— Никаких розыгрышей, Вика. Все по-честному — кажется то, что я делаю, называется сталкерингом? Не уверен точно.

— Ты каждый день ходишь возле моего дома — и ни разу даже не попытался зайти?! — А вот сейчас мне хочется его стукнуть. От души так, чтобы он на своей бестолковой голове почувствовал, что такое два месяца «трех дней горевания».

— У тебя во дворе бегает очень злая собака и лохматый цербер, который маскируется под кота.

Господи, мне так не хватало его шуток.

Голоса, которым он их произносит.

Каждой, бесконечно родной интонации.

Приходится закрыть рот руками, чтобы не рассмеяться предательски дурацким счастливым смехом.

— Это мои обереги от тараканов, — нахожу в себе силы сказать хоть что-то.

— Точно не от бывших? — прищуривается он, неуловимым мягким движением стирая оставшиеся между нами сантиметры.

— Бывшими в теории должны питаться мои тигровые лилии и анютины глазки, но узнать мы точно можно будет только весной.

Я тихонько вздыхаю, когда Лекс обхватывает меня за талию одной рукой, притягивает к себе, вынуждая встать на носочки.

— Хм-м-м… — Вибрация этого звука прокатывается по моему телу особенной дразнящей волной удовольствия, от которой предательски размыкаются губы. — Значит, у меня есть примерно… полгода, чтобы перестать быть бывшим?

— Я бы сказала, что это приличный срок, но ты два месяца даже порог моего дома переступить не мог, так что даже не знаю, стоит ли рисковать.

— Вик, я соскучился, — выдыхает мне в губы Лекс, и второй ладонью берет мой затылок. — Просто… блин… аж зубы сводит, так хочу тебя поцеловать. Даже если меня потом сожрет твой цербер.

— Ну… возможно, я подумаю над тем, чтобы за тебя…

Хочу сказать «вступить», но Лекс приводит угрозу в исполнение.

И этих двух месяцев как будто и не было.

Я с таким наслаждением и внутренней свободой обнимаю его в ответ, что сердце очень громко стучит сразу во всех венах, посылает каждый удар во все клетки кожи.

Если бы он прямо сейчас сожрал меня как какой-то демон из злой фэнтезийной саги — я бы и то не захотела отыграть назад ни одно слово этого разговора.

— Что? — осторожно спрашивает Лекс, когда мы, спустя чертову кучу времени, наконец, с трудом отрываемся друг от друга. — У тебя сейчас такое лицо, как будто ты собираешься долбануть меня по башке какой-то новостью.

— Я тут просто подумала… — На всякий случай одновременно поглубже зарываюсь в его объятия, и корчу хитрую гримасу, пока Лекс сжимает вокруг меня стальную хватку своих здоровенных ручищ. Они у него реально как будто еще больше стали! — Ты подарил мне… сорок пять процентов акций, да?

— Блин, Лисицына, давай ты не будешь сейчас корчить хорошую девочку и рассыпаться в благодарностях! — ворчит Лекс.

Оказывается, за его ворчанием я тоже чертовски соскучилась!

— Нет, Яновский, я просто собираюсь сказать тебе «да».

Когда он снова жадно набрасывается на мои губы, в его нервном дыхании я все-таки слышу:

— Попробовала бы только отказать, зараза рыжая.