Зрители взорвались восторженными криками.

Айрин развернулась к аймаррцам, театрально вскинула руки и процедила сквозь зубы пару кратких фраз. Пираты смотрели на нее кто со страхом, кто с ненавистью. Один мужчина, на вид самый старший, не отводил взгляда от пушистых белых облаков и сказал что-то негромко.

Айрин стояла достаточно близко, чтобы расслышать:

— Небо над Реймераком такое же голубое, как и над городом нашим.

Слова были сказаны на рейненбернском и предназначались ей, но она не хотела помнить ни их самих, ни имен, ни лиц. Сегодня она напьется.

Сгусток теней оторвался от нее и впился в аймаррцев. Приговор был исполнен чисто, без лишней жестокости, как и просила княжна.

Люди в смятении отступили от помоста, и, чтобы предотвратить панику, Айрин поспешно заговорила:

— Всевышний сказал свое слово и забрал их души. Такова Его воля. Такова воля королевы. Правосудие свершилось! Восславьте королеву и возрадуйтесь!

Успокоенный народ подхватил ритуальную фразу — со всех концов сначала в разнобой, затем все более стройно зазвучало: «слава королеве». Затем некто вскрикнул совсем иное, и громогласный хор подхватил: «слава княжне».

Айрин воздела руки над беснующейся толпой. Заходящее солнце осветило ее со спины, окружив ореолом света. Она знала, как выглядит сейчас и намеренно продлила момент. Пусть лучше люди запомнят ее такой, чем бегущей от стражи с пеной у рта.

Ее сил хватило только на то, чтобы с высоко поднятой головой дойти до кареты, где она спряталась за бархатными шторами и забилась в угол.

В какой-то степени Айрин была рада одиночеству. По крайней мере, никто не видел, как она пачкала белилами, слезами и губной краской платок. Кто-то — скорее всего, Фани или Жули — оставил на сидении шкатулку с курящимися благовониями. Сладковатый дым трепетно ластился к коже, нить за нитью распутывая клубок черной горечи, и Айрин не заметила, как задремала.

Карета остановилась неожиданно, и в распахнутую дверь заглянули незнакомцы с мечами за спиной.

— Вот так да! — просиял один. — Я знал, что это все фокусы Придворного мага, а вы мне не верили.

— С виду все так натурально было, — буркнул в ответ второй.

Первый все настаивал:

— Говорю же, эскальтские колдуны мертвы. Она просто хорошенькая артистка, правда, дорогуша?

Айрин недоуменно нахмурилась. Глаза все еще слипались, и ей никак не удавалось согнать с себя сонливость!

— Вы меня похитили? — промямлила она, еле аорочая языком.

Наемники радостно кивнули.

— В точку, дорогуша. И собираемся продать на невольничий рынок в Барамате. Заказчик будет доволен.

— В Барамате? — название царапало память.

Что такого важного она слышала про Барамат?

Айрин с трудом сфокусировалась на скалящихся мужиках и вытолкнула из себя клочок магии. Хитроумный узор из Мекаль и Вариат расцвел в их сознаниях ядовитым таурукским цветком.

— Направляйтесь во дворец и сознайтесь во всех преступлениях.

Тотчас их лица обратились пустыми масками без намека на жизнь. Наемники развернулись и стройно зашагали вверх по улице.

Айрин тяжело давалась подобная магия: создать ее оказалось непросто, на это ушли часы работы с исходными рунами, а использовать физически больно.

«Будет Рунару подарок за все беды, что я…» — она не успела закончить мысль, как ей в шею всадили отравленную иглу.

Тотчас ее тело налилось железом. В карету залез еще один незнакомец. Непомерным усилием воли Айрин швырнула в него руну, но иллюзия начала стремительно распадаться. Мужчина сжал зубы. Шрамы на его щеке и подбородке покраснели от напряжения, узкие таурукские глаза налились кровью. Он выдернул из кармана нервно пульсирующий артефакт, и ничтожное колдовство стекло на него подобно воде. Отбросив погасший камень, наемник вытащил нож.

— А теперь без колдовства, куколка, или перережу глотку.

Без лишних слов он выволок ее наружу и перекинул через плечо. Айрин исторгла жалобный вой — все, на что она оказалась способна.

— Закрой рот, куколка.

