Ближе к полудню они подходили к дому фру Эмилии, где вчера оставили Отто. Они еще в лесу решили избрать этот путь, чтобы наведаться к бабке, лечившей их друга. Волки себя не обнаружили, но никто так и не решился вернуться за стариком – успокаивая себя тем, что тот всю жизнь любил ходить по лесу, и знает там каждый куст.

Теперь Якоб с Прийтом ушли вперед, а Яан сильно отстал. На доме знахарки висел замок, и даже ставни были закрыты. Не дожидаясь Яана, путники побросали лопаты за забор, и решили отправиться к Отто. В соседнем дворе разразился лаем пес Ларса, собака рвалась с цепи в открытые ворота.

– Слушай! Яан! Пса-то кормят или нет?

– А я почем знаю? Марта же там хозяйка.

– А может зайдем? Может знахарка у Марты, и мы узнаем чего?

– К черту знахарку! Пошли к Отто. Успеем проститься.

Дом Отто был совсем недалеко, за первым перекрестком. От ожидания встречи с очередной смертью ноги сделались ватными, и последние двести-триста шагов дались путникам с большим трудом. Им казалось, что и их участь такая же. Они будто знали, что их ждет. Крышка гроба, прислоненная к дому, расплывалась перед глазами темным пятном…

Поздним вечером на кладбище стали садиться стаи ворон. Птицы по-хозяйски расхаживали и клевали землю. К ним прилетали все новые и новые полчища черных каркающих тварей, и терзали землю, схватываясь клювами за ветки кустов и траву. Земля под ними стала покрываться рытвинами, а бугры развалились на отдельные бугорки. Наступающий ураган просвистел в деревьях, спустился к земле, поднял в воздух все вороньи стаи, долетел до ворот, снес их своим напором, протащил низко над землей и водрузил на верхние ветви деревьев. В окрестности поднялся вой, и волки-оборотни с ревом ворвались на кладбище. Эти бесхвостые мохнатые существа с волчьими головами на двух подогнутых в коленях ногах, эти посланцы Дьявола в волчьей шкуре, рыли и топтали могилы, вырывали кресты, сбрасывали камни. Они докопались до гробов и разбрасывали и разрывали на части все, что гнило и тлело в земле…

Так наступила Ночь мертвых. И лишь один человек, несчастный старик, не сумевший выбраться из могилы, которую в одиночку пытался засыпать, ослепленный грязным ветром, стал невольным свидетелем этого кошмара плясок безбожных тварей, пока ночь не накрыла их бесовские деяния. И просил он Бога избавить его от этого нечеловеческого испытания, и Бог услышал его молитвы.

В воскресенье, на похороны Ларса и Отто дождь лил как из ведра. В последние времена люди привыкли хоронить в дождь. Прячась под брезентовыми рыбацкими плащами, никто не задумывался, почему такие совпадения. Неистовствовала погода, размахивая длинными ветками ив как метлой и заливая россыпями крупного дождя все вокруг. Похоронная процессия шла твердым шагом, не обходя мутно-белые от глины лужи, сгибаясь под порывами ветра или разворачиваясь к нему спиной. Казалось, разверзлись все хляби небесные, и будет потоп бесконечный.

Кладбище было истерзано до неузнаваемости. Могилы напоминали набухшие бородавки на теле гигантского монстра. Но уже никто ничему не удивлялся, боясь стать жертвой Пришельца. Редко какой ребенок отбегал в сторону, заглянуть в зияющие ямы, где лежали обломки гробов и тлеющие кости.

Ларса не стали хоронить в пустующую могилу старухи – одну из немногих открытых глубоких могил – кто-то был против, вспоминая, что Ларс при жизни рассказывал, как ночью видел ведьму. Решили не глумиться над несчастным самоубийцей. Яму углубили, и там нашел свой последний приют Отто. Лежащий камень откатили к кладбищенской ограде и воткнули крест, наскоро сплетенный из ивовых веток.

Гроб Ларса опустили в могилу, засыпанную недогоревшими обугленными костями. Это была та самая могила, где Яан со своими товарищами устроили сожжение гробов.

