Элвин осмотрел её, пусть и доброжелательным, но острым взглядом. И Нелли сообразила, "как" это всё выглядит. Она в постели Лавиля, в его рубашке на голое тело... Элвин не заговорил об этом. Он, как обычно, без предисловий, приступил к важному:

- Ты понимаешь, Нел, что я обязан разобраться в том, что произошло. И кто виноват... А потому, отвечай прямо. Это Дастон? И что он сделал тебе?

Нелли попыталась вытащить свою руку из рук ректора. Он не позволил. Так и сидел на краю постели, держа её за руку. Нел ответила откровенно:

- Никто не виноват. Он не хотел этого. И, если бы понял, не оставил бы меня без помощи. Когда он уходил, я была в полном порядке. Это потом что-то выстрелило в голове и всё это началось...

Элвин погладил её ладонь:

- Верю тебе, дорогая. Но...

Нел перебила:

- Без "но". Вы были там, ректор, наверное, и видели всё. Я сама ударила себя тем камнем. Это было единственное до чего я могла додуматься, в тот момент. Камень оказался неудачным. Острым. Он вспорол скальп. А кровотечения на нём всегда обильные.

Элвин похлопал её по руке:

- Согласен с твоей оценкой. Но... Ты ведь прикрываешь его. Почему?

Нел смотрела только на старого мага:

- Он, конечно, мерзавец, этот Дастон. И неприятен мне. Но ведь разговоры не могут быть основанием для обвинения...

Теперь Элвин перебил:

- Он как-то воздействовал на тебя?

- Да. Я и не знала, что у него есть дар целителя!.. Но, повторяю ещё раз, он не сделал ничего. Был в рамках. Воздействие не доказать. Я не смогу записать свои воспоминания.

- А слова?

Нел скупо усмехнулась:

- Даже вы не сможете наказать за угрозы наследника славного рода, ректор! Тем более, что лично мне он не угрожал. Скорее, наоборот.

- Что, наоборот?

Нел откинулась на высоко уложенные подушки:

- Он сделал мне предложение. О браке.

- О браке?!

Удивлённый, возмущённый даже какой-то вопрос вырвался у Лавиля. Мало того, он дополнил его в высшей степени бестактным замечанием:

- Да ему никогда не позволят жениться подобным образом. Такая разница!..

Декан резко заткнулся. Понял, что сказал что-то не то. Ладонь Нел сжалась в кулак. Элвин гладил эту сведённую обидой руку и размышлял. Высказался хитро блестя глазами:

- Насколько я понял юного Дастона, он никогда не бросает слов на ветер... Значит, тебя Нел можно поздравить. Ты станешь знатной дормерской дамой.

Нелли снова смотрела только на Элвина. С укором:

- Вы же знаете, что нет, ректор. Я не пойду за него. Ни за кого не пойду. Всё чего я хочу, чтобы срывы закончились. Этого мне будет достаточно.

Элвин понял её мысль. Покачал головой:

- Тебе нужно учиться. Не только потому, что ты уникальна. А ещё и потому, что только так ты получишь настоящую стабильность. Ты должна найти себя и обрести равновесие.

Нел открыто глянула в лицо ректору:

- Вы знаете, я стараюсь, наставник. Но, если он начнёт мстить моим друзьям, что мне останется?

Элвин хитро улыбнулся:

- Поверь мне! С этим мы сделаем что-нибудь. Максимум на какую жертву вам с ребятами придётся пойти, это не покидать территорию академии.

Нел улыбнулась:

- Думаю, это не будет проблемой ни для кого из нас.

- Вот и отлично. Академия и поездки домой. С сопровождением. И то, если всё обострится. Пока, как я понимаю, он дал тебе время?

- Да.

- Вот и живи спокойно!- легко рассмеялся старик.- Ты. И твои друзья. Дастон держит слово. Снова будет разговор. И только после него давление на тебя. Наша задача: этот разговор не допустить.

Может показаться, что Элвин слишком легко отнёсся к случившемуся и к угрозам. Вовсе нет. Он просто был старым, чего только не повидавшим магом. А потому, волновался и действовал только тогда, когда была реальная угроза или опасность. Рефлексии это не про него!..

