Замок становился все холоднее. От камней будто веяло сыростью и холодом, а к утру все ткани становились противно-влажными, будь то одеяла, одежда и даже ночная сорочка. Айрин приходилось вставать еще раньше, чтобы поджечь на тайком реквизированной в кухне большой сковороде один из несгорающих платков и просушить хотя бы нижнее платье. Камин до сих пор оставался для нее непостижимым смертельным орудием. Со временем — ей понадобилось три дня упорных тренировок — она вновь научилась высекать крохотные искорки щелчком пальцев, и вопрос стоимости спичек остался в прошлом.
Для Айрин стали неприятным сюрпризом постоянные вычеты из крохотного жалования, которое ей платила корона. В первый месяц девушка побоялась спрашивать у неприятного пузатого казначея список вычетов, посчитав их уплатой долга, но когда получила еще меньшую сумму, потребовала объяснений.
Ехидно скалящийся мужичок любезно продемонстрировал ей длинный столбец, в который входили как вполне логичные, так и абсолютно абсурдные позиции: дрова для камина, злополучные спички, пузырьки чернил, свечи, вода для умывания, перья, чистая бумага, шпильки, заколки, ленты, нитки, застежки на туфли, а также платья и украшения для будущего бала… К исходу осени долг Айрин, включая займ у Рунара и разбитую Гуго чашку, превысил полторы сотни золотых монет против смешных десяти серебряных официального дохода. На руки же она получила одну несчастную монетку.
— И не забывай про проценты, красавица, — подмигнул ей казначей. — Рано или поздно придется как-то платить. Закон для всех един.
— Что такое проценты? — промямлила она, пялясь на желтые страницы, исписанные цифрами.
Казначей расхохотался и сочно прокомментировал ее крестьянскую ограниченность, прочие недостатки и неожиданно достоинства, особенно подчеркнув последние.
После этого красная от гнева Айрин ворвалась в библиотеку с намерением вытрясти из нового архивариуса все, что касалось процентов. Чересчур усердный паренек сверзился с лестницы, передавая ей необходимые книги. Как только Айрин увидела среди более или менее понятных примеров дроби и, упаси Всевышний, буквы, едва не рухнула рядом с ним. Прорыдав над трактатами пару ночей и обеднев еще на связку свечей, она, недолго думая, попросила помощи у самого Канцлера Казначейства!
Справедливости ради, она почти случайно столкнулась с лордом Инглотом в приемной леди Медовии, которую примчалась умолять о помощи. Приемная ослепила роскошью и вычурностью лепнины, золота, мраморных бюстов и занавесей из пурпурного бархата. Выслушав сбивчивые жалобы на несправедливую жизнь, леди пришла в неподдельный ужас и немедленно обратилась за поддержкой к Инглоту, хмуро наблюдавшему душераздирающую драму из глубокого кресла.
— Тише, девочка, — прокаркал он, сводя на переносице густые седые брови, — раз так, я дам тебе отсрочку на один год. Года вполне достаточно, чтобы при наличии ума заработать вчетверо большую сумму.
Айрин радостно вскочила с места и низко поклонилась обоим.
— Я не подведу вас! Не знаю, как могу отблаго…
— Можешь, — оборвал ее Игнлот и переглянулся с озабоченной Советницей. — Выполнишь просьбу Медовии, и мы квиты. Медовия, — теперь он обращался к женщине, — нам необходимо найти покупателей как можно быстрее. У меня дурное предчувствие.
Она согласно кивнула и тепло попрощалась с ним, затем предложила кашлянувшей Айрин освободившееся место у стола. Напоследок девушке удалось выпросить у Канцлера Казначейства разрешение на весьма редкие и дорогие книги по внешней и внутренней торговле, раз уж она взялась изучать особенности денежного оборота. Два объемных труда должны были доставить в ее комнату к обеду, разумеется, под личную ответственность Придворного мага, и Айрин старалась не думать, что с ней сделает наставник, когда его постфактум поставят в известность.
— Дорогуша, ты выглядишь нездоровой. Может, стоит посетить лекаря? — забеспокоилась Медовия, стоило той устроиться в кресле. — Зимы во дворце ужасно коварные: много сквозняков и отвратительная сырость! Не забывай топить камин.
«Чем мне его топить? Платками? Дрова мне не по карману», — уныло подумала Айрин и поспешила перейти к главному.
