Я с ужасом разглядываю свою перепачканную в сажу пижаму и одноразовые тапочки, которые выдали медики. А на Лексе кроме штанов и пледа вообще ничего нет.

— У тебя там сгорели все деньги мира? — продолжает шутить Лекс.

— У меня там все!

Хочется схватиться за голову, потому что она вот-вот как будто треснет от резкого притока разных мрачных мыслей. Там было вообще все! Мои документы, мои вещи, мои карты, мое… ВСЕ! И если вдруг Лекс…

— Ради бока, скажи, что ты не стал экономить на страховом полисе, когда заселял нас в гостиницу! — Хватаю его за края пледа на груди, потому что мне срочно нужна точка опоры и хотя бы какие-то гарантии, что прямо сейчас впереди этого черного тоннеля есть хотя бы одна работающая лампочка. — Лекс, прошу тебя… Блин, кажется, сейчас у меня случится инфаркт…

— Тихо, Вика. — Лекс успевает схватить меня за талию, притягивает к себе, и я слышу, как он шипит от боли, потому что рефлекторно сделал это обожженной рукой. — С какого перепугу я стал бы экономить на страховке?

Я сдавлено всхлипываю. Ладно, тогда можно рассчитывать на компенсацию материального ущерба. Это же не какой-то кривой-косой мотель у дороги, а солидное заведение — они должны сделать все по протоколу, чтобы не было исков и судов.

— Как думаешь — сколько времени им надо, чтобы… ну, выплатить нам ущерб? — Я стараюсь казаться не такой отчаявшейся.

— Думаю, часов пять-шесть.

— Слава богу! — Я складываю ладони в молитве, поднимаю взгляд к нему и на всякий случай благодарю всех по очереди высших сущностей, богов и даже планеты за то, что весь этот кошмар продлится не долго. А потом замечаю, как дергаются уголки рта Лекса, и понимаю, что снова попалась как идиотка.

— Вика, блин, ну ты как ребенок?! — Лекс отступает, на всякий случай выставляя руки вперед, потому я не всыпала ему заслуженных оплеух. — Им нужно сначала разгрести все это, потом будет опись вещей, потом подсчет ущерба и только потом процедура выплаты страховки. Но сначала страховая компания поимеет тут всех, чтобы убедиться, что отделаться от выплат по не страховому случаю точно не получится. На это уйдут недели, Вик.

Я закрываю лицо ладонями и мысленно считаю до десяти, хотя прекрасно понимаю, что это никак не поможет.

У меня на карте осталось… сколько? Меньше тысячи. Этого не хватит даже на обратный билет домой, не говоря уже о том, чтобы снять приличный номер на то время, пока дождусь компенсации. Все, что у мены было — кошкины слезы! — я взяла наличкой и обменяла в аэропорту, чтобы было за что купить хотя бы кофе или перекус.

Интересно, это уже повод начинать истерику по поводу своего свежеиспечённого статуса бомжа или лучше не шокировать своим приступом утонченную публику?

У Вики такое лицо, что кажется, будто она вот-вот упадет в обморок, но я даже успокоить ее не могу, потому что она отшатывается от малейшей попытки к ней приблизиться. Так и стоим в паре метров друг от друга, словно совсем незнакомые люди, хотя несколько минут назад все было как… раньше.

Я осматриваю толпу, пытаясь найти в ней Тихого, но его там явно нет — такую двухметровую дылду трудно не заметить, потому что обычно от высится над остальными, как Гулливер. Скорее всего, после нашего крепкого разговора завалился в какой-то ночной кабак — снимать стресс бухлом и девками, в последнее время водится за ним такой грешок. И хоть обычно я такое у своих сотрудников не одобряю, поучать Тихого вообще неохота. Особенно в свете последних событий, когда он уже явно начал заплывать за буйки нашей с ней дружбы. Для профилактики надо подержать наше взаимодействие в сугубо деловых рамках. Так что если напьется и будет потом страдать от похмелья — ну ок, это всегда личный выбор каждого, а если нажрется и устроит беспредел — огребет ровно так же, как и любой другой мой штатный наемный сотрудник.

