— Чем меньше людей знают его местоположение, тем больше шансов, что твое право не оспорят, — заключил маг и выжидательно протянул Айрин руку.

— Иди один.

Поначалу она осталась на площади безмолвным памятником всем проклятым, слушала ветер и бормотание океана, которого никогда не видела. Потом ею заинтересовался ночной патруль, и ей пришлось срочно выдумывать новую ложь, а затем бежать через сумрачный лабиринт.

Кривые изгибы улиц привели ее на мраморную набережную Реймекара. За низким парапетом волновалось черное озеро, в котором, как в кривом зеркале, отражались огни дворца.

Айрин спустилась к самой воде, на вид маслянистой и густой. Ненастная погода и поздний час вынудили горожан попрятаться по домам — улицы пустовали. Только двое детей в куртках не по размеру выглянули из-за статуи короля и посеменили в ее сторону — мальчишка и девочка, на вид ровесники, оба с красными носами, которые то и дело вытирали свисающими рукавами.

Фонари на набережной горели через один, и их света не хватало, чтобы выделить не то, что особые приметы, а даже цвет их глаз и волос — те казались одинакового темно-грязного оттенка сажи.

Девочка протянула к Айрин сложенные горстью ладошки.

— Подайте на хлебушек, милая госпожа!

— Она сама, поди, одна из наших, — пробурчал насупившийся мальчишка. На его макушке красовалась помятая мужская шляпа, явно краденая. — Вон, подол в дырах.

— Я не бездомная, — отозвалась Айрин и добавила зачем-то: — Я княжна.

Мальчик залился звонким смехом.

— Конечно, княжна! Моя тетка тоже себя принцессой кличет, да ее дворец — комната с дырявой крышей, а подданные — одноглазый дядька и старая кошка.

— Ну, почему ты такой противный? — воскликнула девочка. — Сам-то тогда зачем в каждой луже себя разглядываешь?

Айрин сняла колечко, что подарила ей Аглая.

— Держи. Выменяй на еду.

Глазенки попрошайки стали круглыми, как два золотых, а рот восхищенно раскрылся. Мальчик снова начал ворчать и тут же получил кулачком прямо по вмятине на шляпе. Девочка же принялась кланяться и благодарить щедрую госпожу, пока Айрин рассматривала детей, в задумчивости склонив голову.

— Вы чем-то больны?

Глупый вопрос. Разумеется, бедняки не могли позволить себе лекарей. Дети переглянулись и поспешно попятились, заверяя, что их здоровью позавидует сам король.

Айрин накинула на них сияющий полог из рунической вязи. Дети тут же завизжали и бросились наутек, но руны успели помочь им: вылечили девочке горло, а мальчику больную руку.

От мгновенного отката княжна пошатнулась и едва не свалилась в воду. Она простояла довольно долго, вцепившись в перила, пока ее не нашел Рунар.

— Не заставляй меня раскошеливаться еще и на траурный костюм, — ядовито съязвил он. — Черный мне не к лицу.

— Тогда ради меня надень белый.

— И не подумаю! За соблюдение погребальных канонов Эскальта Архимейстер подожжет меня еще на подходе к церкви.

Она стрятала улыбку в тени, по-прежнему не спуская глаз с отражения в озере.

— Отсюда кажется, что там наверху сбываются все мечты. Менестрели об этом балладу сочинили: «Король, подобный солнцу». Фани мне ее спела.

— А они не правы? Чем ближе ты к нему, тем быстрее сгоришь.

— Разве что закутаешься в кокон из рун. Твой взлом прошел удачно?

Рунар кивнул.

— Свиток найдут, только если держава падет.

Айрин подождала продолжения, а не получив его, развернулась и оперлась спиной о парапет.

— Меня всегда интересовало, насколько солнце горячее. Если его жар так силен, что достигает земли, почему оно не кипятит океан, когда касается его на восходе и закате?

Маг с заинтересованно покосился на нее.

— Философские вопросы? Занимательно! Над подобными загадками, Айрин, бились величайшие умы. У шарибцев есть легенда, что когда-то солнце двигалось по небу с юга на север, и земля там, где оно касалось ее на рассвете, стала черным стеклом, а все вокруг обратилось выжженной пустыней. На закате же солнце теряло свой жар, становясь холодным, и заморозило часть Ледяного моря, поэтому к северным берегам иногда приплывают айсберги.

