Птица с тяжелыми крыльями… она улетела в темноту – и те, кто погиб, они шли в темноту. ОН их заманивает в темноту. Лесоруб пропал ночью, когда отошел от костра. Суло тоже. А Олина?

– Отец Марк! – окрикнули его.

– Подожди… Олина…, Олина… Разве могла она пойти в темноту? Ну ты мне скажи?

– Нет! – выкрикнул крестьянин.

– Нет? – отозвался священник. – Юная робкая девушка вдруг идет ночью в лес… Верно? Нет!

– Что вы говорите?

– Что-то здесь не так!

– Вы с кем разговариваете?

Он посмотрел на людей мутными глазами:

– Зачем? Зачем ей одной идти в лес?

– Кому? Отец Марк?

– Да! Вне сомнений она шла за птицей, но днем. В темноте она пойти не могла, если….

– Вы в своем уме, отец Марк?

– Если, если, если… В чем же разгадка? – он осмотрел группу людей, с любопытством наблюдающих за ним.

– Верно! Если пошла не одна – то могла. Как я не догадался? С ней кто-то был. Но кто?

– Вы кого-то ищете?

– Я уже нашел. Она была не одна – ее кто-то завел в лес. Но кроме девушки больше никто не пропадал. Никто не пропадал. Если бы она ушла со взрослым человеком – это бы заметили. Скорее, была подруга, которая вернулась обратно. Вернулась, но не сказала никому о том, что случилось в лесу. Куда делась подруга? Где же истина?»

– Вам надо отдохнуть, падре.

– А кто из вас знает Олину? Никто? Может Вы, или Вы? – он опросил каждого. Эти люди не знали дочь хромого.

Отец Марк шел, подбирал обломанные ветки, пытаясь вспоминать каждого из детей, приходящих с Олиной в храм. Их было не так много – вспомнить, всех припомнить. Эти невинные мордашки в праздничных нарядах – одна похожа на другую. Все неспешной чередой мелькали в его памяти. Невозможно было задержать свое подозрение ни на ком из них. Он подозревал всех и ни кого!

«А дальше? …Дальше, когда я сегодня рассматривал предметы в старом доме, они сразу мне напомнили детство… Они были из моего детства. Предметы лежали в доме и ждали меня… Ad gustum[1]. Они лежали в особенном порядке. На маске даже не было пыли. Что за бред? Какой смысл?

Он взобрался на холм, разломал подобранные ветки и разложил их в траве. «Предметы ждали, потому что были так сложены… уже к моему первому приходу в дом. Кем сложены? Да еще в определенном порядке. Как они перебрались из кладовой в зал? Кто-то их верно сложил до моего прихода. А готовился тот, кто вошел не через заколоченные двери, и не очень сильно топал или вообще не топал. Потоум что не ходит по земле… Иначе потолки при мне бы так не обвалились. И кресло! На нем даже не было пыли. Только женщина могла так старательно все подготовить. Игра сыграна грамотно – я прихожу в дьявольский дом и уношу с собой какие-то вещи. В глазах толпы я приспешник дьявола. Еще той ночью, когда случилось нападение – мы шли в этот дом».

Он стал лихорадочно вспоминать события той ночи. Вспоминания были мутными, но когда он приходил в сознание – над ним склонилась Марта и она…. Она произнесла: «Давайте быстрее уйдем!» Нет. Она сказала: «Давайте быстрее уйдем…» – я стал подниматься, и она добавила: «… в заброшенный дом, где нас никто не найдет.» Она звала в заброшенный дом.

Я не успел сообразить – в глазах помутилось, и что дальше? Мы направились к тому дому, но попали в яму. Значит, Марта была в этом доме и очистила вещи от пыли. Она – его оружие, он соблазнил ее, надев церковную сутану. И она или путает или говорит намеренно, что соблазнил ее я…Что еще? Не могу вспомнить – тогда, в доме, я потерял контроль над собой – но отчетливо вспоминается тот дьявольский взгляд, что остановился на мне. Я прошептал себе: «В спину мне кто-то смотрит». И… я не мог повернуться. Взгляд сковывал мои конечности. Я же хотел, сильно хотел повернуться… Но не было твердости в ногах и просто не хватало сил.

