— Он сказал, что жутко мучается с ней, — возбужденно хихикнула фрейлина принцессы Мериэл, леди Парсар. — Вот бездарность! Нацепила платье и считает себя равной нам.

Айрин сжалась под оценивающим взглядом незнакомца, после чего поспешила заглянуть в основной зал, утопающий в золотом сиянии, музыке, шуршании юбок и хоре оживленных голосов. Женщины напоминали сказочных бабочек, вьющихся вокруг не менее разодетых кавалеров. Вдоль стен располагались ломящиеся от яств столы, за центральным восседала Медовия вместе с королевскими детьми. Наставника там ожидаемо не оказалось. Он невозмутимо стоял рядом с королем и купался во внимании приглашенных аристократов, облепивших его со всех сторон.

Айрин робко двинулась вдоль стены, оглядываясь в поисках знакомых лиц, желательно не поливающих ее словесными помоями.

— Ты посмела явиться? — каркнул из-за спины мужской голос. Она испуганно обернулась и напоролась на Архимейстера Шенгота. — Северной колдунье не место среди сынов и дочерей Всевидящего. Своим дьявольским колдовством ты пятнаешь чистые души смущающей ересью. Я не отступлюсь от своих слов, что бы ни болтал этот надутый мальчишка! Вы с ним оба богоотступники.

Несколько человек заинтересованно обернулись их сторону.

— А Рунар-то почему? — только и смогла вымолвить Айрин, озираясь в поисках путей отхода.

Старик затрясся, а вместе с ним затряслась его золотая ряса. Драгоценные каменья с неприятным звуком застучали друг об друга.

— Вы сошли с истинного пути, погрязли в лжеучении, алчности и разврате. Но Всевидящий милосерден! — тяжелая морщинистая рука, унизанная перстнями, проворно схватила ее за обнаженное плечо. Айрин испуганно дернулась, но Шенгот вцепился крепко. — Замаливай свои грехи, дитя! Твою душу можно спасти. Храм всегда готов принять страждущих, даже твою порочную голову сестры покроют монашеским платком, и тогда ты получишь шанс отринуть грехи…

— Хватит! — она вывернулась из его хватки. — Никакая я не порочная! И отвяжитесь уже от моей магии. В ваших словах нет ни капли истины, и если вы не прекратите, я прилюдно обвиню вас в клевете!

— Дьявольское отродье!

Все больше любопытных стекалось посмотреть на представление. Айрин уже жалела, что поддалась на уговоры Розы, и одновременно молилась тому самому Всевидящему, чтобы Рунар и король не узнали об этом. Архимейстер занес над ней руку:

— Я изгоню из тебя скверну!

Вместо укутанного в креповую ткань старика перед ней вдруг возник Гуго. Айрин застыла, скованная ледяным ужасом, и покорно смотрела, как каменный кулак летит прямо ей в лицо.

Когда в начале вечера король торжественно приветствовал гостей, Рунар стоял слева от него и приветливо улыбался, при этом его острый взгляд беспрестанно скользил по напудренным лицам, выискивая возможных охотников забрать монаршую жизнь. Также он украдкой посматривал на первых людей королевства: членов Совета и самого короля, рассыпающегося в любезностях перед очередным провинциальным герцогом, чья хилая военная поддержка из прошедших полугодовую подготовку крестьян была необходима короне, как вода заплутавшему в пустыне.

Однажды во время показательных боев королевского гарнизона Катриса с печалью в голосе обронила, что в случае войны их защитит разве что Господь Бог. Медовия не упустила шанса ляпнуть, что в таком случае Ее Милость должна усерднее молиться за свою страну. Королева была измучена затяжной болезнью, потому спустила золовке грубость.

