– Мне холодно. Можно, я лягу здесь, на шкуры? А Вы меня прикройте чем-нибудь, – она вся дрожала, пытаясь спрятаться в буйном мехе медвежьей шкуры.
– Да-да, конечно, – он накрыл ее пледом и поднял с пола ее платье. Скажи мне только… Ты привела Олину на поляну?
Марта с испугом посмотрела на него, и будто ужас застыл в ее глазах. И викарий решил не разубеждать Марту, что его не было на поляне.
– Вспомни! Тогда, на поляне…. Как появилась Олина? Она же не могла сама прийти!
– Кажется, с ней была… нет… мне показалось…
По реакции Марты он понял, что девочка явилась без нее.
– Да скажи же!
– У меня все путается…
– Кто ее привел?
– Не знаю… но я видела там, вдалеке. Будто стояла…
– Пожилая женщина?
– Нет… нет…
– Старуха?
– Нет! Будто ребенок… Кажись, девочка там стояла. Но не уверена – далеко было.
Глава 32
Священник поднес чашу с отваром зверобоя. Марта пила, а он вышел, встал на колени перед распятием и непрестанно шептал молитвы.
Когда она оказалась рядом, на коленях, но чуть поодаль от него, он вдург сказал:
– …Я расскажу тебе историю святой Екатерины. Она жила в XIV веке. В пятнадцать лет ее хотели обручить, но девочка решила стать невестой Христа. Она обрезала свои длинные волосы, по обычаям средневековья она стала «посвященной». Тогда мать взвалила на нее бремя домашней работы. По тяжести ее могли выполнить лишь мужчины. Но Екатерина была верна своей мечте. У нее отобрали комнатку, чтобы помешать молитвенному уединению. И вот в одном жизнеописании говорится: «Она устроила в душе своей внутреннюю келью и научилась не выходить оттуда никогда». После бесчисленных страданий, получаемых от матери, Екатерина сказала ей: «Вы больше любите во мне ту часть ту часть, которую я взяла от Вас – плоть, чем ту, которую я взяла у Бога – душу». Она обратилась к Господу Иисусу: «Сочетайся со мной браком в вере!» Был карнавальный вечер, Екатерина уединилась и повторяла неустанно свой призыв. И ей явился Господь, сказавший: «Ныне, когда остальные развлекаются, я решил отпраздновать с тобой праздник твоей души». И разверзлись перед нею стены, и предстало небесное воинство со святыми, Дева Мария взяла руку девушки и соединила ее с рукой своего Божественного сына. Иисус надел ей на палец сияющее кольцо и молвил: «Се, я сочетаюсь с тобой браком в вере. Ты сохранишь эту веру незапятнанной до тех пор, пока не взойдешь на небо праздновать со мной вечный брак.» Эта мистическая свадьба состоялась на улице Фонтенбранда в городе Сиене. С тех пор карнавальные процессии там не разрешены. А на фронтоне дома святой Екатерины Сиенской надпись: «Это дом Екатерины, Невесты Христовой». Она знала, что должна принести в жертву прежде всего самое себя. Она молилась…
– А что она говорила Богу?
– «Боже вечный… Прими в жертву мою жизнь… Возьми мое сердце и выжми его над лицом Своей Невесты». Она умерла рано, совсем молодой, но жизнь ее прекрасна. Правда, Марта?
Священник молчал, глядя на огонь, и подбрасывал хворост, молчала и Марта, блики каминного огня на ее лице свидетельствовали о том, что рассказанная история ее растрогала.
Вновь пронзительный крик ворвался в комнату, еще тоньше того, первого, что услышала Марта. Она оглянулась: пламя свечи, что металось, как живое. Быстро набросила платье, и на ходу поправляя волосы, выскочила в коридор. Священник сидел у стены. В его объятиях вздрагивало маленькое тельце ребенка, лицо которого было спрятано.
– Боже мой. Что происходит? Откуда ребенок?
Священник что-то невнятно забормотал обрывочными фразами.
– Какая она бледная! – Марта присела, погладила девочку, но она встретила колкий настороженный взгляд, взгляд гнетущий, не похожий на детский. Взгляд, с которым она уже встречалась. Только никак не могла вспомнить, где?
– Я ее видела… Где-то я видела эту девочку…
– Она живет в этом доме. Она похожа на мою мать… Девочка заражена безумием, но чутким сердцем. Ее бросила мать. Я взял ее из приюта на южной окраине Соберсхельда, когда был там проездом. Из-за страшного недуга она была посмешищем для других детей приюта. Дети бывают жестоки.
Ей всего восемь лет, Ее зовут Инесса, – он подмигнул девочке. – …Мы общаемся глазами.