Чего не скажешь о Лавиле. Когда ушёл ректор, он был молчалив. Нел не пыталась расшевелить его. Сделала вид, что устала и дремлет. Реальность не просто постучалась в двери искусственного мирка, что жил в доме декана два последних дня. Она разбила, вынесла двери в дом. И мирок погиб под напором этой реальности.

Как он удивился! Возмутился даже, что высокородный может жениться на такой, как она. Сноб! Высокородный, воспитанный, вежливый и сострадательный сноб! Который считает, что помогать и лечить плебс можно, а вот смешиваться с ним категорически нельзя!..

Было больно? Нет. Она же знала, видела его и раньше. Понимала разницу между дормерцами и старшими расами. Те были, как буйный ветер, который дул туда, куда желал и ни перед кем не отчитывался. Запретить сидхе или гному быть с тем, кого выбрало его сердце? Смешно!

Дормерцы были другими. Закостеневшими в своих правилах и предрассудках. Нел подумала вдруг, что в случае с её родителями, мама приняла тот факт, что её парой оказался дормерский вельможа, намного легче него. Как и положение тайной любовницы. Какая вообще разница, если он весь был её?

Отцу пришлось намного сложнее. И принять, и жить с этим. А смерть её он так и не принял. Не пережил. Она подкосила его. Он, наверное, и жил только потому, что рядом была она, Нел. Отправить ребёнка в Гарнар, к родственникам, пусть дальним, и нелюбимым, он не смог. Она была осколком его любви. Была похожа на мать...

Может быть, и она так? И те её части не могут объединяться не только потому, что она не принимает дормерку в себе, но ещё и потому, что они слишком разные?.. Нужно думать. И больше заниматься. Медитация и размышления - это то, что нужно ей сейчас больше всего. Она видела, что единение магии в ней возможно. И прекрасно. Разве она отступит теперь?

Мысль эта бодрила, дышала не надеждой даже, а обещанием. Поэтому, когда Лавиль мягко развернул её к себе лицом и спросил:

- Обиделась?

Нел спокойно ответила:

- На что? На честность?

Усмехнулась, несколько брезгливой правда улыбкой:

- В этом вы все. Дормерцы. Делите людей на касты. А, если нуждаетесь в ком-то, то выделяте ему положенное место на полке и строго следите за тем, чтобы он с этого места не сошёл.

Нел перевернулась на спину, закинула руки в свою буйную гриву, потянулась. Лавиля будто и не было рядом. Она видела его. Дом! Улыбалась и радовалась ему. Тому единственному месту в их мире, где любой мог быть свободным. Глаза её видели долины Гарнара, на щеках был их ветер. И голос её был мечтательным:

- Смешные вы, дормерцы! Думаете, можно купить меня за блестяшки?.. Так они под ногами там, дома, эти ваши драгоценные камни и бесценные магические кристаллы. Дети играют ими. Собирают, выискивают необычные. Пока не наиграются... Разве можно купить чью-то любовь, сердце или жизнь?.. Ваши можно. Вы сами продаётесь за эти ваши блестяшки. Потому вы и нищие... Во всех смыслах... А мы свободны и счастливы настолько, насколько можно быть счастливыми, соседствуя с вами!

Лавиль словно сам почувствовал вольные ветры Гарнара. Судорожно вздохнул. Она вернулась. С приязнью и иронией посмотрела на него:

- Я не стану знатной дормерской дамой, декан. Упасите боги! Если выйдет, я отучусь и вернусь домой. И никогда, наверное, носа не суну в Дормер больше.

***

Как она окоротила его! И ведь не специально! Просто думала и мыслила так... Как Альтея, которая пошла, в итоге, на поводу у своего сердца. Как лучший друг, для которого не было ни малейшего значения, кем была его избранница: безродной или наследницей древних королей.

А он?.. Как видит всё это он?.. В том то и дело, что никак. Не хотел он никакой близости. Никогда не хотел. Ему хватало семьи, друга. А женщины... Они украшали жизнь, делали её радостнее, но всегда были взаимозаменяемы. Он легко встречался с ними и отпускал. Единственное, что было обязательным, во всех его романах, это лёгкость и радость.

Так и было до войны, и Лиметты. Всё, что случилось тогда, сломало его. Вывернуло наизнанку. Такую изнанку, что его до сих пор тошнило, когда он вспоминал, на что оказался способен. Он потерял в той войне всё: принципы, спокойный сон, самоуважение и право считать себя достойным человеком. Едва не потерял почти что брата.