Оглядевшись сквозь душный полог волос, Айрин узнала заброшенную часть пристани. Здесь когда-то произошел обвал, и дно сильно обмелело, поэтому место облюбовали контрабандисты и бедные торговцы на редких в Рейненберне плоскодонках.

— Жи… живой я… — она сплюнуа тянущуюся с губ слюну, — стою больше.

— Несомненно. Но на этот случай у меня два заказчика: один заплатит за тебя целиком, второй только за голову.

От наемника пахло затхлой сыростью подземелий и застарелым потом. Он затащил ее в один из игорных домов, совмещавших в себе услуги дешевой харчевни и борделя. В крохотной грязной комнатке смердело пивом, сырой рыбой и старыми простынями.

Айрин оставалось смотреть, как он защелкивает на ней Магические оковы — два тонких, почти изящных дорогих браслета. К тому моменту, как к ней вернулась чувствительность, она уже превратилась в беспомощный товар — двести сорок золотых за мертвую, двести семьдесят за живую.

— Простите, госпожа, что не привел в царские покои. Нам надо торопиться, а это ближайшее подходящее место. — Наемник снял со спины мешок. — Раздевайся.

Она с трудом сглотнула тошнотворный ком.

— Послушай, это не доставит тебе удовольствия! У меня нет никакого опыта. И если со мной что-то случится, Придворный маг достанет тебя из под земли.

Наемник усмехнулся.

— Куколка, в качестве шлюхи ты обойдешься мне слишком дорого. — Мешок прилетел ей в руки. — Смени тряпки на менее заметные. Хотя, если подумать, — он почесал подбородок, — у меня никогда не было благородной барышни. Шучу, куколка, резче давай!

— Выйди!

Перед ее лицом снова возник нож.

— Наш корабль вот-вот отплывет. Закрой рот и шевелись.

Айрин в полной мере ощутила, что чувствовала Мериэл тогда в подземельях. Ее продали, как скот. Лишь алчность похитителя спасала ее от визита на небеса.

Не дождавшись реакции, наемник обозвал Айрин тупой курицей и сам принялся резать швы на платье.

Расправившись с парчой, он отшвырнул тряпки прочь и без усилий разорвал нижнее одеяние из тонкого льна, затем провел кончиком лезвия от ее шеи до груди, подцепив цепочку кулона.

— Теперь ты уже не такая смелая, а, княжна? Надевай то, что в мешке, и только посмей пикнуть, поняла?

Она кивнула и распустила шнур на горловине. Внутри оказались штаны из грубой ткани, холщовая рубашка и плащ. Как только Айрин натянула их на себя, наемник потащил ее на выход.

— Ты не первый мой особый товар. Бежать или звать на помощь без толку — мы в портовых трущобах. Здесь каждый сам за себя. А в качестве наказания за непослушание я заберу у тебя волшебную цацку.

— Откуда…

— Замолкни.

— Отпусти, и Рунар заплатит тебе в два раза…

Наемник схватил ее за подбородок и развернул лицом к себе.

— Куколка, не держи меня за идиота: Бешеный Лис при встрече вывернет меня кишками наружу.

— При чем тут Бешеный Лис? Я говорю про Придворного…

— А ты глупее, чем я думал, — перебил наемник и потащил ее на улицу.

Редкие прохожие провожали их равнодушными взглядами, а встреченный на пути патруль демонстративно отвернулся в сторону, стоило наемнику показать им татуировку на запястье.

Он привел ее на скрипучий трехмачтовый барк «Восход» с двумя рядами пушечных портов под флагом неизвестной торговой гильдии. Команда одаривала новых пассажиров косыми взглядами и возвращалась к прежним делам: закреплению такелажа, становлению залатанных парусов, натиранию палубы смолой, переноской груза.

Наемник направился к носу судна, и Айрин забеспокоилась, не решил ли он привязать ее там на манер гальюнной фигуры, как поступали с пленниками пираты, затем с некоторым облегчением последовала за ним на нижнюю палубу, где ее едва не сбил с ног запах смолы, китового жира и железа.

Света от решетчатых люков на потолке едва хватало для освещения.

Айрин то и дело спотыкалась, пока пробиралась через сваленные кучей мешки, канаты и прочие необходимые в плаванье вещи, названия которым не знала.