– Но вы никогда о ней не говорили…
– Для ее спасения…
– Она больна? – спросила Марта и вдруг заметила, что на спине девочки выделяется небольшой горбик.
– Нет-нет. Она поправилась. Всегда остается дома. Она любит наш цветочный сад и много времени проводит там. Ей тяжело ходить. Мы не можем вылечить ее хромоту.
Марта взяла ребенка на руки. За домом послышался шум. Священник понял, что крик больного ребенка оказался предвестником очередной беды. С девочкой на руках он скрылся в конце коридора. За окнами все громче раздавались крики и требования разъяренных людей. Они, скорее всего, выследили Марту и стучали в двери, требуя открыть их.
Викарий уже появился один:
– Инесса не зря подняла тревогу. Эти люди от нас не отстанут. Я поговорю с ними.
– Не открывайте! Они убьют Вас. Не открывайте!
– Я увидел твоего мужа, Марта. Мы с ним договорились.
– Нет! Не открывайте! Умоляю Вас.
– Они зовут меня… ты же слышишь… оставайся здесь.
– Они безумны. Они опять ворвутся в дом.
– Нет! Я выйду к ним.
– Мы должны убежать…
– Успокойся! Они не знают, что ты здесь. Я помолюсь с ними, и все разойдутся. Они просто обмануты.
– Да почему Вы…!
Вдруг послышался звон разбитого стекла – в окно залетел камень. И вслед за ним посыпались ругань и проклятия разъяренной толпы. Отец Марк пробрался к окну, ступая между стекол, и стоял недвижимо у стены. Разом рухнуло зеркало, словно не выдержав давления зла, что стремительно затекало в комнату.
Но в окне так никто и не появился. Голоса людей удалялись, и в доносившихся звуках все звонче звучали голоса лесных птиц.
Обходя осколки стекла, священник приник к окну, и увидел, что люди скрылись в лесу. Кто-то их напугал. От кого они убежали? Он принес Инессу – у нее расширились зрачки глаз, но теперь стали понемногу сужаться.
– Ты знаешь, Марта, Инесса чудом спаслась от их нашествия в прошлый раз. Ведь я думал, что запер ее в детской, куда ведет дверь из моего кабинета. А оказалось, она пряталась за бочками, на кухне. Там Клара и нашла ее.
– Сегодня мы уцелели чудом… это чудесное спасение. Но… как отвадить их от Вас? Когда они отстанут?
– Нужно, чтоб в душе твоей и моей, доме твоем и моем был покой!
– В этот раз они не влезли в дом. Кто их остановил?
– Это не важно. Все страждущие получат утешение.
Она поняла, что он не хочет или не может говорить, и решила больше не поднимать эту тему.
Марта и священник спустились по каменной лестнице, ведущей в сад, но у тропинки Марта вдруг остановилась.
– Отец мой. Меня не надо провожать. Идите к ребенку…
– Инессе ничего не угрожает. Она в надежном месте. Помни мои слова! Да благословит тебя Бог.
– Ничего не нужно мне говорить. Я слишком люблю Вас, прощайте.
Она прошла садовой дорожкой, свернула на лесную тропу, оглянулась – так и есть, викарий шел следом.
– Уходите! Я доберусь одна.
Он тоже остановился, не сближаясь с ней, казалось, он не знал как себя вести.
Наконец, он осенил ее крестным знамением:
– Да сохранит тебя Господь.
Марта исчезла в ночи, а он все не мог сдвинуться с места, прислонился к дереву и смотрел как рано опали листья с одной яблони, казалось, они похитили лесной воздух – таким иногда приходит ощущение духоты. Стояла безветренная погода. Вокруг благоухали ароматы травы, распустились ночные фиалки. Наверное, природа ждала приход благословенной минуты дождя.
Глава 33
Он оказался в северной части сада. Низко-низко над садом повисли звезды, повисли так, будто на листьях деревьев, и даже если постараться, можно дотянуться рукой. С раннего детства священник соблюдал традицию ночных свиданий со звездами. Ночные разговоры начинались с долгого молчания, на крыше, под кумполом небосвода. Начинались тихо-тихо, чтобы никто не мог подслушать тайны, посвященные далеким мерцающим исповедникам. Он их и теперь так называл – исповедниками. Он свято верил, что каждая его молитва находит свое пристанище у божественных звезд. Когда звезды благоволят людям, тогда заблудшие ночные корабли находят свою пристань, охотники в тайге – лачугу, путники – ночлег, пастухи определяют рождение спасителя, а дети – свой жизненный путь. Молитва, обращенная к звездам, поможет всякому, кто к ним обратится. Так он верил.