Следующих минут двадцать мы молча наблюдаем за тем, как доблестные пожарные с горем пополам тушат пожар. В воздухе так воняет гарью, что даже сглатывать больно, но судя по совершенно серому лицу Вики — ее все эти «мелочи» вообще не волнуют. Она даже ни разу голову не опустила с тех пор, как узнала насчет страховки.

— И… что теперь будет? — наконец, первой нарушает молчание Вика, когда огонь, наконец, полностью гаснет и дым из грязно-черной копоти превращается в серый и густой. — На ближайших две недели мне можно забивать скамейку в аэропорту? Это считается за «официально временно без определенного места жительства» или…?

— Иногда лучше молчать, чем говорить, — злюсь я, понимая, о чем она думала все это время. — Мы доедем до отделения ближайшего банка, я получу замену испорченному «пластику» и через час у нас будет другая гостиница.

— У нас? — недоверчиво переспрашивает она.

А ведь она совершенно заслуженно считает меня до такой степени бессердечной свиньей. Сколько раз я подставлял ей подножки, чтобы посмотреть, как она будет выбираться из нового капкана. И каждый раз она что-то придумывала. Старалась, блин, уж как могла в меру своих умственных сил и способностей.

— У нас, — цежу сквозь зубы, беру ее за руку и не очень ласково тяну в сторону наспех развернутой платки, где разместились сотрудники отеля. — И если ты скажешь еще хотя бы одну подобную глупость — клянусь, я тебя по заднице отхожу так, что придется потом придумывать очень убедительные сказки для сотрудников, почему на совещаниях ты стоишь, а не сидишь.

Член в штанах дергается, стоит только представить, как она будет ерзать у меня на коленях, пока моя ладонь будет звонко отскакивать от ее упругих ягодиц.

Да ну бля!

Слава богу, что сотрудница, которая занимается моим вопросом, немного туговата, и пока я объясняю, что мне нужно, успеваю переключиться совсем на другое настроение. Но в конце концов, мне обещают предоставить машину с водителем к девяти утра, когда откроется центральное отделение нужного мне банка. А до тех пор предлагают заселиться в гостиницу, которую оплатит наш сгоревший отель в качестве «морального ущерба». Честно говоря, предлагают они так себе вариант, кроме того выясняется, что пока мы с Викой любовались пожаром, другие погорельцы, порасторопнее, уже заняли почти все свободные номера. Остается только один — довольно приличный, но одноместный.

— Вик, тут такое дело… — Я вкратце объясняю суть проблемы, уверенный, что она тут начнет морщить свой веснушчатый нос, потому что это и не пять звезд, и одна душевая на двоих. — Это просто перекантоваться до вечера, пока не разберусь с пластиком. Потом найдем нормальный вариант и…

— Хорошо, — не дослушав, соглашается Вика, одновременно плотнее кутаясь в ядовито-оранжевый медицинский плед. — Я просто хочу принять душ и надеть халат, чтобы не пахнуть, как бабушкин любимый чугунный котелок.

— Да классно он пах, — бормочу себе под нос, вспоминая, как в самом начале наших отношений заезжал к ней и пока Вика наводила красоту, за обе щеки уплетал пирожки ее бабули — на пару, с вишней, мои любимые. — Я бы сейчас десяток съел.

— Кого? — не понимает Вика.

— Вареники твоей бабушки. С вишнями. — А про себя добавляю, что обязательно слепленные ее руками, потому что, как бы смешно сейчас это не казалось, один раз Вика точно готовила их у меня на глазах.

На это она ничего не отвечает, но повторяет, что ее устроит абсолютно любой вариант, главное, чтобы там был душ с горячей водой. Ну раз она не против, то еще бы я носом крутил.

В гостиницу — она называется «Принц Георг» — мы заселяемся уже через полчаса. Нас уже ждут и обслуживающий персонал сразу норовит впихнуть воду, СПА-услуги и еще какую-то фигню, в которой мы, якобы, можем нуждаться. Честно говоря, удивлен, что здесь вообще есть СПА — думал, это будет что-то среднее между обычной гостиницей и простой недорогой ночлежкой.

Наш номер на третьем этаже, в самом конце коридора и Вика первым делом выглядывает в окно, проверяя, на месте ели пожарная лестница. Наш портье, раз нести ему оказалось нечего, тут же начинает приговаривать, какие беспрецедентные меры пожарной безопасности у них стоят и что нам вообще не о чем беспокоится.