Айрин подождала, пока группа слуг пройдет мимо и вылезла наружу, незначительно изменив иллюзией черты лица. На полноценное преображение у нее не оставалось сил.

Время явно перевалило за полдень, а значит, скоро кто-нибудь сердобольный вспомнит про запертых в подземельях магов и принесет им обед. Айрин надеялась, что светлая мысль посетит Фани не в самое ближайшее время.

Обитель Вицента она нашла неподалеку от спуска в подземелья, обшарив при этом целый этаж и потеряв много драгоценного времени. Не так давно Рунар показывал ей дорогу, которую она, конечно же, счастливо позабыла. Хотя, у нее имелось оправдание: в тот вечер ее попытались убить.

Лекарь не выказал удивления, когда Айрин ворвалась к нему, бормоча ругательства. Ей едва удалось разминуться с лордом Инглотом, похожим в своей мантии на скрюченного ревматизмом вечно недовольного ворона.

— Вицент, прошу, мне нужна ваша помощь! Рунар…

— Я не имею права, княжна Эста…

— Не зови меня так! — закричала она, теряя терпение. — По имени.

— Айрин, — согласился лекарь. — Поймите, я не могу нарушить прямой приказ короля. Если такова его воля, так тому и быть.

Несколько мгновений она сверлила взглядом непоколебимо молчавшего мужчину, потом подлетела к его столу и изогнутым ножом для нарезки кореньев полоснула себе по руке.

— Я поранилась! Дай мне лекарство.

С укоризненным видом Вицент выбрал из шкафчика три склянки с мутной белой кашицей, снотворное, успокоительное и чистые бинты.

— Смотрите внимательно, — негромко приказал он, обрабатывая ее рану. — Порез неглубокий, не плачьте.

— Не выношу вида своей крови, — просипела Айрин.

— Значит, впредь будьте осмотрительнее. Сначала наложите немного мази, — он откупорил один из пузырьков с кашей и вылил несколько тягучих капель на рану. — Будет щипать, это не страшно. Затем постарайтесь наложить тугую повязку вот так и закрепите, — в довершение он ловко завязал крошечный бантик. — Еще возьмите это.

Айрин приняла у него пузырек с желтым маслом.

— Если вдруг захотите нарисовать поверх закрытой раны или бинтов руны, чтобы ускорить заживление, лучше делать это облепиховым маслом, а не чернилами.

— Благодарю вас, я…

— Не надо слов, — настойчиво попросил лекарь. — Вы, кажется, спешите.

Она кивнула, распихала по карманам снадобья и бросилась обратно.

В подземелье ее встретила белая, как полотно Жули, которая кинулась к ней на шею и зашептала:

— Госпожа, слава Всевышнему, вы вернулись! Я, как могла, отвадила стражу, но, прошу, поскорее подайте им знак, что вы еще здесь.

Айрин понятливо кивнула, подбежала к запертой снаружи двери и громко произнесла:

— Я же сказала, тот сундук переставить в этот угол! Почему меня никто не слушается?

Некоторое время спустя из-за двери донесся звон доспехов и удаляющиеся голоса.

Айрин выставила на столик у изголовья кровати свою добычу.

— Ты умеешь делать перевязки?

— Да, госпожа.

— Помогай.

Жули принялась ловко обрабатывать мазями страшные рваные раны и припухшие рубцы. Понаблюдав за ее работой, Айрин вернулась к кандалам, которые не додумалась снять раньше. Эскальтские руны расправились с замками в два счета. Магические оковы сопротивлялись чуть дольше, да и то из-за плохо смазанных петель.

Рунар пошевелился во сне, но ленты не позволили ему перевернуться на бок.

— Госпожа, я закончила. Две отметины уходят на живот и на грудь, как быть с ними?

Айрин задумчиво пожевала губу.

— Помоги его приподнять.

Она нарисовала на двух клочках бумаги по связке исцеляющих рун и с помощью Жули подложила их под раны.

— Это сработает? — удивилась девушка.

Айрин мрачно пожала плечами. За гранью этого мира в нее уже вцепились призрачные руки.

Те же руны она нанесла на всю спину Рунара. Результат выглядел так, словно княжна собралась приносить наставника в жертву древним богам.

Жули сложила руки в молитвенном жесте.

— Всевидящий, сбереги моего господина и позволь верной слуге твоей разделить его страдания.

— Вот так преданность, — не сдержалась княжна.

