Рунар напрягся, когда холодная рука, мирно лежавшая на его груди, съехала вниз. Вернув ее обратно, он для надежности сжал узкую ладонь в собственной.

Сон окончательно покинул его.

«Чем она думает, когда раз за разом ложится со мной в постель? Надеется на мое благородство?» — с досадой размышлял Рунар, а когда по его бедру вверх заскользило ее колено, задался резонным вопросом: — «А я чем думаю?»

Фани расчесывала волосы Айрин костяным гребнем, пока та из любопытства перебирала пузырьки с шарибскими маслами на полке в ванной Рунара. Один из них показался ей особенно привлекательным, и княжна без раздумий нанесла по капле на шею и запястья.

Утром маг всем видом дал понять, что не желает обсуждать ночное недоразумение. Недолго помучившись, Айрин спрятала стыд глубоко в нутро и сосредоточилась на своей роли.

— Какой сладкий аромат! — восхитилась Фани. — Определенно женский. Зачем он господину? Айрин, давно ты поседела?

Та непонимающе обернулась, и служанка выдернула из ее головы несколько белоснежных волосков.

— Фани, больно!

— А мне не больно видеть, во что ты превратила волосы? Или во всем подземелье нет ни единой расчески? У господина вон, какая грива, загляденье!

Айрин забрала у нее гребень и в несколько рывков разделалась с колтунами, потом закуталась в халат и вышла в комнату.

— Мою одежду принесли?

Рунар неопределенно махнул в сторону кровати. Жули уже заканчивала с его облачением. Она скрепила полы его парадной мантии начищенной фибулой и выпрямилась, тщательно скрывая усталость.

— Госпожа, через минуту я помогу вам с прической.

— Не надо! — выпалила Айрин. — Фани уже постаралась. Чуть не оставила меня лысой.

Маг повел носом.

— Ты трогала мои шарибские масла? Зачем вылила на себя самое сладкое? Не могла взять любое другое?

— Единственный женский аромат…

— Он отвратителен!

— Зачем тогда ты его хранишь?

— Чтобы всякие селянки его не трогали.

Справившись с изумлением, Айрин возникла между ним и зеркалом.

— Повтори.

Маг опустил на нее тяжелый взгляд.

— Жули, ты, кажется, забыла что-то в ванной.

Служанка с поклоном оставила их наедине.

Незаметно вдохнув сложный букет ароматов, что подобно тончайшей вуали окутывал княжну, Рунар уловил среди привычных нот нечто новое.

— Я приношу извинения за то, что назвал тебя селянкой.

Она вскинула брови.

— Ты приносишь извинения? Где-то что-то сдохло. Надо найти, пока не завоняло.

Получив обратно собственную шпильку, Рунар легко стукнул девушку по носу.

— Флакончик твой, дарю. А теперь одевайся, благословенная княжна. Нам пора кормить твоих духов.

— Не говори так! — она отчаянно обхватила себя за плечи. — Единственное, что примиряет меня с приказом — мысль о том, что те люди преступники.

— Они или ты, — напомнил маг. — Скажи духам то, что сказала на Черном рынке. Они сделают все сами.

— Лишь бы без лишних мучений!

Рунар невесомо поцеловал ее в макушку, затем, когда она недоуменно подняла голову, коснулся губами лба и, не сдержавшись, щеки.

— Господин, солнце скоро сядет, — раздался от двери смущенный голос Жули. — Княжне необходимо подготовиться.

Маг нехотя послушался.

— Я буду рядом, обещаю!

Айрин не обернулась на хлопок закрывшейся двери.

Приготовленное для нее платье было выдержано в красно-зеленых тонах Рейненберна. Оно полностью скрыло ее фигуру от наглухо застегнутого ворота до мысков простых черных туфель. Тяжелая юбка без кринолина облепила ноги. Три явившиеся портнихи сшивали платье прямо на ней: четыре слоя юбок, корсет и корсаж, затем широкие рукава и накидку с глубоким капюшоном.

— Госпожа, вы просто красавица! — искренне вздохнула Жули. — Я сейчас вплету в ваши волосы ленты.

Айрин не видела в зеркале красавицу. Она видела себя, ряженую в пестрые тряпки с белым, как мука, лицом и бескровными губами, которые Фани подвела красной краской. Служанка хотела нанести еще немного на щеки, но Айрин наотрез отказалась.

