Игнорирую этот поток речи. Меня даже смягчает тот факт, что Наталья чувствует себя неловко. Все-таки не конченая стерва, хоть и пытается ее сыграть. Возвращаюсь к заполнению бланка.

— Ты будешь брать мою фамилию? — уточняю, добравшись до этого пункта в заявлении.

— Нет, я бы предпочла оставить свою, — Сергеева стыдливо тупит взор, я удовлетворенно киваю.

— Отлично, — передвигаю к девушке заполненный наполовину бланк, — заполни свою часть. Я выйду подышать воздухом.

На улице пасмурно. Осенняя промозглость пробирает до самых костей. Думаю, что зря оставил пальто на диванчике, но возвращаться за ним не хочется. Сейчас бы закурить.

— Простите, как пройти к метро? — оглядываю худенького паренька с сережкой в ухе.

— Прямо до тупика, — указываю рукой направление, — там лучше уточните еще раз.

Юноша прослеживает глазами в указанном мной направлении и активно кивает несколько раз.

— Спасибо большое! — прикладывает ладонь к груди и слегка наклоняется.

Смотрю ему вслед и думаю, что тоже зашел в какой-то тупик. И никто не способен мне подсказать, куда дальше идти.

В офис возвращаюсь опустошенный. Сажусь за стол и не понимаю, что я должен делать. Вибрирует телефон. Смотрю на экран и вижу, что звонит Бурлаков.

— Глеб, привет! Что у тебя происходит? — в голосе друга слышится искренняя обеспокоенность.

— Женюсь по залету, — устало откидываюсь на спинку кресла, — ты можешь пока не распространять данную информацию, мне нужно время.

— Да, конечно, — Макс держит неловкую паузу, — но Ирке запрещать трепаться бесполезно. Сам знаешь.

Прикрываю глаза рукой. Принесла ее нелегкая в ЗАГС. У меня совсем нет времени. Если Груша узнает, она может психануть и уволиться. Надо было с ней поговорить. Меня накрывает паникой.

— Макс! — резко кидаю я. — Ты можешь взять Грушу к себе копирайтером в рекламный? Зарплату я ей буду доплачивать, но так, чтобы она не знала.

— Глеб, — Бураков протяжно вздыхает, — я могу. Но Ирка бывает в офисе. Это может плохо закончиться.

— Да. Прости. Я сейчас туго соображаю. Тогда забудь. Позже созвонимся.

Сажусь на телефон и начинаю обзванивать знакомых. Еще надо договориться с Анной, чтобы она предложила Груше вакансию, если что. В этом деле Макарова должна мне помочь, даже если будет сильно зла.

Дверь распахивается, на пороге материализуется Волков.

— Глеб, это правда про свадьбу? — Сергей недоверчиво смотрит на меня.

— Кто-то еще про это не знает? — недовольно комментирую я.

— Боюсь, что немногие, — Волков сочувственно пожимает плечами, — Безухова присела на личку и спамит по всему списку контактов. Жениться обязательно?

— Тот случай, когда без вариантов, — киваю я, — Сергеева залетела, а у нее папа в следственном комитете.

— Понятно, — Волков смотрит в окно, потом вкрадчиво спрашивает, — что с Аграфеной? Ко мне в офис не отдашь?

Смериваю генерального тяжелым взглядом.

— Нет, — рычу я угрожающе.

— Я пошутил, расслабься, — примирительно говорит Волков, — но вряд ли она с тобой останется.

— Посмотрим, — бормочу я, — на всякий пожарный, ищу ей работу.

— Могу поговорить с отцом, чтобы взял ее к себе в министерство, — с готовностью отзывается Сергей.

— Нет. Будет понятно, что я приложил руку. А если она захочет уволиться, то работу от меня не примет, — сглатываю ком в горле.

Ладно, Глебчик, не раскисай сильно, — Волков смотрит на меня сочувствующе, — может и останется с тобой. Она же влюблена, как кошка. Обращайся, если помощь понадобится.

— Спасибо! — киваю я.

Сергей уходит, а я не могу работать. Сначала думаю, что Безухова стерва. Назначаю ее ответственной за все свои беды и мысленно четвертую и сжигаю на костре. Не могу не думать о том, что в данную минуту кто-то может все рассказывать мышке.

Потом хватаюсь за слова Волкова и до конца рабочего дня верю, что Ракитина меня любит достаточно, чтобы наплевать на внешние условности.