— Знаю, «Песнь о великом затмении», одна из старейших в мире. Как-то я разыгрывала по ее мотивам спектакль для детей. Думаешь, что там за небесным куполом?

Они подняли головы к темному небу.

— В Академии нам рассказывали, что около сотни лет назад один из сильнейших магов ясной ночью отправил в небо ярчайший магический фонарик, ожидая, что тот ударится о небесную твердь, но тот только постепенно удалялся, пока не затерялся среди звезд.

— Возможно, там чертоги Всевышнего?

Рунар оперся о парапет рядом с Айрин.

— А, может, вовсе ничего.

Их разделяло меньше одного шага, и ей до мурашек хотелось преодолеть его, чтобы почувствовать человеческое тепло и родную магию, а еще вернуть трепетное и теплое ощущение недавнего поцелуя, от которого ее сердце заходилось в груди, однако, она решительно спрятала ладони подмышками и предложила:

— Рассказать тебе, как я впервые по-настоящему воспользовалась магией? — он незамедлительно кивнул. — В тот год, когда мне стукнуло тринадцать, зима выдалась страшно суровой. Наше село захлестнули болезни, пало много скота. Вскоре по ночам за околицами мы стали слышать волчий вой. Однажды с соседским ребенком и двумя рыбаками я пошла к реке, чтобы наловить рыбы. Стоило мужикам заметить волков, как они побросали снасти и сбежали. Теперь я понимаю, что шансов против трех голодных зверей у них не было, а наша жертва дала им фору. Я тоже могла убежать. — Айрин запрокинула голову и хрипло рассмеялась. — Бог свидетель, больше всего на свете я хотела убежать!

— Ты осталась?

Редкие снежинки возникали из темноты, словно по велению древнего заклинания. Сквозь прорехи в тучах поблескивали иглы-звезды.

— Осталась. Отмахивалась удочкой и орала, что есть мочи. Не знаю, что я сделала, но лед под волками треснул, и двоих мгновенно унесло течением, а третий загорелся сам собой. Он скулил и катался по снегу, а огонь все не гас, и, в конце концов, волк сам прыгнул в воду. Когда нас нашли, я наплела какую-то чушь, а тому ребенку никто не поверил. Я не желала зла волкам, они просто обезумели от голода. Никто не заслуживает такой мучительной смерти.

— Порой жизнь не оставляет выбора.

Айрин несогласно качнула головой.

— Ровно через два года моя младшая сестра Берта провалилась под лед и утонула, я не смогла ее спасти. Еще через два я сожгла в амбаре своего отца. А потом едва не отправила на тот свет барона, хотя, тут обошлось без магии.

Она ощутила руку на своем плече и поспешно объяснила:

— Я не жалуюсь, просто предупреждаю! Вот-вот наступит зима.

Рунар развернул Айрин к себе и посмотрел в ее упрямые глаза. Тени тех же демонов он долгое время видел в собственном отражении, пока не попал на рудники. Каменная пыль, жара и смрад вытравили из него сострадание и сожаление. Он хотел сказать Айрин, что самобичевание — навязанная богобоязненным прихожанам чушь, прощение — акт лицемерия, а любовь — смертный приговор. И промолчал.

Она дрожала. От холода или страха? Упрямая, колючая, как королевский чертополох. Она навязала себе роль демона, не догадываясь, кто из них двоих подлинный дьявол.

Он хотел сказать ей то, чем с ним однажды поделился отец после неудачной охоты на морских чертей. Океан рокотал в предрассветной мгле, горькая белесая соль оседала на одежде и щипала царапины. Ветер нес с собой запах свежих водорослей и мокрой гальки.

Когда они открывали очередную ловушку, шестилетний Рунар по глупости влез внутрь без спросу, и зубастая рыбина едва не откусила ему пальцы. Отец отпустил края капкана и успел схватить морского черта, но острые железные штыри, сомкнувшись, распороли ему предплечье. Рунар рыдал и все просил прощения, а отец делал вид, что ему вовсе не больно.

«Сложно простить врага, но еще сложнее простить себя. Ты ни в чем не виноват».

Тогда Рунар вознес Всевышнему мольбу о том, чтобы никогда больше не причинять отцу боль. И его желание сбылось. Меньше, чем через год рыбака Рандора забрал океан.