Проследила за взглядами отца и дочери и легко рассмеялась:
- Прости, Том Блайз. Твоя дочь совершенно права: у меня гигантские проблемы с доверием и построением горизонтальных связей с людьми. Поэтому иногда меня заносит.
Блайз усмехнулся:
- В последнее время, у меня тоже.
Мити тонко усмехнулась:
- Насколько я поняла, с горизонтальным у тебя как раз, всё в порядке, а с остальным, да... Согласна...
- Мити!- рыкнула возмущённо Кора.
Деметра наивно округлила глаза:
- Прости меня, Блайз! И кстати, у твоей дочери тоже гигантские проблемы с доверием и построением связей. Парня, который в неё влюблён, она...
- Деметра!..
- Всё-всё! Молчу!.. Вот так и затыкают голос разума...
Глава 39.
Проснувшись на следующее утро, Томас Блайз не вскочил, как обычно с кровати. После потери Лив, он не проводил в постели ни одной лишней минуты. Но и спать он мог только здесь, в этой кровати, которая, кажется, до сих пор хранила тепло жены. Глупо?.. Да, на здоровье! Так он чувствовал.
Засыпал нормально только здесь или на узкой койке где-нибудь в космосе. Больше нигде. Никогда не приводил сюда женщин. Ему даже в голову не могло бы прийти подобное. И у них не спал. После самой развесёлой ночи всегда тащился домой. В любом состоянии.
Да и ночи эти случались так редко. Только тогда, когда думал уже не он, а организм, всеми своими гормонами и потребностями. А первая такая ночь случилась только через четыре года после того, как он потерял семью. Он совсем ошалел тогда от воздержания и одиночества...
Проснувшись сегодня утром, Том Блайз первым делом проверил, помнит ли он координаты, которые назвала ему во сне дочь. Грустно посмеялся про себя над тем, как это звучит.
- Как повод для визита к психиатру! И как подарок Кливу Вернику. Он, когда будет соответствующая запись в моём личном деле, избавится, наконец, от необходимости следить за мной и посылать ко мне "протухших в разной степени друзей". Моё слово уже не будет иметь веса ни для кого. Всегда можно будет оспорить его и состроить печальную мину по поводу "несчастного безумца, потерявшего семью".
Конечно, он помнил координаты. Разве он мог забыть, то, что сейчас важнее всего на свете? Причём, не метафорически, а в самом прямом смысле слова!
Он улёгся удобнее и принялся думать. У него в мозгу, с головокружительной скоростью сменялись лица, воспоминания, сокурсники, бывшие сослуживцы, люди, с которыми он сталкивался, по службе и просто в жизни.
Он разрабатывал стратегию. Без изысков. Знал, по опыту: если что-то может сработать не так, оно и сработает не так. А значит, план его должен быть предельно простым. Как две палки и перекладина между ними. И то, всегда есть шанс того, что перекладина соскользнёт или сломается. Или что палки подломятся.
Бритва Оккама ему в помощь. Отрезать всё лишнее. Не только в смысле рассуждений, но и в смысле планирования. Все усложнения или неоднозначных людей: долой. Останется только то, что не может не остаться. И что не может не сработать так, как нужно...
Вот так, следуя своему плану, он оказался тем же утром в кабинете ректора космоакадемии. Этот старый дед, с могучим ещё разворотом плеч и острым, соколиным взглядом выцветших от возраста глаз, учил ещё его и многих до него. И Перси будет учить, если она жива. Если он, Томас Блайз, не сбрендил. И если он сумеет вытащить дочь...
Крайвен Лист был параноиком, одержимым идеей заговора элит. Такие, как он, личности встречались в прежние времена и будут всегда. Так думал о нём Том раньше. Теперь он начал подозревать, что Дед, как звали его в академии, просто, получается, знал больше, чем другие, и обладал мозгами, и опытом большими, чем любой из его молодых сотрудников и учеников.
Сегодня Том Блайз, когда зашёл в обширный, в высшей степени современный и навороченный кабинет начальника, даже не поздоровался, а спросил слёту:
- Проверял сегодня?