Отец Марк произнес краткую речь и начал церковный ритуал погребения. Слушали его настороженно, и не перешептывались как раньше, когда голос его срывался на хрипоту. Каждый в сердце своем имел червоточину на священника. Столько невинных жертв, разгул бесовских тварей, ночное блуждание призрака – здесь не могло обойтись без священника. Много грехов на нем. Его даже не трогают волки, вой которых стал ночами доноситься до города – ведь он каждый день идет по ведьмовскому лесу в Коден, служить мессу.

Теперь, промокшие насквозь, люди видели несчастного мужа, который так любил свою Марту…, и теперь так спокойно и безмятежно лежал с изуродованным лицом, прикрытым траурным саваном, под неистовым небом. Но почему полез он в петлю? А Янеку стоило зайти в лес – оторвали голову как курице… И сколько совпадений… Ларс искал Марту – Янек искал Кристину, работяга Эйен был разорван волками посреди леса – значит, он тоже за кем-то шел. Может, кого-то искал и Отто? И все нашли свою смерть. Но с чего все началось? Может быть с того, что священник согласился отпевать ведьму в костеле. А может с его порочных связей с разными женщинами, что бегали к нему в дом. Он как-то замешан! Он – убийца! Но как мог он убить? Как мог он Ларса довести до петли? И почему кладбище разрушили после того, как здесь однажды его встретили люди и пытались узнать правду. Теперь он стоит перед всеми с непроницаемым лицом, и не спросит – кто разрушил кладбище? И почему его сутана надета на могильный крест, а он не срывает ее, и не осуждает, и не ищет виновных?

Церковная служба уже не набирала и половины того народа, что ходил раньше, и в последнее время посещалась в основном пожилыми людьми, да и скорее из любопытства. Уже все ждали, какой ответ придет из Зольцена, ждали приезда инквизитора и праведного суда над священником.

В окружении разрушенных насыпей люди уходили с кладбища, Прийт вспомнил о старике Томасе, которого никто не видел с того раза, как он отстал от них в лесу. А Якобу привиделось, что у могильщика, лицо нечеловеческое, что если развернется он к людям, там будет звериный оскал. Отмахнувшись, он поковылял за всеми. «А может появился разрушитель могил? Кто же он?» – подумал Якоб. – Точно не священник!»

Марта в день похорон просидела в сарае. Ее заперли там те, кто боялся, что в траурный день накликает еще беду эта сумасшедшая. Фру Эмилия сама заманила туда Марту, позвала ее, когда Марта напевала какую-то дайну[5].

Закрыв певунью на щеколду и еще подперев черенок от вил к дверям, фру Эмилия направилась в ее дом, где стоял гроб с Ларсом. Ее опередила жирная крыса, засеменившая к дыре в изгороди. И едва женщина успела проводить ее взглядом, как из сарая юркнула другая крыса, и уже бежала целая стая крыс, не обращая никакого внимания на человека.

– Ее даже крысы боятся! Неспроста это…, – успела проговорить фру Эмилия, запирая двери, и спросила себя: – А что ж я двери запираю с покойником?

Утро следующего дня выдалось не столь дождливым, как ветреным. Натужно скрипели старые покореженные ветки и сучья. Пока молодые деревья гнулись под набегами ветров, чуть не до земли, старые – лишь обмахивались листвой, скрипели натужно, неся ощутимые потери. По всему лесу валялись сломанные ветки, и стелилась обсыпавшаяся листва. Ты бродишь между великанами-деревьями и чувствуешь себя таким же, как они, твердым, непоколебимым и устойчивым. Ты подставляешь свое лицо любому ветру, ты готов благодарить бушующую стихию, что сдерживает человека от дурных помыслов, которые ведут его к бродяге Дьяволу.

Можно ли любить непогоду?! Никому ведь не расскажешь о таком странном влечении, да еще когда тебя подозревают во всех смертных грехах. Отец Марк зажмурился, расставил руки и улыбнулся, будто кто-то невидимый нашептал ему какие-то слова. Ветер отозвался на его желания, и летящие листья с деревьев липли к лицу, и стала бессмысленной грустная песнь урагана.

Ему не хотелось никуда идти, вместе с ветром он вдыхал прохладу, наполняясь новыми силами, и представлял себя и ветром, и неподдающимся деревом, и тварью божьей под тем деревом. Но больше всего он искал избавления от той напасти, что неотступно преследовала его все эти дни. То была страсть к женщине. И он понимал, как бессилен его разум перед этой страстью, как слаба его вера, как хаотичны поступки. Куда легче совладать с ураганом, чем с самим собой.