Вернулся голос пришельца: «Но все здесь Божественно, и даже ты. И тебя это мучает».

Пока он обо мне знает больше чем я о нем – он непобедим. Пока во мне есть хоть капля греха – он непобедим. И викарий обнаруживал в себе притяжение греха, пусть ради спасения другого человека, но через согрешения, вопреки священству, он прослеживал свой дальнейший путь.

Священник скрылся в высокой траве от всевидящего людского глаза. Превозмогая нагрянувший кашель, он вздохнул глубоко и улегся на спину. Ему хотелось смотреть на небо… Когда он вернулся после короткого забытья на эту грешную землю, он увидел склонившуюся Кристину. Из деревянной чарки она протирала студеной водой его лоб и веки. Домой она вела его за руку как ребенка. Чуть не наступив на медянку, Кристина вскрикнула. И он впервые за день улыбнулся. Медянки не ядовиты – объяснил он ей – их отличают от гадюк характерные пятнышки на спинке, и гадюки носят на себе «каинов знак» – полосу, идущую зигзагом. Вдобавок у гадюк остервенелые огненные глаза, не различающие в ярости собственной тени, почему гадюка и кусает свою тень. Кристина вспомнила, что есть дурная примета – встречать на пути к дому гадюку. Он поправил ее – нет примет, есть Божественное провидение, которому нужно следовать.

…Они уснули в объятиях друг друга. Грядущий день готовил им новую печальную весть: от укуса гадюки, корчась в страшных конвульсиях, умрет старик Маанус. Гадюка ужалит его на той самой тропе, где прошли священник и его преданная прихожанка…

Пастухи, что выгнали отару овец, могли видеть священника, который отслужив заупокойную мессу по старику, шел к дому Марты. С недавнего времени с ней творилось неладное. Слухи о ее бесноватости разлетались со скоростью ветра, но усиленно ходили вести о приезде Инквизитора, расправы которого всегда начинаются с бесноватых. Власти города к такому гостю готовились тщательно. Они направили людей, навести порядок на кладбище и захоронить все гниющие трупы волков, разбросанные по округе. Никто не знал, какой зверь объявил охоту волкам. Осмотр показал: на трупах не было ран от оружия. Волки были будто удушены.

«Расправа над Мартой неминуема – думал священник – Люди думают о безумстве Марты, не подозревая, что сами безумны. Многими уже управляет любопытство, жажда расправы и крови. Правда никому не нужна. Почему с Мартой случилась эта беда? А кого это заботит? Человеческое любопытство перемешано с непомерной злобой и ненавистью. Людям нужен повод и они выйдут толпой, глазеть на пытки и казни».

Как быстро прошло время ухмылок и насмешек над Мартой, еще совсем недавно люди просто потешались над ней, но теперь остерегались, пугали ею детей, плевались вслед, и бросали камни. И с каждым камнем или даже вскользь брошенным недобрым взглядом – вырастал страх перед ней. Ее начали бояться – ведь никто не знал, что от нее ждать. Она несла вслух всякий бред, но отчетливо слышались в ее словоблудии обвинения священника в бесовстве.

Он подумал об очевидцах, рассказавших, что видели они у озера пастушку лягушек, именно лягушек. Скопища этих гнусных тварей паслись на берегу, не иначе как стадо коров. Пастушка умело справлялась со своими подопечными, искусно взмахивая прутом. Не могло составить труда, угадать в той безумной пастушке Марту. Она так усердно вела свое занятие, будто исполняла какую-то повинность. Странные амулеты, болтались на ней, как погремушки на чучеле огородном.

Вслед за этим случаем до него долетела от старух еще одна история.

Женщины стирали белье у источника в старом ущелье св. Маргариты. Там, по поверью, когда-то была сброшена в пропасть одна мученица. Ее обвиняли в измене мужу. Народ слишком поздно узнал о ее невиновности, толпа уже совершила с ней расправу. Утром люди пришли за ее останками, чтобы по-христиански похоронить, но нашли лишь кусок бересты с выдолбленным крестом. Тогда все подумали о святости Маргариты. Находка была извлечена из источника целой, и даже не промокшей. Такой знак был послан сверху, от убиенной Маргариты, так истолковали люди. На том месте закрепили большой деревянный крест. Теперь женщины с ближайших поселений ходили туда стирать белье. Обычно они располагались на узком проходе к крутой тропе, которая огибала горный массив и вела к водопаду. Засыпанная камнями, тропа привлекала только охотников, пробирающихся в горные засады. Еще в годы засухи отчаянные пастухи гоняли туда свои стада, и животные часто падали и разбивались.