— Они хотят видеть северянку, они ее получат.

— Госпожа, они хотят видеть благословенную княжну Эсталинор, — без особой надежды откликнулась Жули. — Ту, что спасла их детей на площади и готова вершить справедливость во имя королевы.

— Так что сделай менее пугающее лицо, — поддакнула Фани и вмазала-таки ей по розовому пятну на каждую щеку.

Местом казни избрали площадь, где совершились нападения. За несколько часов маги и плотники воздвигли длинный помост для приговоренных и ложу, в которой разместились придворные.

На казнь явился король с сестрой, кронпринц и несколько членов Совета, а также небольшая свита. Едва новость облетела город, как на площадь, несмотря на мелкий снежок и холодный ветер, потянулся народ, быстро заполонивший ее до отказа. На пир также слетелись мелкие карманники и торговцы горячей едой и разливными напитками. Атмосфера всеобщего воодушевления больше напоминала Айрин ярмарку или праздник, но никак не казнь.

Княжна оставалась в закрытой карете до последнего, пока Рунар лично не открыл ей дверь и не передал королевские распоряжения. Приняв его руку, она ступила на мокрые камни площади. Ее плечи скрывал подбитый мехом белоснежный плащ из плотной шерсти. Портнихи в срочном порядке перешили его из плаща Придворного мага.

По толпе прокатилась волна возгласов, которая вернулась к ней оглушительным гомоном, свистом и приветствиями.

Рунар отвел ее к ступеням, по которым ей предстояло подняться самой. Преступники уже стояли в цепях и дрожали от холода и измождения. На полуобнаженных телах отчетливо виднелись следы пыток: раны, синяки и ожоги. Они знали, что по закону заслужили, как минимум, быть подвешенными вверх ногами и распиленными надвое, и теперь совершенно не понимали, чего ожидать.

Айрин тоже не понимала.

Она повернулась к притихшей толпе и откинула полы плаща, открывая платье. Лорд Канцлер написал для нее вдохновляющую речь, одобренную Советницей. По знаку Рунара маги усмирили ветер.

— Жители Реймекара, — глубокий, с хрипотцой голос княжны Эсталинор прокатился по площади. — Сегодня вы станете свидетелями истинного правосудия, что свершится рукой человека во имя Всемилостивого Всепрощающего и Всевидящего. — Айрин бросила быстрый взгляд на кислого Архимейстера Шенгота в расшитой золотом соболиной шубе, устроившегося рядом с королем. — Я говорю с вами от имени Ее Милости правящей королевы Катрисы Рейненбернской и… ее верного супруга короля Реджинальда Рейненбернского, — простолюдины не обратили внимания на то, что она опустила титул короля, дворяне же многозначительно переглянулись. — Стоящие рядом со мной люди пришли на нашу землю не с миром, но с гнусным намерением разобщить и убить нас с вами: честных мужей, трудолюбивых жен, невинных детей. И все ради того, чтобы посеять страх перед именем, что они сами не в силах произнести без оглядки. Именем, что снится в кошмарах их лживому правителю. — Она пересеклась взглядом с королем, ожидавшим, что она назовет его. — Перед моим именем, — в потрясенной тишине Айрин сделала паузу, переводя дыхание. Высоко над ее головой о щит ударилась стрела. Она крепче сжала кулаки, спрятанные в длинных рукавах. Рунар прикрыл ее, как и обещал. — Эти люди, — ее ладонь с отпечатками ногтей указала на измученных преступников, — считают меня воплощением зла. Я, княжна Айринель Эсталинор, поклялась перед лицом Всевышнего верой и правдой служить нашей королеве до последнего вздоха и исполнять ее волю. Называя меня злом, они также называют злом Ее Величество.

Грейсли хлопнул ладонью в перчатке о подлокотник кресла и покосился на высокую фигуру в белой мантии, бдительно стерегущую свое сокровище у подножия помоста. В том, что княжна стала для Рунара сокровищем, Канцлер не сомневался.

Айрин собралась с силами для заключительной части:

— Ее Милость уже вынесла им приговор: смерть! — голоса в толпе подхватили «смерть». — Да будет он исполнен немедленно.