Вереница придворных, стекающихся к трону, казалась Рунару бесконечной. После краткой беседы с королем дворяне считали своим долгом завязать с магом пустой разговор: возмутиться дефициту заморских тканей, драгоценностей или фруктов, посетовать на отвратительную — но абсолютно обычную для этого времени года — промозглую погоду, восхититься блестяще подогнанным камзолом Рунара, как бы невзначай облапать фибулу у него на груди и, походя, оправить якобы выбившийся край его шейного платка. Последним занимались в основном незамужние девушки, явившиеся ко двору в сопровождении не имеющих ничего против — а втайне поощрявших подобные поползновения — отцов-опекунов-братьев-дядюшек и прочих регламентированных этикетом спутников. Все они считали холостого Придворного мага выгодной партией, беспечно не задумываясь о причинах его семейного положения. А те, кто задумывались, считали, что горячее сердце и не менее горячее девичье тело смогут отменить старые законы. Если бы все было так просто, Рунар бы уже давно женился, развелся и счастливо жил дальше без страха быть казненным за случайно сработавший яд, заботливо подлитый в королевский кубок. Если мотивы незамужних девиц и — что случалось гораздо реже — рано овдовевших дам он был в состоянии понять, то что творилось в головах у некоторых мужчин, совершенно не представлял.

По роду профессии Рунар был осведомлен о многих тайнах королевства и даже помнил некоторые ключевые лица, замеченные в особого рода заведениях, откуда ему пришлось однажды вытаскивать еще более ключевое лицо, в данный момент со скучающим видом кивавшее в ответ на щебет младшей сестры. Но подобные дела тщательно скрывались и демонстративно порицались в приличном обществе. А те, кто украдкой подмигивали отстраненно вежливому магу, обычно громче всех визжали о морали.

Рунар незаметно пресек очередную провокационную попытку и рассеянно отметил тихий смешок Эдгара, без сомнения, наслаждавшегося ситуацией. Принцу доставляло удовольствие наблюдать за его страданиями, в то время как он мог бы избавить своего лучшего друга от нежелательного внимания, всего лишь спустившись с тронного возвышения на две ступени, и при этом даже не нарушив этикет.

Рунар свел за спиной руки, чувствуя, как подергиваются пальцы на правой — память о чудесных временах на руднике. Незаметная дрожь рисковала перерасти в тремор по его собственной дурости: весь вечер мысли крутились вокруг Айрин, шпиона и того, что произошло — а точнее, чего не произошло — в его кабинете. Во время заклинания объединения дерзкая северянка — «Чтоб ее дьявол… запер в моих покоях!» — отхватила знатный кусок его магических сил, но также отдала часть себя, и теперь малая толика ее колдовства обдавала его изнутри огнем.

При воспоминании о том, как Айрин изгибалась в его руках, Рунар ощутил невыносимое желание ослабить шейный платок. Вместо того, чтобы бегло осмотреть защитные магические метки вокруг дворца, он проторчал четверть часа под ледяным ветром на открытой галерее в тщетной попытке освежить мысли. Теперь одна из меток не подавала признаков жизни. Маг мог бы послать к ней одного из присланных из Академии помощников, но если метка всего лишь угасла без должной подпитки, старикашки во главе с магистром Эберхардом поднимут его на смех.

Поэтому приходилось с особой осторожностью — чтобы не возбудить подозрения присутствующих магов — ощупывать пространство вплоть до внутренних дворцовых стен на предмет злого умысла. Однако вскоре он сдался: его силы оказались на исходе, а концентрация зависти, ревности и ненависти в зале перебивала все остальные энергетические потоки.

Идеальные условия для убийства.

Помимо короля рядом на правах хозяйки бала вилась Медовия. Катриса отсутствовала — сослалась на неважное самочувствие. Ее все реже видели при дворе, что породило слухи о скорой кончине королевы. Рунара обуревало желание магией запечатать рты каждой ряженой кукле, которая позволяла себе вслух помечтать о теплом местечке рядом с вдовым королем.

Неподалеку раздался голосок Мериэл, а паж принца нашелся в противоположном углу в компании знатных отпрысков. Пока что чести старшей принцессы ничего не угрожало.

В душе Рунар ликовал, что догадался придержать при себе информацию об интрижке Мериэл. Если он не найдет шпиона, то обменяет ее на их с Айрин… на свою жизнь.

— Долгие лета, Ваше Величество! — барон Олимандер отвесил глубокий поклон.

— Лутар, какая встреча! — король спустился с возвышения и хлопнул его по плечу. — Рад, что ты вернулся ко двору.