Неожиданно, перед самым проходом, с цветками в руках, на одежде, и с распущенными волосами, появилась Марта, она была молчалива и просила пропустить ее на тропу к водопаду – напиться воды. Стиральщицы, почуяв неладное, прогнали ее – но она вернулась снова. Тогда одна из женщин решила попугать безумную Марту и натравила на нее своего пса, который так ретиво стал выполнять волю своей хозяйки, что бросился к Марте, а за ним ринулись и другие собаки. Свора загнала Марту в лес. И там все затихло.

Никто не осмелился идти в то густое полесье.

Когда об этом сообщили ее соседке, фру Эмилии, она указала на то, что слышала в ту ночь завывания в доме Марты.

С того дня, все бывшие у источника женщины, почти разом захворали. И ни один знахарь-лекарь не смог понять причину хвори или побоялся назвать ее вслух. Бабка Эмилия, быстрая на язык, взболтнула, что это чертова болезнь, и при такой болезни, говорили в старину, люди осуждены раз в году, в День повиновения усопших, выть по-собачьи.

Недолго ходили слухи. Вскоре пастухам пришлось услышать собачий вой от человека. Проходя у болота, ими было замечено какое-то шевеление. Они пробрались поближе и увидели поднимающуюся между кочек, скорченную, сморщенную женщину с серым, будто неживым лицом. Одетая в лохмотья, она бессмысленно бродила в зарослях вереска по краю торфяного болота. И руки ее напоминали ветки засохших на болоте берез, так несуразно они были расставлены, а тряпье, свисавшее с одеяния, было точь-в – точь как засохшие листья. Казалось, бродяжка что-то ищет, наклоняясь, время от времени останавливаясь, опускаясь на колени и перебирая редкие цветки. И без конца она дико выкрикивала слова на непонятном языке, будто обращаясь к кому-то, а после болтала себе под нос что-то невразумительное, напоминающее птичий щебет. Но вдруг завыла она так, что дрожь пробрала видавших виды пастухов.

Пастухи подробно рассказали об увиденном, но никто из них не признал в той женщине Марту. Откуда взялась та старуха? Или может это какая-то болезнь так изуродовала кого-то?

Викарий шел к Марте с тяжелым сердцем, ведь в людском мнении Марта превратилась в ведьму, поэтому в сердце его закралась вина перед несчастной женщиной, которую ждали пытки инквизиторов.

Он тем временем подошел к покосившимся воротам, которые давно не затворялись. Цветы, так искусно выращиваемые под окнами, завяли и засохли. Как же совсем недавно, с любовью, необыкновенно бережно, за ними ухаживала рукодельница Марта! И одаривала всех улыбкой, кто хвалил ее цветы. И вышивала крестиком эти цветы, как живые, на платках. Это было совсем недавно. И недавно выходил ему навстречу Ларс, предлагая отведать его домашнее вино под куропатку. Теперь никто не поливал засохшую, покрытую трещинами, землю, никто не спасал капризные садовые растения, и дожди не успели дать им влагу. Дом опустел, поник и накренился.

Поднявшись на две ступени, викарий оглянулся на пустующую будку. Он ожидал, как прежде, оглушительного лая сторожевого кобеля, и бойкого голоса Ларса, приказывавшего усердному сторожу замолчать. Как же раньше этот пес надрывался на каждого пришельца! Но вот не стало Ларса и люди забили пса палками, после того как он искусал человека на похоронах. Все решили, что собака взбесилась, как и Марта.

Сколько событий произошло за эти летние дни! И по-прежнему распахнуты двери сарая, где висит веревка повешенного Ларса, и болтает их ветер налево и направо.