал исчезает в темноте, хотя была середина дня. В других случаях ответвления заканчивались обломками или внезапно вели наружу. Никакой двери, только пышные папоротники, трава и сады за ними.

В этом разрушенном дворце была странная красота. Маленькие растения, названий которых я не знала, росли в трещинах и расщелинах. Огромные мраморные плиты лежали там, где они упали, напоминая мне о суровом пейзаже, который я любила наблюдать, когда мы путешествовали от представления к представлению на далеком севере Альбиона.

И свет.

Свет.

Мы поворачивали за угол и обнаруживали, что он сияет в окне без стекол или спускается с одного из треснувших куполов. Он дымился в воздухе, высвечивая летящие пылинки. Это приласкало края инвазивных папоротников и сорняков, придав им такой вид, как будто они принадлежат картине, а не являются простой случайностью природы.

На моей стороне оно сливалось с невозможным рыжим цветом волос принца и полосками крема, бегущими по ним, золоча их длину. Оно подчеркивало сильный угол его подбородка и царственные линии носа. Оно никак не смягчало жесткие уголки его губ. Под этим его золотистая кожа приобрела новую глубину, как будто он был статуей, отлитой из чистого металла.