Парни потом, по дороге домой, смеялись, что он, вместо того, чтобы развлекаться, вёл себя, как старый дед. По-доброму смеялись. Не обидно. Вот и хорошо...

***

Они не раз ещё гуляли так с парнями. Ник показывал им каждый раз какие-то новые места. Не только клубы и молодёжные кафе, а и просто интересные, шумные и весёлые тусовки, часто под открытым небом, где толклись молодые таланты: художники, скульпторы, писатели. Просто творческая молодёжь.

Парни вызвали там фурор. Алекс посмеивался про себя, что у молодых дарований взгляды не менее острые и хищные, чем были у "горилл" отца. Только те размышляли над тем, как бы ловчее снести тебе голову, а эти как изобразить тебя. Парней звали даже позировать пару раз. Его нет. У ребят мозги и инстинкты были на месте, как оказалось.

Сначала он заставлял себя таскаться с парнями. А потом, постепенно, стал получать от этих прогулок удовольствие. И начинал понимать здешнюю молодёжь. Нет, он пока не чувствовал себя одним из них. Наверное, он никогда не почувствует себя так. Но и лесовиком, только что выползшим из глухой чащобы, он себя больше не ощущал.

Эти тусовки, где парни и девушки веселились без оглядки, были остроумными и необычными. Но "ничуть не утончёнными", как говорил его психиатр. Это было упущение, с его точки зрения...

Для того, чтобы расширить культурный кругозор и исправить досадную оплошность, у него был профессор Глан. Он иногда таскал его за собой на выставки и театральные премьеры, до которых был большим охотником. Алекс так и не понимал до конца, нужно ли это для его адаптации, или старику просто хочется компании, а он всегда под рукой?

Наверное, всё сразу. Кроме того, дедок, похоже, ещё и проводил некое исследование, связанное с реакцией на его персону окружающими. Заставлял его, к примеру, обрядиться в классический костюм, который притаскивал ему, и с удовольствием наблюдал потом реакцию и потрясённые взгляды. Как ребёнок!..

Алекс тогда привычно держал каменную рожу, но про себя костерил и деда-экспериментатора, который выставил его напоказ и заставил терпеть, и сверхразум, который неустанно развивал свой художественный вкус. На его шкуре. Деметра частенько вклинивалась в эти его размышления и бурчала, что он благодарен ей должен быть за то, что она не изуродовала его. И что претензии не к ней, а к отцу и матери. Она ничего не корректировала в его внешности. Какой уродился, такой и есть. Красавец! Но дурной, и с комплексами!

Профессор Глан был согласен с Деметрой, хоть не мог этого знать. Он видел, конечно, как молодой человек мучается. Хитро ухмылялся на людях, а уже по дороге домой сочувствовал ему и объяснял:

- Ты, мой мальчик, должен принять себя. Таким, какой есть. Другим ты не будешь. Это ты и есть. Красивый. Умный. Одинокий. Способный мгновенно видеть, оценивать и прогнозировать. Это позволило тебе выжить там, за Барьером. Поможет и теперь. Ты однажды принял себя там. Теперь нужно сделать это здесь. Да, тут больше людей. Ну и что? Ты это ты. Разве ты изменился?

Алекс молчал. Старик прав. Нужно быть благодарным, ведь он помогает ему. Только вот признательность не рождалась и не зачиналась даже... Глан видел и это. Ухмылялся:

- Да, я несколько ускорил события. Поэтому тебе особенно тяжело. Но и я не мучаю тебя просто так. Тебе скоро в академию. Там будут тысячи молодых людей вокруг. Девушки. И учёба. Если ты переболеешь сейчас, тебе будет легче там.

Будет. Но пока не было. Пока было тяжело. Особенно в тот вечер, когда профессор Глан вытащил Кору. Парни не позвали его встречать её. Пожалели? Или знали, что она не захочет видеть его? Он, конечно, носа не высунул бы из дома, если бы знал... Но он так привык, что всё спокойно и прозрачно в Посёлке, что бездумно вышел на улицу. И столкнулся с ней нос к носу.

Она была бледной и потерянной... Такой, наверное, каким был он сам месяц назад. А ему ещё казалось, что он отлично держится!.. На самом деле, видно было, что она на пределе. Едва держится...