— Чем я могу быть полезна?
— Ах, сущий пустяк! — Медовия излучала беззаботное дружелюбие, но пальцы ее правой руки мелко постукивали по лежащим на столе бумагам. — Скажи, ты за эти два месяца, наверняка, сблизилась с Рунаром?
Внутри у Айрин заворочался настороженный червячок. Сразу пришли на ум таинственные документы и очевидно секретные отлучки наставника.
Дождавшись согласного кивка, женщина чувственно причмокнула и наклонилась вперед, внимательно разглядывая девушку. Вновь что-то в ее поведении задело Айрин глубоко внутри, а внутренний голос интонациями бабушки велел следить за каждым словом.
— Время сейчас неспокойное, — продолжила Медовия, заходя издалека.
— Неужели? Я считала, что именно сейчас мы сильны, как никогда! — возразила Айрин, избрав роль старательной, но не слишком дальновидной простушки. — Наш король справедлив, мы собираем большие урожаи, вот-вот будет свадьба принцессы…
Та прервала ее взмахом руки.
— Конечно, все так, однако, на дне мирных озер обычно скрываются чудовища. Стабильность и процветание могут стать благодатной почвой для вечно недовольных заговорщиков. Люди всего лишь люди, — она пожала плечами, затем поднялась и, обогнув стол, опустилась в кресло напротив Айрин. — Тебе известно прошлое Рунара?
— Только слухи, миледи, — тихо ответила она, от чего-то пряча взгляд. — Это правда, что он…
— Бывший заключенный? Правда, — Медовия вскинула подбородок, ее кудри, поймав свет канделябра, озаряли лицо золотым сиянием. — Он доказал свою верность с похвальным рвением, и я всем сердцем желаю, чтобы так оставалось всегда. Но его частые отлучки и поручения, которые никто не отдавал, заставляют меня испытывать тревогу. Сейчас, перед приездом заморских гостей, необходимо обезопасить себя.
— Хотите сказать, я должна за ним шпионить?
Медовия позволила себе легкий смешок и по-матерински нежную улыбку.
— Ни в коем случае! Я не прошу тебя читать его письма или, не дай Всевидящий, тайком проникать в покои! — на этом месте она вновь облизнула губы. — Ты всего лишь должна будешь поделиться со мной, если что-то покажется тебе странным. А я могла бы поторопить Реджинальда с твоим назначением в Совет.
Айрин слабо видела разницу между ее предложением и старым добрым шпионажем, но не подала виду. Беседа с Леди Советницей окончательно запутала ее, заставив вновь пересматривать все сделанные накануне выводы. Медовия пела очень складно, но Инглот не раз открыто конфликтовал с наставником, да и Айрин время от времени попадало рикошетом от их словестных перепалок. С другой стороны, не так давно Айрин случайно узнала о тщательно скрываемой интрижке между магом и Медовией. Зачем бы ей вынюхивать тайны своего любовника, когда можно вытянуть из него правду более приятными способами?
В тот злополучный вечер Айрин допоздна засиделась в кабинете за составлением каталога по цветам и запахам, в силу культурных различий вызвавшим гипотетическое неодобрение шарибских гостей. Среди ароматов ей следовало особенно выделять дурманы, которые могли расслаблять тело, путать сознание или ограничивать магию. Список с пояснениями предстояло передать церемониймейстеру не позднее утра следующего дня, потому она спряталась между двумя стеллажами, подложила для мягкости толстый том со сводом рейненбернских законов и, оперевшись ноющей спиной о книжный частокол, разбирала витиеватые буковки в трудах почивших мудрецов.
Незадолго до полуночи запертая изнутри на ключ дверь кабинета распахнулась с характерным щелчком, с каким впускала только своего хозяина. С отстраненным любопытством читавшая про символику белого и золотого в шарибском свадебном обряде Айрин вздрогнула от неожиданности и вытянула затекшие ноги, намереваясь выйти навстречу Рунару. В следующий миг она различила игривый женский смех, а затем узнала высокий с придыханием голос, по-хозяйски назвавший Придворного мага ненасытным тигром. Не раздумывая, Айрин скинула на пол обитые медью и серебром книги, а затем притворилась уснувшей беспробудным сном прямо на каменном полу, когда маг прибежал на источник шума. В последующие дни девушку так и подмывало растрепать сплетню Фани, но она каждый раз кусала себя за язык.
