Печальные мысли, если и сбивали его оптимизм, то не на долго. Старик слишком любил жизнь, чтобы тратить её на пустые рефлексии. Находил для себя более продуктивные и весёлые занятия.

Оставался заядлым театралом. И таскал обеих своих девочек на все более-менее значимые премьеры. Их или Алекса Хмаря, которого тоже не обходил своим вниманием и дружбой.

Они с отцом Коры до сих пор опекали его. Виделись регулярно. И достигли в адаптации молодого человека немалых, по скромному мнению профессора, высот. Парень прекрасно учился. Занимался, с подачи командующего Блайза, каким-то суперсекретным проектом, в котором старичок ровным счётом ничего не понимал. Хоть Алекс и пытался просветить его.

Пока это были только намётки. Командующий космофлота, судя по всему, дал парню заведомо нерешаемую задачу и оставил в покое. Алекс осмысливал её, примеривался, делал первые намётки. До настоящих исследований, работы группы учёных или макетов было далеко, как до Луны пешком, а у достойного Глана болела от формул голова. Поэтому, когда будущий учёный-робототехник вдохновенно вещал ему о каких-то там немыслимых перспективах, старик думал о более приземлённых вещах.

Поглядывал на мальчика профессиональным взглядом, пока тот увлечён и не видит. Отмечал, как он расцвёл, если так можно говорить о молодом человеке. Как почти изчезло затравленное и трагичное выражение из глаз парня. Если не знать, то никогда и не скажешь, что этот молодой красавец со светлой головой - ребёнок родившийся и выросший за Барьером в условиях, которых не пожелаешь никому.

Глан по праву гордился тем, как проходит ассимиляция Александра Хмаря в общество Земли. Всё шло замечательно! По плану, намеченному светилом психиатрии. Даже то, что молодой человек, судя по его сведениям, хоть и вступал иногда в отношения с девушками, но не приблизился пока к отношениям стабильным, всё равно радовало старого психиатра.

Его, признаться, раньше сильно беспокоила зацикленности парня на Коре Блайз. Пусть Алекс никогда не говорил об этом, но заметно было, как девушка небезразлична ему. Старый профессор считал, что так молодой человек цеплялся за прошлое, желал вернуться и исправить его. Что было бы фатальной ошибкой.

Вряд-ли между этими двумя молодыми людьми возможны хоть в какой-то мере нормальные отношения. Прошлое не позволит. Парень вёл себя с девочкой, пусть и не так жестоко, как было принято за Барьером, но в достаточной степени деспотично. Кора бунтовала. Разве могло выйти что-то путное из такой модели отношений?

Профессор считал, что нет. А потому приветствовал отдаление молодых людей друг от друга. Пусть начнут новую жизнь, без всех этих "теней прошлого"! Собственно, поэтому были раздельные походы в театр. И многое другое. Глан старался не обострять и не сводить их вместе. Хватает уже того, что в академии молодые люди проводят вместе по несколько часов каждый день.

Томас Блайз не разделял мнение старого психиатра. Но, понятное дело, не обсуждал это с ним. Ни с кем не обсуждал. И, наверное, удивился бы, если бы узнал, что его взгляд удивительным образом совпадает со взглядом, какой был у хэда Атарика... Он до сих пор, кстати, не знал, как относиться к нему. Это тоже ни с кем не обсуждал. Но иногда, признаться, думал об этом. Хотя бы из чувства справедливости...

Он понимал Рика. Разве можно было не влюбиться в Лив? И дело даже не в её внешней красоте. Она была прекрасна вся. Конечно, дикарь не мог не поддаться её очарованию. И добился её так, как считал правильным и справедливым.

При этом он любил её. Не делал из этого тайну, что было немыслимо для живущего "за Барьером". Он был необычным и не предвзятым, этот хэд Атарик. Он сохранил жизнь его дочери. Мало того, он не сломал её. Наоборот. Помогал, как мог, чтобы она выросла храброй и свободной.

Чувство справедливости... Оно сглаживало ненависть и боль. Позволяло увидеть всё и всех такими, какие есть... Не только Рика, но и Алекса Хмаря.

Парень любит его дочь. Так, наверное, как сам он любит до сих пор Лив. Он, понятное дело, не выставляет это напоказ. И они никогда не стали бы обсуждать подобное, но он же не слепой!

Конечно, такая привязанность, "зацикленность", в терминологии мозгоправов, была для них отхождением от нормы. Вот уж эта пресловутая "норма"!.. Ему самому приходилось проходить дополнительное тестирование и диагностику только потому, что он до сих пор "не смог преодолеть деструктивную привязанность".

Том понимал парня. И жалел. Не в том смысле, конечно, чтобы хоть как-то пытаться влиять на дочь. Это было бы просто смешно! Но, молодой человек стал ему другом. Был необъяснимо близким и родным. В той степени, что, пойми это Глан, отвесил бы ему от щедрот ещё пару диагнозов.

Томас Блайз не показывал больше, чем можно. Алекс молчал о своих чувствах к дочери командующего. Может быть, это и роднило их? Какая-то удивительная похожесть и понимание друг друга?

Парень был умным. Очень. Крайвен Лист говорил, что он гениален. Об этом с восторгом вещали все преподаватели мальчика. А раз так, то Блайз подкинул юному умнику задачу, которая как раз по его мозгам. То, что будет скоро очень и очень нужным. Жизненно необходимым.

Время терпело. Поэтому он не напирал. Подбросил мысль, увидел, что она "прижилась" и оставил Алекса в покое. Пусть думает. В таких вопросах спешка только вредит. Вдохновение, как ни крути, не рождается по указке или под давлением.

Всем им скоро нужны будут вдохновение, мужество, сила и сплочённость. Ещё как!.. Хорошо, что большинство не понимает этого пока и радостно проживает спокойные месяцы или годы, которые им остались.

Томас Блайз всем сердцем надеялся, что это будут годы. Иначе их шансы выжить станут совсем незавидными...

Папа изменился. Он старался не показывать, но она видела. Это не были проблемы на службе или влюблённость. Его изматывало что-то. А он мужественно делал вид, что в порядке.

Была бы она "нормальной", то, может быть, и не заметила бы. Но ведь не была... К Новому году у неё в мозгу уже будто бы сирена выла, оповещая об опасности. Все чувства обострились, а рядом с отцом даже волоски на руках вставали дыбом.

Опасность! Вот о чём сигнализировали до предела выкрученные рецепторы и интуиция мутанта. Мити молчала. А Коре и не нужно. Она получила от подруги легальную возможность самой решать подобные вопросы. Оставалось только договориться с совестью и определить наилучшее время для того, чтобы в очередной раз "поцеловаться с реальностью".

- "Поцелуй" будет, похоже, взасос,- мрачно думала Кора.- Как с бетонной стеной с разбегу...

Готовилась. Дождалась, пока пройдёт Зимний бал в академии. Чтобы не светить на нём потрясённым и печальным лицом. Экзаменов у них не было, в привычном нам смысле. Зачем, если разовые испытания всегда несут с собой элемент случайности, везения? А так всё происходило просто и рутинно: тесты и испытания, что проходили студенты за семестр, оценивались, суммировались и, в конце периода, выводился рейтинг конкретного учащегося. Сразу после Новогоднего бала в академии всё это подбивалось. Доносилось до каждого лично. Понятно, что через вирт. И студентов отпускали на зимние каникулы.

Жизнь в академии не замирала сразу же. Новый год многие отмечали тоже здесь. Те, у кого семьи были далеко. Да и остальные, встретив праздник в кругу семьи, возвращались к друзьям. Всю праздничную ночь территория академии гремела музыкой, смехом. Не слишком трезвым, стоит признаться. Преподы закрывали на это глаза. Давали детям повеселиться и сбросить усталость от напряжённой учёбы...

Кора не стала менять привычный имидж и отправилась на бал в штанах. Правда подобрала к ним довольно милую тунику. Протестовать уже не хотелось. Перед кем? И зачем?.. Перетанцевала со всеми парнями из спец группы, и со многими со своего второго курса. Даже с Золотым сплясала.