— Я обязана ему жизнью, — ответила Жули, не отрывая тоскливого взгляда от спящего мужчины.

— Где ты научилась перевязывать раны?

На этот раз она помедлила с ответом:

— Много лет назад я сбилась с пути, и Всевидящий пожелал проверить крепость моей веры. Я благодарна Ему за все испытания, потому что отныне мои глаза видят ясно.

Айрин никак не ожидала услышать подобные речи из уст служанки. Даже принцесса Мериэл, земное воплощение драмы, предпочитала менее патетичные обороты. Нечто чуждое сквозило также в мимике и жестах Жули. Порой в ее присутствии Айрин ловила себя на мысли, что за ней наблюдает не одна, а дюжина пар глаз.

Поэтому, стоило Жули выразить желание остаться, Айрин отослала ее прочь собирать информацию.

Невольно прислушиваясь к ровному и глубокому дыханию Рунара, она неторопливо сматывала оставшиеся бинты и собирала опустевшие баночки из-под мазей.

Ситуация окончательно вышла из-под контроля. В самое ближайшее время Айрин стоило бежать из столицы, сверкая пятками, пока Реджинальд Освободитель не приказал сжечь ее живьем. Дворцовые интриги ее не касались, и лезть в них было большой ошибкой.

Она не могла вернуться в Дубовый Перевал. Значит, идти следовало на юг, где, согласно записям, располагалось прежнее имение ее отца. Однако прежде Айрин собиралась разыскать Лутара Олимандера. Только что она могла предложить барону?

Из мыслей ее выдернул полурык-полустон: Рунар нахмурился во сне и скривился, пробормотав что-то. Айрин накинула на себя магическую пелену, чтобы рассмотреть его ауру.

Заклинание давалось ей легче прочих: нужно было всего лишь ощутить себя частью энергетического потока. Эту особенность Рунар назвал чувственной магией. Подобным она баловалась в детстве, любуясь на мерцающих насекомых и животных. Больше всего ей нравилось наблюдать за растениями и стихиями. Теперь она понимала, что видела ток жизненной силы в окружающем мире, а тогда просто бегала за фиолетовым ветром с воздушным змеем в руках. Змей был склеен с помощью рыбьего клея из тончайшей рисовой бумаги, купленной на сбережения от нехитрой работы сказочницей, и всегда взлетал до самых облаков.

Рунара окутывало грязное бурое свечение ненависти с блеклыми красными проблесками физической боли. Его сон оказался более хрупким, чем ожидала Айрин — маг остро реагировал на любое постороннее движение рядом с собой и вспыхнул пугающей чернотой, стоило девушке прикоснуться к его голове.

Она поспешно скользнула пальцами на спину, проверяя повязки. Его кожа пылала от покрывающей ее магии, а мускулы на ощупь напоминали жгуты. Айрин вдруг испугалась, что под влиянием кошмара он подожжет кровать или сделает еще что-то не менее опасное. Она сбегала за куском мела и, ругаясь сквозь зубы, начертила на стене очищающую от магии руну Райлэр.

Вернувшись к кровати, она обомлела: золотой кулон Рунара лучился лазурным светом, как заключенная в оболочку звезда. Такое же свечение, разве что намного слабее, исходило от духов рун, когда девушка встретилась с ними лицом к лицу.

Кулон ритмично пульсировал, сопротивляясь действию руны. Постепенно его свечение покорилось колдовству и сошло на нет.

Айрин еще некоторое время нерешительно потопталась около кровати, потом оставила наставника в одиночестве.

Она притворила за собой дверь и огляделась, зацепившись взглядом за гобелен, скрывавший потайной ход. Загадка Оффан и Теневой стражи вновь завладела ее разумом.

Айрин припомнила день, когда в зимнем саду у пруда вместе с Розой слушала урок леди Шопьер, сухопарой женщины в годах, обучавшей младшую принцессу искусству поэзии. К простолюдинке леди отнеслась без энтузиазма, но и прямых возражений не высказала, поэтому Айрин провела два часа драгоценного свободного времени, старательно запоминая каждое пояснение леди Шопьер и послушно придерживая туесок с личинками, которыми Роза в это время кормила пестрых тупоносых рыб размером с младенца. Принцесса закатала рукава платья по локоть, открыв едва различимую отметину на запястье. Тогда Айрин приняла его за старый след от укуса очередного плотоядного любимца Розы, тех же крокодила или пумы, теперь же предположила, что им вполне могло оказаться клеймо в форме Оффан.