Мгновение он стоял неподвижно и хмурился. Наконец он выдохнул.

— Хорошо. Но оставь это при себе. — Он кивнул на кинжал. — Я хочу, чтобы ты была вооружена. На всякий случай.

Я приподняла бровь.

— Ты не вооружил меня, когда оставил, чтобы вернуться в нашу комнату из столовой, ты кончил мне на живот. — Я не могла позволить, чтобы это сошло ему с рук.

— Ты действительно думаешь, что я оставил тебя разгуливать по коридорам в изодранной одежде, провонявшей сексом? — Он покачал головой, морщина на его лбу стала глубже. — Я следовал за тобой на расстоянии. Я наблюдал за тобой всю обратную дорогу.

Сквозь пелену разочарования меня осенило. Даже среди боли была забота. После того, как я чуть не погибла в снегу, его наказания сместились на вещи, которые на самом деле не представляли для меня опасности. Больше не было охот, на которых его друзья могли бы меня поймать. Не было гончих. После этого все было по-другому.

Я потерла голову, не в состоянии переварить это вместе с откровением Кадана о Зиннии.

— Мы поговорим утром, — пробормотал Сефер, — найдем способ, при котором тебе не придется убивать их всех. — Сардонический изгиб его рта зажег во мне крошечный огонек счастья.

Я кивнула и направилась за кулисы. Прежде чем нырнуть за занавес к крутой лестнице, ведущей на подиумы, я остановилась и посмотрела, как он удаляется по проходу театра. Его расправленные плечи выдавали его напряжение. То, что я оттолкнула его, причинило ему боль, но он все равно дал мне пространство.

И все же причинение ему боли причинило мне боль.

— Сефер. — Я произнесла это тихо, но еще до того, как он остановился и обернулся, я знала, что его слух оборотня уловит это. — Это Мэриголд.

Слегка нахмурившись, он вопросительно склонил голову набок.

— Мое имя. Мэриголд.

Он не засмеялся. Он не издевался и не дразнил меня по поводу того, какое это милое имя. Он просто долго стоял там, прежде чем мягко улыбнуться и кивнуть, как будто это имело смысл.

Затем он исчез.

Я поднялась на беспорядочно разбросанные подиумы старого театра и обошел их до центрального прохода. Отсюда я могла видеть всю сцену. Астролябию. Пустые стаканы. Выброшенные стулья. Это было все равно что увидеть весь стол в покере вместе с каждой раздачей.

Но прямо сейчас я знала только то, что было у Сефера и Кадана. И игра подходила к концу.

Мои глаза снова затуманились от несправедливости всего этого. Зинния заслуживала лучшего. Я так усердно работала и была так уверена, что это выманит убийцу на свободу. Этого было достаточно, чтобы привести Кадана ко мне, не так ли? Почему бы и нет…?

Шорох ботинка по дереву отвлек меня от размышлений.

В конце дорожки, вырисовываясь силуэтом на фоне тусклого света, стояла фигура.

ГЛАВА 48

Мужчина. Не такой большой, как Сефер. Без рогов, как у Рорка. Это был Кадан? Он вернулся, чтобы поговорить о Зиннии? Он каким-то образом скрыл ложь и действительно был ее убийцей?

Вопросы застревали у меня в горле, когда фигура приблизилась, его походка была легкой и уверенной на узкой дорожке. Конечно, он был знаком. Я знала всех фейри, которые жили здесь сейчас, и я потратила месяц на изучение подозреваемых.

Здесь, наверху, я была в опасном положении — он перекрыл единственный путь с этого подиума. Один из других переходов, возможно, находится достаточно близко, чтобы на него можно было перепрыгнуть, но не все они были отремонтированы в ходе реконструкции Сефера. Некоторые гремели и сотрясались под тяжестью одной ступени.

Я встала, натягивая на лицо улыбку и пряча кинжал в складках юбки.

— Привет?

Он не ответил, просто продолжил свой хорошо сбалансированный шаг ближе.

Подождите. Я знала эту походку, гибкие мышцы его рук и плеч. Я знала их очень, очень давно.

— Эрик?

Блестя темными волосами, он вышел на свет с улыбкой, которой я не могла не улыбнуться в ответ.