И теперь, я догадываюсь, каждый погибший тоже успел ощутить этот взгляд. Но Бесу этого мало. ОН любит представление! Ad gloriam[2]! ОН ищет встречи – ЕГО должны увидеть и ОН приходит. Но никто не может предугадать, в каком обличье явится Дьявол. Никто не может избавиться от страха перед ним.

Ему почудилась тень на дереве, он погладил изгибы древесной коры.

«Тень на стене – это знак того, что ОН заранее приходит к каждому, кто будет им замучен. Тень на стене… ОН приходит в любом обличье. Тень …. это ЕГО стихия. Стихия Дьявола. Но кто станет следующей жертвой? Марта! ОН пришел в сутане за ней, но не забрал ее, оставив только поцелуй. ОН любит представление. Ему надо натешиться. И это его слабость.

ОН был в сутане…. И в моем обличье – и она подумала, что это я. Я? Такое сходство. И ничего не отличало нас? Она не смогла отличить – так обольстителен был пришелец. Нет-нет! Это будет не Марта! Марта – приспешница, она ему нужна. Значит, она причастна к исчезновению девушки! Как она посмела после этого спрашивать у меня, где Олина?

Он вышел на место казни Суло. Место, где были обнаружены его останки.

В стороне четверо воинов седлали лошадей. Видимо они были присланы воочию убедиться в том, что это была казнь, и что место существует. Вид они имели рассеянный – судя по всему ничего не обнаружили и не знали что докладывать в Ратуше.

Открыл книгу – прочитал молитву. Припал к земле, проползал по поляне. Нигде никаких следов.

С озера подул ветер. Вода покрылась рябью. Викарий заспешил домой, все крепче прижимая книжный том.

…Дома он настрогал щепок для разжигания камина. Куда делись работники? Руки дрожали после последних походов в заброшенный дом. Несмотря на все молитвы – трудно было восстановить спокойствие, он беспорядочно хватался за предметы – они выпадывали из рук. Давно исчезло то удовольствие от мелких бытовых забот, которое он испытывал прежде. Даже вечерний полив садовых цветов вызывал только одно желание – скорее его закончить. Руки не слушались, походка стала тяжелее, кашель одолевал все чаще. Посещение заброшенного дома многое прояснило, но и много посеяло сомнений…

«Казнили Суло не на той поляне. На жертвеннике. Поэтому солдаты не обнаружили никаких следов. Ни человека, ни зверя. Дьяволу важно место. А одежда была развешена там, как белье на ветках, чтобы быстрее нашли. Дьявол любит внимание к себе. Если женщина на рынке достает из корзины руку убитого человека, оторванную до локтя? Если у булочника на лотке люди находят почерневшие человеческие пальцы? Что еще может эта нечисть?

Кто пособники? Это уже не Марта. Lumen intellektus[3]! Свети мне.

Когда я был в кресле, мне казалось, что рука слепого искала мои глаза. … Глаза! Они будто убегали от невидимого врага. ОН хотел показать мне, что творит с теми, кто попал в его лапы. Поэтому Господь сподобил меня не повернуться ко злу. Господь всегда со мной.”.

Он сделал несколько физических упражнений, чтобы разогнать в теле кровь, но получалось неловко, плечи с трудом распрямлялись, как после тяжелой ноши. Он вспомнил о книге. Толстенный том в кожаном переплете, с желтыми хрустящими страницами, лежал на полу, у входа в каминную залу, и всем своим видом «возмущался» новой обстановке. Книге нужно было вернуть ее прежнее предназначение… Священник осенил вещи крестным знамением, опрыскал святой водой, прочел молитву.

Утонув в глубоком кресле и ссутулившись как дряхлый старик, он в который раз, на той же странице, погружался в смысл написанного, пока нетерпеливый звон маятника на часах не напомнил ему о приходе Марты. Он заковылял по сумрачному коридору, бросив книгу и не запалив второпях освещающего факела. Женщина уже вошла к нему.

– Двери незаперты.

Было наполнено свежестью ее лицо. Как оно не соответствовало той мертвенно-унылой атмосфере его каменного жилища! Он почувствовал едва уловимый аромат лаванды, услышал тихий шелест ее накрахмаленных одежд, но глаз ее не увидел – Марта будто умышленно опустила глаза.