В конце рабочего дня заглядывает Груша.

— Глеб, ты идешь в фитнес?

— Не ходи сегодня, — встаю с кресла и надеваю пиджак, — я хочу провести вечер с тобой.

Глеб Князев

Чувствую себя как парашютист со сломанным парашютом. Мне предстоит сделать прыжок в неизвестность. С большой долей вероятности он будет фатальным, но где-то в груди тлеют угольки надежды. Мне очень хочется сегодня верить в свою удачу.

Оттягиваю разговор целый вечер. Несколько раз почти собираюсь с духом, но снова откладываю на еще одну близость. Когда Груша уже окончательно плывет от секса, понимаю, что тянуть дальше не получится.

Вжимаю мышку в матрас своим телом и сковываю запястья одной рукой над головой. Ловлю поплывший взгляд Груши и несколько мгновений ее разглядываю. Пытаюсь увидеть в голубых колодцах какой-то благоприятный знак.

Перед прыжком в бездну прикрываю глаза и делаю глубокий вздох.

— Груша, помнишь я ходил на мальчишник? — наконец-то выдыхаю вопрос.

— Да, помню отлично, — мышка сводит брови, ее взгляд становится напряженным.

— Я тебе изменил, — крепче сжимаю запястья Груши, которые она пытается вырвать, — через две недели я женюсь по залету.

Слежу, как на лице девушки мелькают разнообразные эмоции. Непонимание сменяется осознанием, все это быстро стирается ужасом и горем. Она пытается скинуть меня с себя, но это невозможно. На Землю должна налететь Нибиру, чтобы оторвать меня от нее.

— Я тебе не верю. Ты не мог так поступить, — отрицающе трясёт головой, — ты этого не сделаешь.

— Мог и сделаю, — крепче сжимаю запястья, которые она снова пытается вырвать.

— Я тебя ненавижу, — из глаз Груши текут слезы.

— Тебе кажется, — слизываю с щек соленые капли. — Я хочу, чтобы ты осталась со мной.

Смотрит на меня неверяще и трясет головой.

— Ты издеваешься? В каком качестве, Глеб? — обессиленно обмякает под моим телом.

— Разве это важно?

— Как ты это себе представляешь? Со мной днем, с ней по ночам? Это невозможно, Глеб.

— Все препятствия у тебя в голове. Ты будешь жить в этой квартире, я тебя всем обеспечу. Просто расширь сознание, Груша. Ты без меня все равно не сможешь, — убежденно шепчу я. — Просто доверься мне, мышка!

— Я не мышка! — Груша громко всхлипывает. — Как ты мог, Глеб?

— Прости меня, детка! Я не хотел делать тебе больно. Но просто представь на минутку, что ничего страшного не произошло. Если бы тебе не мешали твои христианские установки, ты бы поняла, что никакой трагедии нет. Я тебя не бросаю. Просто мы будем меньше проводить времени вместе. Мои отношения с другой женщиной тебя вообще никак не будут касаться. — быстро кидаю в пространство речитативом, пытаясь вложить в слова железобетонную уверенность.

— Я не смогу так жить, — уставшим голосом комментирует Груша.

— Что именно тебя смущает, детка? — быстро чмокаю в крепко сомкнутые губы. — Только не говори, что не хочешь делиться, я никогда не поверю в то, что ты жадная.

Понимаю, что несу что-то не то, но мне нужно перевести эмоции в конструктивный разговор. Зародить семя сомнения в своих убеждениях. Заставить поверить, что может быть иначе.

— Почему ты считаешь, что у мужчины должна быть одна женщина? Ты никогда не думала, что это может быть ложным убеждением. В природе моногамии не существует. Это утопическая идея, которая нелепым образом внедрилась в христианское сознание.

— Я очень устала, — Груша тяжело вздыхает, — я просто хочу, чтобы ты сейчас оставил меня в покое и не терзал тупыми вопросами.

Мышка очень бледная, и я уступаю ее просьбе. Осторожно освобождаю руки, и она не пытается больше сопротивляться. Ложусь сбоку и прижимаю к себе обессиленное тело. В груди тихая радость, что она все еще рядом и не стремится уйти.

Мы так вымотаны морально, что мышка вскоре вырубается. Я какое-то время еще глажу ее волосы, пока тоже не падаю в сон.

Утром просыпаюсь от того, что Груша пытается выбраться из моей железной хватки. Открываю глаза и успеваю заметить, как Ракитина быстро смахивает слезы.