Да. Каждое утро начиналось у Деда привычно. Над этим его ритуалом втихую смеялась вся академия, а ректору было плевать. Он скурпулёзно обыскивал кабинет в поисках жучков и следящих программ. Делал это собственноручно, с помощью своих личных приборов, которые забирал на ночь домой. "Чтобы не испортили".
Потом, после этой проверки, Дед сидел в кабинете безвылазно. А, если "вылезал" куда-то, то проверка "логова" случалась снова. Академия подшучивала над странностями старика. Его любили, поэтому смешки были исключительно добродушными.
Дед, услышав вопрос, просиял:
- Поумнел?
Том дёрнул уголком рта:
- Похоже.
Дед довольно крякнул:
- Что ж, пора. Достаточно Верник паразитировал на твоём имени и памяти о семье.
При упоминании семьи, желваки заходили у Блайза на лице, что, в общем-то и понятно. Верник знал что случилось на самом деле с Лив и Перси. Может быть, знал даже, что они выжили в резне... А, может быть, и не знал. Вполне вероятно, такие мелочи не волновали его.
Что его волновало, так это выборы сначала в ЗС, а потом кресло главы совета. И оба раза он, Томас Блайз, участвовал в выборах на стороне Верника и, выходит, помогал ему. Не мог отказать. Верник был главой Мониторинга, исследований и защиты Заражённых Территорий. Тем, кто, как считали все они, защищал их привычный мир. И был, получается, главным лжецом.
Том удержал себя в руках. Привык. Психованный пилот - мёртвый пилот. А психованный генерал и без пяти минут командующий космофлота - и вовсе беда.
Он очень спокойно положил перед ректором листок, на котором карандашом были написаны координаты.
- Это нужно увеличить и сфотографировать.
- Это же за Барьером?- бесстрастно уточнил ректор.
- Да. У нас ведь есть аппаратура, которая пробьётся сквозь помехи Барьера?
Оба знали что есть. Дед, ни слова не говоря, отправил сообщение. Уронил негромко:
- Ты знаешь, что ему можно доверять.
- Знаю.
Декану факультета косморазведки можно было доверить всё. Включая собственную жизнь. Роман Рид всю жизнь провёл в миссиях. Множество раз должен был сгинуть там. Но выживал. И ребят своих вытаскивал. Легенда. Умнейший, прозорливейший из командиров косморазведки, он не дослужился до великих чинов только потому, что не просто плевал на начальство, а скажем так... Плевал на него с прибором. Разговаривал, по большей части нецензурно и до сих пор, несмотря на относительно зрелый возраст, вёл у курсантов физподготовку. Обожал, как он выражался "измываться над сирыми и убогими".
Рид тоже был в схеме Блайза. Он не предавал. Не мог предавать. Не было у него такой функции в мозгу. По сути, ни у кого из них, троих, не было. Поэтому они и стали узловой, центральной частью плана.
Рид ввалился в кабинет. Вразвалку потащился к столу начальника, упал в кресло и закинул ноги на стол:
- Ну?
Негусто. Но так он и разговаривал. Или так. Или так цветисто и образно, что мало кто был способен вынести его изыски с каменным лицом. Гордым становилось обидно, весёлым смешно. Потому как, обычно мрачный Рид, подбирал, в порыве вдохновения, такие удивительные сравнения, что... Смотри выше: смеяться или плакать. Третьего не дано.
Дед придвинул к Риду листок:
- Полетай со своими ребятами сегодня. Попрактикуйся в съёмке объектов с орбиты и чуть ниже. И заодно сфотографируй вот это.
- На хрена?
Ответил Блайз:
- Координаты могут быть не точными. Поищи там рядом.
- Что?
- Посёлки.
- Люди?!
Оба, Лист и Рид, потрясённо уставились на него. Дед спросил, на правах старшего:
- Откуда информация?
Том поморщился:
- Сойдёт, если я промолчу?
- Нет,- снова в один голос, рявкнули космические волки.
Лист снова пояснил:
- Серьёзное дело. Преступление. А, если тебя пристукнут, как мы объясним, откуда данные?.. Птичка напела?.. Такое оставлять нельзя.
Блайз скривился сильнее:
