Открываю браузер и резко чувствую себя бодрее. Маленькая краснеющая мышка приняла мое приглашение в друзья. Губы расползаются в довольной ухмылке. Кстати, а чем это Грушенька у нас занимается в рабочее время?

Искушение отчитать мой личный соблазн слишком велико, и я лезу в личку. Пишу сообщение и потягиваюсь, не отрывая взгляда от монитора.

Аграфена Ракитина: У меня скоро перерыв. У вас, как понимаю, тоже еще рабочий день не закончился?

Смотрю на ответ и начинаю ржать. Маленькая мышка решила показать белые зубки. Перебираю с десяток фривольных ответов, но решаю сразу сильно не жестить. Рабочий контракт Грушенька пока не подписала, так и спугнуть можно.

Быстро набираю что-то нейтрально-одобрительное, когда дверь моего кабинета открывается, и на пороге возникает Вера. Очень не вовремя надо сказать. Только решишь пофлиртовать с новой сотрудницей, так сразу кто-нибудь да обломает кайф.

Сворачиваю браузер и откидываюсь в кресле. Вопросительно смотрю на свою текущую пассию. Вера кидает на меня злой раздраженный взгляд, но моментально прячет его за напускной патокой. Походкой от бедра пересекает кабинет и красиво приземляется передо мной на стол.

Очень красивая стерва. Не смог пройти мимо, когда узнал, что в нашем фитнесе Вера посещает занятия по танцу живота. Отец как-то говорил, что танцовщицы прекрасные наложницы. Жизнь показала, что папа был прав.

Откидываю руки за голову на спинку кресла и жду, когда Вера дозреет до озвучивания своих претензий. Пассия несколько раз меняет соблазнительную позу. В обычном состоянии я бы с радостью клюнул, но сейчас реагировать лениво. Не дождавшись горячего отклика, Фролова переходит к сути дела.

— Я была в кадрах, Нина мне сказала, что на место Смеховой кого-то взяли? — обиженно выдает девушка.

— Да, Аня предложила своего человека, — подтверждаю я.

— Я думала, это место мое, — раздраженно выговаривает Вера.

— С чего бы? — пожимаю плечом, — я что-то такое обещал?

— Нет. Но мне казалось, это и так понятно, — губы любовницы оскорбленно поджимаются.

— Это не моя компетенция, — пытаюсь я отмахнуться от претензий, — Макарова имеет право сама выбирать себе замов.

— Колл-центр тоже не твоя компетенция, — парирует Вера, — однако ты лично подбираешь кандидаток.

Прикрываю глаза и думаю о том, что надо устроить выволочку Нине, чтобы поменьше трепалась о том, о чем не требуется.

— Я лишь вношу предложение, собеседование проводит Аня. Что ты от меня хочешь, Вера? — устало интересуюсь я.

— Я хочу это место! — Фролова сжигает меня взглядом.

— Это невозможно, — пожимаю я плечом.

— Тогда я тоже уволюсь следом за Смеховой. Посмотрим на компетенции вашей новой сотрудницы в стрессовом режиме, — на лице Веры возникает стервозный оскал, — да, и с этого дня пусть она отсасывает тебе, милый.

— Это вряд ли, — губы непроизвольно растягиваются в улыбке от предложенной перспективы.

— Тогда сам, Глебушка. С этого момента все сам.

Фролова вскакивает со стола и соблазнительной походкой направляется к выходу. Позволяет мне в полной мере осознать, что я теряю. Покручиваясь в кресле, откинувшись на спинку, наблюдаю за ее дефиле. Все-таки очень красивая стерва. И признаемся прямо, на эту позицию подходит лучше, чем Грушенька. Но не доросла еще говорить со мной языком ультиматумов.

Нехотя встаю с кресла и выхожу следом за уже бывшей пассией. Выбираю себе жертву из колл-центра, сидящую максимально близко к Фроловой. Громко предлагаю пройти в мой кабинет. Боковым зрением удовлетворенно наблюдаю, как наливается гневом лицо Веры.

Возвращаюсь в уютное кресло и задумчиво смотрю на девицу передо мной.

— Почему сидим в интернете? — лениво интересуюсь.

Брюнетка начинает что-то блеять, не забывая стрелять глазами из-под приопущенных ресниц.

— Посидите вон там, — указываю на гостевой стул у стены кабинета, — и подумайте над своим поведением.