Поэтому он односложно отвечал на её вопросы. Не пытался задержать и разговорить. Пусть идёт под крыло к Марфе. Та умеет приводить в чувство таких вот сломленных. Атарика, его самого и многих других. Она позаботится о ней так, как нужно.

Он, наверное, искренне думал так. Но, как только стемнело, выбрался на улицу и, скрываясь в тени, слушал, что происходит в соседнем доме... Не удивился, когда Ра выскользнула из его шумного нутра и, думая, что никто не видит её, панически задышала, стараясь прийти в себя.

Алекс знал. После "одиночки" такой шум был просто пыткой. Не больше, не меньше... И он не выдержал. Сам не понял как, оказался рядом. Хотелось просто обнять и утешить её. Чтобы она знала... Всегда знала, что не одна.

Он обнимал её. Без всякого подтекста. Без ожиданий. Просто радуясь тому, что оба они живы. Они выдержали испытание. Да, оно было нелёгким. Несправедливым. Но они выдержали и могут жить дальше. Теперь все возможности этого мира открыты им. Они заплатили свою цену за это. Как в своё время в Источнике.

Она потянулась к нему сама. Наверное, хотела согреться. Ощутить себя живой. А он хотел поверить, что она рядом. А, может быть, просто не устоял. Разве мог он когда-нибудь устоять перед ней?.. Странно, каким бы сильным, умным или страшным ни считали и ни видели его другие, он никогда не мог устоять перед ней.

Такая вот странная слабость. Нет. Он не жалел о ней... Может быть, он должен помнить о том, что такое "любить", как говорил он ей там, рядом с Хоррором, перед своим перерождением? Должен помнить, что в нём самом есть слабость и уязвимость, чтобы не стать таким, как отец и другие изменённые?..

Он будет помнить, что есть в нём эти слабость и уязвимость. И трепетная нежность. Он поможет ей, Коре Блайз, всегда, когда будет нужен ей. Но он не ребёнок больше. И не избалованный "принц", который искренне верит, что только рядом с ним, она может быть защищена.

Тут другой мир. Она будет защищена им, этим миром. Отцом. Будет жить свою жизнь. Без него. И он примет это. Просто потому, что гордость и одиночество - это последнее, что у него осталось. Разве он сможет умолять её о том, что должно быть подарено свободно и радостно?..

Поэтому он, дурак, так и радовался тем утром, когда рухнул Барьер. Решил, что она пришла к нему. Сама. С радостью и доверием. Тех пара минут, пока он не понял, что к чему, были, наверное, самыми счастливыми в его жизни...

Ну, и что, что счастья, того счастья не будет никогда! Будет другое счастье. А, если не счастье, то просто жизнь.

Они пройдут её каждый. Порознь. Он не дурак ведь и видел, что тревожило Блайза и психиатра. Смешные!.. Он не станет навязываться. И беспокоить Кору Блайз своими чувствами не будет больше.

Он отодвинул её от себя. Сам.

- Прощай, Мелочь.

Она поняла:

- Прощай.

Алекса "на смотрины" к ректору академии привёл профессор Глан. Перед самым началом учёбы. В отличии от Милли, и не подумал остаться в приёмной, а вошёл в кабинет ректора вместе со своим подопечным.

Представил его несколько театрально:

- Прошу любить и жаловать, друзья мои! Александр Хмарь!

Друзьями те, кто собрались в кабинете ему не были. Ну, разве что, Томас Блайз. С Листом и Ридом он, если и был знаком, то только шапочно. Приветствие его имело цель. Оно отвлекло внимание мужчин от Алекса на несколько секунд и позволило ему легче пережить самый первый момент "знакомства".

После профессор, беспечно улыбаясь, уселся в кресло и больше никак не проявлял себя. Самоуправство дедка раздражило Рида. Здоровенный косморазведчик косился на него во всё время разговора. Лист перенёс вмешательство в их дела намного проще. Он был наслышан о Глане ещё до того, как тот ввязался в "дело мутантов".

Томас Блайз так привык к выходкам старика, что не удивился его приходу. Мало того, он правильно считал его мотивы. Достойные мотивы. Конечно, парню страшно. Вон как костенеет. И сейчас начнёт сходу признаваться в своей роли в том прорыве Барьера. Заранее, так сказать. Как признался ему. Чтобы знали, что он из себя представляет.