— Я наблюдал за твоим выступлением отсюда. — Он покачал головой. — Ты была невероятна. Лучшее, что я когда-либо видел.

— Какого черта ты здесь делаешь? — Смех недоверия прозвучал в ответ на мои слова.

Его брови нахмурились, когда он сделал еще один шаг ближе, почти на расстоянии вытянутой руки. Но что-то остановило меня от того, чтобы подойти и обнять его.

— Фейри не отдали бы тебя обратно, поэтому я пришел забрать тебя.

Нравится его письмо.

— Что, если я не хочу уезжать?

Морщины на его лбу углубились, когда он подошел ближе и фыркнул.

— Что? Какого черта ты хочешь остаться здесь с ним?

Моя челюсть сжалась сильнее от его предположения, и мой мозг подкинул мне картинку того последнего раза, когда я видела его.

— И какого черта я должна хотеть уйти с тобой, когда ты предал меня?

Он втянул в себя воздух, брови взлетели вверх, прежде чем они сошлись вместе. Он наклонился, нависая надо мной.

— Я признаю, что это было поспешно. Я сдал тебя, потому что… из-за твоей реакции… или не. Я говорил тебе, что люблю тебя, Зита, а ты… ты… — Он покачал головой, окидывая меня пристальным взглядом. — Ты такая же, как она. Пустая. — Он обнажил зубы, маленькие клыки были неправильными. — С тобой что-то не так.

Что-то в его тоне заставило меня отступить, когда он приблизился, но мой разум уловил, как странно выглядели его зубы по сравнению с зубами фейри, к которым я привыкла.

— Вы обе были сломленными, бесчувственными негодяями.

— Обе? — Я схватилась за поручень, не для равновесия, а чтобы нащупать одну из вертикальных опор. Это предупредило бы меня, что я дохожу до конца подиума. Я не осмеливалась отвести взгляд от странной напряженности в его глазах.

— Я пытался, Зита. Я пытался заставить тебя почувствовать, заставить тебя почувствовать меня. Но… — Его грудь вздымалась. — Ты отреагировала точно так же, как и она. Ее тоже не волновало, что я ее люблю.

Я пропустила шаг. Он приблизился, когда я выдохнула ее имя.

— Зинния.

— Конечно, гребаная Зинния. — Его улыбка была натянутой, когда слова вырвались из него вместе со слюной. — Я подумал, что передать тебя ему было бы приятно. И если бы было какое-то затянувшееся чувство вины, деньги смягчили бы его, верно?

На секунду мне показалось, что музыка заиграла снова, но это был стук моего пульса в ушах. Мое дыхание участилось, стало неглубоким. Мои ноги сами собой двинулись назад — они поняли то, чего еще не понимала остальная часть меня.

— Но, — продолжил он, — это было не так приятно, как моя рука на ее горле. Это было не так приятно, как знать, что я был последним мужчиной, которого она видела, последним голосом, который она слышала, последним мужчиной, который обладал ею.

Нет. Нет.

Он был… он был зол и пытался напугать меня, чтобы я пошла с ним. Это не было…

Он поднес что-то к свету — кольцо, которое он всегда носил, соверен с выгравированным на плоской поверхности цветком. Оно блеснуло золотом, когда он повернул его. За самостоятельным рисунком, спрятанным сзади, где он был бы спрятан на его коже, когда его носил…

Ритм в моих ушах нарастал — громче, быстрее, как будто представление приближается к своему крещендо.

Тщательно заплетенная прядь каштановых волос.

Мир закружился. Я вцепилась в поручень, потому что без него я бы упала.

Когда я встретилась с его темным взглядом, в нем не было отрицания.

— Ты… — Я покачала головой, мозг колебался из-за невозможности этого. Это предательство.

Я плакала в его объятиях той ночью и много раз после. Я отдала ему свою девственность, думая, что это может меня успокоить, думая, что он хочет меня, думая, что это, по крайней мере, плата за его доброту. Я поделилась с ним своими планами мести по мере того, как они строились и воплощались год за годом. Я не любила его — не могла в своем оцепенелом состоянии, — но это было самое близкое, на что я была способна, и я называла его своим другом.