Просто расстроенная девочка. Настороженно замерла и прислушивается к чему-то. Как смертельно испуганный зверёк... Он и вёл себя с ней, как со зверьком, которого нужно приручить. Не делал резких движений. Не говорил. Только самое необходимое.

Когда её дыхание немного выровнялось, начал тихонько, едва заметно поглаживать её. Потом шептать какие-то глупости. Бессмысленности. Что-то о том, что всё будет хорошо... Покачивал её в руках, как качают детей. Тем более, что по сравнению с ним, она была совсем хрупкой.

Эта близость рождала такие удивительные чувства, что... Когда она успокоилась немного, он устроил её голову у себя на груди, попросил, чтобы подождала немного, и убрал руки. Стащил с себя куртку. Она не дёргалась больше. Наоборот. Умостилась удобнее, когда он укутал её и снова обнял. Свернулась, как котёнок у него в руках. И стала засыпать.

Это было удивительно и странно. С чего бы такое доверие? Ладно, вчера они болтали до пол ночи... И почему ей стало плохо?.. Он знал, что нужно отнести её к Клэр, но не мог двинуться с места. Не хотел. Всё, что он мог, это отслеживать её состояние. Оно было на диво нормальным. Стабильным. Девочка казалась совершенно здоровой. Просто мирно дремала.

У него у руках... Спроси Алекса сейчас, он сказал бы, что то, что он испытывает, это и есть счастье. Более радостным, расслабленным и довольным жизнью он и представить себя не мог. Он отдыхал рядом с ней: не думал, не планировал, не соотносил и не думал. Его мозг, который не успокаивался, наверное, никогда, взял внезапно выходной.

Он тоже "дремал". Как назвать это странное состояние умиротворения Алекс не знал. Не мог же он, мужчина, признать, что он нежил и сам нежился в объятиях той, что ему дорога. Он, конечно, знал такие слова. Теоретически. Но вот чтобы применить к себе и своей жизни... Не бывало ещё такого...

Как бы он там ни "слюнтяйничал", а слушал и отслеживал пространство вокруг привычно хорошо. Потому не удивился и не вздрогнул, когда перед ним неслышной тенью выросла здоровенная туша Атарика. Хэд засипел задавленным, замогильным шёпотом:

- Что тут?..

- Плохо стало,- не стал он дослушивать до конца.

- Почему не...

- Всё с ней нормально,- снова опередил вопрос.

И добавил:

- Сам отнесу к Клэр.

Атарик, кажется, зубами заскрипел, но возражать не стал. Себе дороже. Особенно, когда Ра у этого гоблина в руках. Раздался весь. Плечи, рост. Ещё немного и станет таким же чудовищем, как он сам. Может быть, и женщин так же станет убивать?..

Рику, в который уже раз, захотелось взвыть от бессилия и ужаса. Какая разница, что он, этот парень, держит её в руках нежно и кутает от сквозняков? Так особенно видно, какая она маленькая и хрупкая по сравнению с этим бугаём. Угробит ему дочку сынок Кира! Как он сам угробил её мать!..

Хмурые и молчаливые, пробирались мужчины по улицам Основного так, чтобы поменьше привлекать к себе внимания. Ввалились в дом Клэр неслышно, но от этого не менее страшно.

Старая нёрс быстро взяла себя в руки. Показала, куда положить девочку. И тут же, не стесняясь взялась её осматривать. Алекс возмущённо зашипел. Перси проснулась и недовольно заворчала. Клэр сурово свела брови:

- А что я должна была подумать? Ночь. Тебя на руках приносит мужчина...

Ра фыркнула спросонья:

- Ну, да! Это как раз и означает, что меня изнасиловали где-то под кустом!

Старая нёрс успокоилась. Погладила её по голове:

- Дурочка! Знала бы ты, как часто так и бывает в Основном!.. Под кустом, за амбаром, в амбаре, под лестницей. Где угодно!.. Ладно!.. Что случилось, что ты тащил её на себе, Алекс?

Золотой пожал плечами:

- Её вывернуло в кустах. Я сначала думал бежать к тебе. А потом она успокоилась...

- И ты решил оставить её себе?- язвительно вставила Клэр.

