Наконец все расселись, Сефер на дальнем конце стола, брешь оставалась ближе всех ко мне. Они налили себе выпить и замолчали в ожидании. Мой пульс ускорился, затрепетав в каждой клеточке моего тела, как будто я сдерживала целую стаю птиц, желающих вырваться на свободу.

Когда заиграла музыка и приглушили свет, я выбежала. Моя юбка развевалась позади меня, как пара сверкающих крыльев. Она закружилась, когда я кувыркнулась на столе, и я была вознаграждена коллективным вздохом моей аудитории.

Улыбаясь, я обошла их кругом и медленно развязала юбку. Они наблюдали, никто не могла отвести взгляд или даже моргнуть, очки были забыты на столе.

Взгляд Сефера был как острие когтя на моей коже. Когда я сняла юбку, она упала ему на колени, жест, который другие могли бы расценить как подтверждение того, что я принадлежу ему. Но для меня это означало доверие. Я сглотнула, когда мои глаза встретились с его, потому что это был один из драгоценных и ограниченных моментов, которые нам оставались.

Их золото сверкало для меня, расплавленное и теплое. Его расширенные зрачки поглощали меня, добавляя мою сущность в их глубины, которые уже были полны решимости, желания, гордости и, самое главное, любви.

Он любил меня.

Возможно, я даже заслуживала этой любви.

Это давило мне на глаза, но время поддаваться этому прошло с рассветом.

Я склонила голову, и его магия прошелестела по моей коже, когда я раскинула руки. Музыка смягчилась до чего-то благоговейного, и сверху появилось сверкающее кольцо.

Это было похоже на то, что я вызвала само солнце.

Хор тихих звуков донесся из моей аудитории — моих подозреваемых, как я напомнила себе. Волнение от выступления охватило меня там, где раньше я не чувствовала его в полной мере. Но это было не просто шоу, это было шоу, и я должна была превзойти саму себя — даже Зиннию.

В такт я схватилась рукой за обруч и позволила ему поднять меня. Мой вес вызвал теплое гудение в мышцах, приятное растяжение, как будто я лежала в постели с Сефером после занятий любовью.

Чем выше я поднималась, тем быстрее становился ритм музыки, медленное построение, вибрирующее от предвкушения. Я замерла, напряженная под светящимся обручем.

Я чувствовала, как они затаили дыхание подо мной, и заключенную в них энергию. Я питалась ею, ожидая, ожидая, ожидая, пока…

Одиночный оглушительный удар барабана, затем тишина.

Все светильники отключены, за исключением моего обруча.

Музыка ворвалась в жизнь, и я тоже.

Я влетела в обруч, бросая вызов силе тяжести. Стойка на одной руке внутри круга, выдержанный обжигающий ритм, затем я перемахнула через него.

Ноги расставлены, руки на ширине плеч, держась пальцами, локтями, коленями, балансирую на пояснице, обхватывая свою талию, я даю волю каждой трепещущей частичке внутри меня.

Я парила, я растягивалась, я ломалась и сгибалась. Я вращалась вместе с музыкой и против нее, как будто мы сражались за контроль над моим телом, точно так же, как мы с Сефером сражались за контроль над тем, кем и чем мы были.

Мы оба проиграли ту битву.

И, при этом, выиграли.

Каждую улыбку, которая пронзала меня от чистого и восхитительного удовольствия от этого танца, я дарила ему. Я позволила ему увидеть во мне другую свирепость, ту, которая сказала то, от чего отказывался мой язык прошлой ночью.

Я танцевала для Зиннии, но сегодня вечером я также танцевала для него.

Музыка взлетела, и я закружилась с обручем. Ступая по нижнему изгибу, я двигалась быстрее, быстрее, быстрее, мир казался прекрасным размытым пятном из тьмы и света, пока не обрушился на ревущий финал.

Как только магия Сефера остановила обруч, я соскользнула с пальцев ног и позволила себе упасть.

К музыке присоединились вздохи.

На мгновение у меня перехватило дыхание, и я упала.

Затем, с последней гулкой нотой, я приземлилась. Спина выгнута над изгибом обруча, руки раскинуты, носки заострены, я выглядела так, словно меня красиво сломали о его нижний край.

В театре воцарилась гробовая тишина.