Моментально забываю про девицу, когда вижу сообщение от Грушеньки. Мой соблазн начнет маячить передо мной на неделю раньше. Что-то надо с этим делать. Задумчиво смотрю на брюнетку из колл-центра. Абсолютно в моем вкусе. Что совершенно логично, все же прошли через мой фейсконтроль. Но с ужасом понимаю, что вообще не торкает. Списываю все на усталость.

Аграфена

— Что за день такой? С утра до вечера что-то взрывают. — эмоционально ругается Настя, — Груш, возьмешь новость про подрыв в Болгарии?

— Хорошо. Взяла.

Только жму на ссылку, в кабинет заходит политический обозреватель Клим Воротынцев. Грузный мужчина лет пятидесяти кидает на столик пачку сигарет.

— Я у вас покурю, день дурацкий, — журналист берет со стеллажа гостевую пепельницу и падает в кресло.

— У меня как раз ваша новость в работе, — сообщаю я мужчине, — ужас, конечно. Смертник подорвал автобус с израильскими туристами в Бургасе. Безумные люди, зачем они это делают?

— Это делают очень прагматичные люди, Грушенька, — Клим выпускает струю белого дыма в потолок. — Главная новость сегодня не эта. Утром в Дамаске подорвали заседание силовой верхушки Сирии. Тоже с помощью смертника, кстати. Убили зятя и кузена Асада, пару силовых министров. Людей, принимающих решения. Но целью был Башар Асад, который каким-то чудом на заседание не явился. Провал неких спецслужб информационно прикрыли подрывом автобуса с израильтянами.

— Как-то очень цинично звучит, — с сомнением выгибаю бровь.

— Геополитика вообще очень циничная вещь, Груша. На сегодня назначено совещание совбеза по Сирии. Если бы Асада удалось убить, запад протащил бы свою резолюцию с вводом сил коалиции. Операция провалилась, совбез перенесли на завтра. Теперь общественность отвлекают громким терактом в Болгарии. Типичная операция прикрытия.

— Израиль уже обвинил в теракте Иран, — оповещает Настя о последней новости.

— Кто бы сомневался, — усмехается Воротынцев, — и никакие расследования не нужны. Израилю Асад как кость в горле, по их таймингу они уже должны Иран бомбить, а Асад все никак не сдается демократическим повстанцам. Пока не дожмут Сирию, они не могут вплотную заняться Ираном.

— А Израилю зачем все это нужно? — недоуменно жму плечом. — Разводят исламистских фанатиков у себя под боком.

— Неорганизованные фанатики гораздо безобиднее, чем идейные диктаторы сильных стран. Тем более, когда эти фанатики ручные, а диктаторы наоборот. Например, в Иране официальная позиция, что Израиль не имеет права на существование и должен быть стерт с лица земли.

— Как-то жестко, — удивляюсь я. — И по какой причине?

— Неприязнь, видимо, — усмехается Клим, — первоначально, кстати, Израиль выбрал шахский Иран своим союзником. Сделали ставку на этнический фактор. Надеялись на поддержку персов против арабского враждебного окружения. Но потом в Иране случилась исламская революция. В итоге сыграл религиозный фактор, а Мухаммед с евреями не ладил.

— Ну, мы уже в двадцать первом веке живем, чтобы руководствоваться мнением Мухаммеда, — пожимаю я плечом.

— Ну, так-то у иудеев с персами долгая история взаимоотношений. К тому же, мне кажется, очень дурацкой затеей праздновать еврейский Пурим. Это про то, как советник персидского царя Аман захотел убить всех евреев. Но его опередили. Одна из жен царя еврейка Есфирь подговорила мужа убить Амана и всех врагов своего народа. Царь выдал свое разрешение. В итоге, евреи за пару дней вырезали 75000 человек из персидских элит.

— Какая-то сказочная цифра, мне кажется, — с сомнением в голосе замечаю я, — после Варфоломеевской ночи было убито 30000 гугенотов, а на них долго охотились все католики Франции.

— Совершенно не важно, правдива история или сказочна, — отметает мое замечание Клим, — важно то, что она стала поводом для торжества. Очевидно, что ежегодное шумное празднование Пурима рано или поздно вбило бы ирано-израильский клин. Фундаментальные конфликты всегда имеют ментальные причины.