Атарик смотрел на "жениха" дочери так, словно на кусочки его разорвать хотел. При мысли о кусочках, Перси снова позеленела. Клэр засуетилась...

***

Так она и научилась "закрываться". Инстинктивно. Сама не поняла как. Спроси у ежа, какой у него там механизм использования иголок? Как он понимает, что пора, сворачивается? Как эти самые иголки встопорщиваются? Конечно, он не скажет. Не поймёт даже, о чём речь! А стоит только испугаться, как следует... И готово!

Так и Перси. Увидела на следующий день верховного Хэда и "захлопнулась", как устрица. От всего и от всех. Почувствовала себя ровно такой, какой была до своей последней "модификации". И поняла, что нет. Некомфортно. Как слепая и глухая получается... Что ни говори, а новые возможности её не пугали. Скорее, вдохновляли.

Нужно только научиться пользоваться этими новыми возможностями. Разобраться в "функциях". К примеру в том, чтобы "отключаться" от кого-то одного или нескольких, но не от всех... Глянула на верховного Хэда и решила, что пока такие экстремальные тренировки ей не нужны.

Она займётся всем этим дома, в привычной обстановке. С людьми, которые хорошо к ней относятся. Ей ещё предстоит "слушать" тухлого дружка отца, который тоже что-то там думает и замышляет нехорошее. Хватит ещё острых ощущений...

Во второй раз "отключилась" она уже не инстинктивно, а сознательно. Захотела и отключилась. Смогла как-то. Сказать по правде, тяжело было, вот и отключилась.

Золотой притащился провожать её и тосковал. Натурально тосковал. Она ещё здесь, а ему от этого особенно плохо. Почему?.. Да потому, что пусть она и здесь, но через несколько минут уйдёт. Помешать этому никак нельзя. И показывать собственную боль, по этому поводу, тоже нельзя. Неправильно и не солидно.

Да, её удивило, что сын Кира способен испытывать боль по её поводу. Это было неожиданно и странно. Но, сказать по правде, она никогда не смогла бы смеяться над такими его чувствами... Потому, что она сама испытывала похожие...

Когда улетал папа. И она не знала, вернётся ли он назад. Тогда она была ещё маленькой и не циклилась на страхах. К тому же, в ней жила наивная уверенность, что с такими, как её близкие, ничего не может случиться. Слишком уж они умные и "живучие", как выражался дед.

По-настоящему "распробовала" она "такие" чувства, когда умирала мама. Она думала тогда то же самое: вот она ещё здесь. А через несколько минут не будет. И ничего нельзя сделать. Не остановить...

Перси вздрогнула и "закрылась". Не хочет она ничего такого слышать! И не будет!..

Она, конечно, не "слышала" ничего. Но фокус в том, что "знала" же. И не была больной маньячкой. Она не стала причинять Золотому лишнюю боль. Смирно стояла рядом. Терпела, когда он за руку её взял. Пережила, когда он собственноручно надел на неё рюкзак, и не возмутилась, когда стал бубнить, что вес слишком большой для неё.

Всё, что она сделала, это только прытко побежала вперёд, не оглядываясь, когда Атарик, взвалив на плечи свой немалый груз, выдвинулся по тропе в Лес.

Парни ржали всю дорогу. Кривлялись. Пародировали то, с каким лицом она терпела прикосновения "красавчика".

Как она была рада, что эта поездка в Основной последняя в сезоне! Всё!.. Зарядили дожди. Наступила настоящая осень. Дороги раскисли, и посёлки оказались отрезаны. Горячий тоже. И это хорошо.

Дело не только в отдыхе. Конечно, зимой у нёрс гораздо меньше работы. Только больные и приготовление лекарств из имеющегося сырья. Так это дома, в тепле и уюте, потому и не напряжно совсем. Дело в другом... Она радовалась, что не увидит Золотого теперь минимум месяца четыре. А сам он в этом году таскаться в Горячий не будет. Побоится оставить папочку без присмотра.

Ей тяжело далась их последняя встреча. Его эти надрывные чувства к ней... Иногда, она, когда отдыхала от своих забот, садилась с чашкой травяного чая у мутного окна, смотрела на серость осеннего дня и думала. Чего он прицепился к ней? Мало ему что-ли своих подружек?