Я выдержала позу и пристальный взгляд Сефера. Его грудь вздымалась, как будто это он только что устроил лучшее представление в своей жизни. Его когти впились в подлокотник кресла. На самую короткую секунду его губы задрожали.

Выгнув шею чуть сильнее, я обнажила перед ним горло. Его взгляд метнулся туда, и я надеялась, что он понял, что это означало.

Я лежала здесь, свисая со своего обруча, неподвижная и распростертая, сдавшаяся ему, точно так же, как он сдался мне.

Его темные брови сошлись на переносице.

Он знал.

Аплодисменты прервали момент.

Я забыла, что ожидала этого. Я забыла о своей аудитории. О своей цели на вечер.

Я принадлежала ему, и была недолгое, но блестящее время.

Веки затрепетали, я сделала глубокий вдох и очнулась от заклинания.

Месть. Я обещала Зиннии.

Я соскользнула с обруча назад и, резко опустив ноги, легко приземлилась на стол спиной к Сеферу. Мне нужно было вспомнить себя и то, чему была посвящена эта ночь, и это было бы легче, когда я не смотрела на него.

Поклонившись, я впитала аплодисменты и оглядела своих подозреваемых. Селестин с энтузиазмом кивнула, глаза ее сияли. Она не выглядела одержимой, просто как подруга, которая наслаждалась моим выступлением и гордилась мной.

Взгляд Рорка скользнул по мне, наслаждаясь изгибом моей спины, когда я выпрямилась, и тем, как выпятились мои сиськи и задница. Может быть? Ему действительно нравилось смотреть на меня.

Но потом, большинство других фейри наблюдали за мной точно так же, когда я поворачивалась и рассматривала каждого из них, кланяясь снова и снова.

Кадан. Когда я подошла к нему, он просто уставился, округлив глаза и приоткрыв рот, как будто увидел привидение. Призрак моей сестры? Или я просто ему понравилась, и именно поэтому он пытался быть добрым с мазью?

Однако я не могла зацикливаться на нем, не выглядя подозрительно.

Итак, улыбаясь, я повернулась, чтобы поклониться в последний раз.

И он предназначался моему принцу. Он добился это. Он заслужил это. За каждое неповиновение, за каждое мгновение злонамеренной уступчивости. За каждый раз, когда он разрывал меня на части. За каждую жестокость и грубое слово. За попытку убить его и за то, что проклинала его. За все, что он дал мне, хорошее и плохое, и за все, что я отказалась дать ему.

Это было идеальное прощание.

Он вздернул подбородок, как будто тоже это почувствовал, и его ноздри раздулись, когда он втянул воздух, как будто мог вдохнуть меня в последний раз. Легкая морщинка пересекла его лоб, и он посмотрел в сторону, как будто ожидал увидеть там кого-то еще. Но, слегка покачав головой, он вернул мне всю тяжесть своего внимания.

Он с трудом поднялся.

— Это было настоящее представление, птичка. — Он улыбнулся, и внешне это выглядело широко и дерзко, но под этим хрупким слоем скрывалось что-то мягкое и трепетное. — Мы должны дать тебе немного времени, чтобы прийти в себя. Пойдемте, — он указал на своих друзей, но его взгляд оставался прикованным ко мне, — Давайте оставим ее и посмотрим, сможем ли мы найти что-нибудь покрепче, чтобы выпить. И, возможно, для некоторых из вас есть кто-то, кого интересно трахнуть.

Взрыв смеха сопровождал их на выходе из театра, когда они болтали о моем выступлении.

Пока я завязывала юбку на талии, Сефер остановился в дверях, заняв большую часть пространства своей крупной фигурой. Я запечатлела это в своем воображении — ширину его плеч, узость его бедер, гриву его волос и толщину его бедер.

Мне не нужно было запечатлевать в памяти блеск его глаз в тусклом свете, то, как они удерживали меня на короткий миг, который казался ближе к вечности.

Они уже были вырезаны в моей душе.

ГЛАВА 46

Когда я была одна, я опустилась в кресло Сефера. Оно было еще теплым, и я впитала его, заглядывая под стол. Кинжал и астролябия были на потайном выступе, где я их оставила, готовые к тому, что убийца соблазнится возможностью увидеть меня наедине.