«Княжна. Мы чуем кровь Эсталинор, древнюю, как небеса и земля. Мы чуем грязную южную кровь варвара. Предатели. Пока наш прах забыт здесь, а души терзает ненависть, вы пируете с демонами, что разоряли наши земли, грабили, убивали, присваивали наше наследие. Мы отомстим каждому. Мы отомстим».

Лунные камни стремительно тускнели, как и огонек в лампе. Темнота сжирала все, до чего могла дотянуться, и Айрин не выдержала. Она кинулась бежать — куда угодно, лишь бы подальше от этого шепота.

Голоса подгоняли ее: теперь они звучали отовсюду, резонировали в костях, заставляли вскипать кровь в жилах. Княжна неслась по коридорам в полной темноте, натыкаясь на углы и врезаясь в повороты, а духи неистово загоняли ее подобно дикому зверю.

Оступившись, она скатилась по лестнице в очередной зал. Из общей какофонии вырвался один единственный голос — духа, которого Айрин вытащила из кольца. Он выл и визжал, и чем дальше княжна ползла вперед, тем отчетливей становилась его боль.

Она провалилась рукой в бездну и съежилась на ее краю. Воздух был недвижим. Чернота вокруг сдавила Айрин тисками, всколыхнув свежее воспоминание о монастырском подземелье.

Дно провала вдруг осветилось белесым светом. Айрин хотела отползти или хотя бы зажмуриться, но манящее мерцание, наоборот, заставляло ее свешиваться вниз. Она клонилась вперед ниже и ниже, пока не ухнула в пропасть.

В лицо ей ударила волна дыма. Неизвестный солдат держал ее за волосы, пока двое других выволакивали из узкого тоннеля женщину с ребенком. Они надеялись, что стены остановят волшебников, оставят их без магии. Они кричали, звали ее по имени: Дэни.

Медные доспехи покрывали грязь и кровь. С груди каждого солдата насмешливо смотрело солнце с волнистыми лучами, обрамленное венцом из колючих звезд.

— Говори, где колдовские артефакты? — орал один из них. Речь звучала чужеродно, как не родная. — Говори, отродье, или они сдохнут!

— Я не знаю, — слова давались Айрин с трудом, челюсть не слушалась, рот сводило от вкуса железа. — Клянусь Небесами, я не колдун!

Ей под ребра вонзилась рукоять изогнутого меча.

— Не смей взывать к лже-богам! Я вырву твой поганый язык.

— Он не признается, — процедил солдат, что стоял чуть поодаль. — Режь их.

На ее глазах солдаты вспороли горло сначала девочке, затем женщине. Ее сестре и матери.

В последнем порыве ей удалось лягнуть солдата, на что тот швырнул ее на камни и ударом сапога сломал челюсть.

«Я убью вас!» — кричала она, а получался вой. — «Заберу каждую жизнь».

Ей сломали руки и ноги, чтобы не посмела колдовать и бежать, затем скинули в яму. Небеса не сжалились, не забрали ее жизнь при падении. Она лежала на дне среди искалеченных тел — живых и мертвых — и возносила молитву, пока облака не окрасились зеленым пламенем.

От костей исходил мерцающий пар.

Нет, это был туман. Мерзлый, гнилостный.

Lasa moranelek.

«Я убью вас».

Туман густел.

Lasa dieharele la damis levia.

«Я заберу каждую жизнь».

Niareve Verden.

«Меня зовут…»

— Верден, — прошептала Айрин. Теперь она понимала. — Дэни.

Вой обратился плачем.

Дух возник прямо над ней — прорвался в реальность, или она провалилась за грань? Его тело было таким, каким она ощущала в последний раз: искалеченным и оскверненным.

— Ahre sourire, — сказала ему Айрин. — Я глубоко сожалею.

Дух взметнулся вверх, обратившись едва видимой искрой света. Искра вдруг взорвалась, и на Айрин посыпались мелкие камни.

Брешь ширилась, оплетаясь молниями, пока сквозь нее не проник красный закат. Вниз спустился каскад магии и спеленал Айрин пуховым одеялом. Сквозь опущенные ресницы она любовалась чарующим небом, полным зеленого пламени.

На месте катакомб зиял провал. В отдалении маячили солдаты и Соловей со своей лютней. Подойти ближе рискнула только Жули, на коленях умывавшаяся слезами.

Собравшиеся зеваки же тыкали пальцами в небо, и увиденное пугало их сильнее, чем брешь в непреступной городской стене.

Сказать, что Рунар был зол — ничего не сказать. Его едва не трясло, а глаза зловеще мерцали.

— Давно я не видела тебя таким, — выдохнула Айрин.

— Молчи, — попросил он. — Ради Бога, молчи.

— Как ты разрушил катакомбы? На них наложена запечатывающая магию руна.

Рунар медленно выдохнул, затем приказал Жули найти лошадей.

В поместье Горгада их уже поджидал Эдгар. Принц сидел на краю своего кресла и нервно крутил на пальце королевскую печатку. Фаланга покраснела и кровоточила. Рунар усадил Айрин на тахту, а сам прошел к сервировочному столику и взял хрустальный кувшин с вином.

— Я разжалую тебя по прибытии в столицу, — сказал Эдгар.

Маг швырнул кувшин в стену.

— Раньше надо было избавляться от меня. Твой отец не решился. И ты не сможешь. — Рунар жестко схватил принца за плечо, вынуждая смотреть на себя. — Нет в мире силы, способной остановить меня. Реймекар сгорит, и не останется целой земли, чтобы упокоить мертвых…

— Рунар! — воскликнула Айрин, поднимаясь, и тут же оказалась отброшена обратно магической волной.

Маг словно обезумел. Он вскинул руку, окутанную заклинанием.

— Некуда бежать, Эсталинор. Не станет в мире королей, не станет королевств, ибо все поглотят огненные крылья.

Айрин сгребла крохи силы и послала в него иллюзорную руну, которую он с легкостью развеял. Она заметила, как Эдгар испуганно схватился за кинжал, и не придумала ничего иного.

Рунар рухнул на ковер. Магический ореол вокруг него разорвался на отдельные сгустки и судорожно запульсировал. На его шее проступил ожог.

— Дай мне чернила! — закричала Айрин застывшему истуканом принцу.

Рунара колотило в сильном припадке. Он раскрывал рот, тщетно силясь сказать что-то. Айрин выхватила протянутую чернильницу и пальцами нарисовала на лбу Рунара связку из рун.

— Соловей говорил, что с тобой что-то не так! Почему ты молчал? — закричала она и со злости ударила кулаком по ковру, пачкая его чернилами.

Маг обмяк — уснул или потерял сознание. Айрин отбросила пузырек и нагнулась над ним, собираясь с силами.

— После прибытия в Аулукс он будто разума лишился, — выдавил из себя Эдгар. Он был белее молока.

— Все началось раньше, еще в столице. Это Мекаль делает с ним, — ответила Айрин. Лишь теперь она расслышала, как в запертую дверь колотили слуги. — Я однажды наложила на него руну разума. Ненадолго, но, видно, этого хватило. Мекаль посылает ему видения.

— Откуда ты знаешь?

— Мне нужно немного времени и покоя, — вместо ответа попросила Айрин. — Я пойму, что дух пытается донести, — она взглянула на изумленного принца. — Пожалуйста.

Она сама не знала, о чем просила, но Эдгар кивнул и отослал слуг.

Она ошибалась.

Он ошибался.

Он — маленький мальчик, держащий руку отца. Мальчик со смешным именем. Перед ними обрыв и Великий океан. Он тычет пальцем в небо, на бледные светящиеся ленты: зеленые и розовые.

Что это, спрашивает он?

«Небесные огни», — отвечает его отец. — «На моей родине их зовут айринели».

Почему ты назвал меня Рунар, спрашивает мальчик и слышит ласковый смех: «Как же? Ты проворный и умный, как полярный лисенок. И такой же светленький».

«Рунар по-эскальтски Лис. Бешеный Лис!» — мысль чужая и острая, как кромка кинжала. Ее не должно быть здесь. Она принадлежит не ему.

Эдгар не понял, свидетелем чего стал. Он считал, что привык к таинственным рунам, но когда Айрин погрузилась в транс, его объял необъяснимый первобытный страх. Подобное он чувствовал, когда встретил вражескую конницу в лобовой атаке, и лишь спасительный миг разделил его шею с чужим мечом.

Принц оперся о дубовый стол. В тот момент Айрин открыла глаза — совершенно белые. От нее отделилась неестественная черная тень и вытянулась в сторону распахнутого окна. Стоял теплый осенний день, но на Эдгара дыхнуло холодом.