— Ладно, забудь, что я тебе сказала, — машу рукой, делая вид, что все это не имеет значения.

Тихий отворачивается к окну и до самого места назначения больше не произносит ни звука.

Никогда не думала, что скажу это, но впервые за все время, что я знаю этого типа, мне не по себе от того, что он не использует эти двадцать минут на то, чтобы филигранно смешивать меня с грязью. Ей-богу, лучше бы матерился.

«Молодец, Виктория, — занудствует мое внутреннее Я, — язык без костей — это не диагноз, а твое второе имя».

Как только мы выходим из машины, Тихих моментально исчезает.

Если бы по какой-то причине я до сих пор не поняла, что наговорила лишнего, то после такого бегства с поля боя, уже просто не могло бы остаться никаких сомнений. Вопрос в том, стоит ли мне во всем покаяться перед Лексом или лучше держать рот на замке? Совесть подсказывает, что я должна все ему рассказать и как можно быстрее, до того, как они столкнуться с Тихим и он узнает все от него. Но здравый смысл говорит, что такое признание почти наверняка поставит крест на моих планах вернуться из Праги с кольцом на пальце.

Ладно, как любила говорить всем известная сердцеедка Скарлетт О’Харра: «Я подумаю об этом завтра». В моем случае — после того, как пройду регистрацию и найду Лекса.

Найти стойку регистрации не составляет труда. Форум проходит в одном из залов какого-то модного музея, который по случаю превратили в некое подобие выставочного центра, растянув баннеры, расставив рекламные стойки и боксы с печатной рекламной продукцией. Мне до всего этого вообще дела нет, но чтобы не выбиваться из толпы, беру наугад парочку буклетов. И дальше, следуя за вереницей людей, иду до стойки регистрации. Отмечаю, что тут вокруг полно симпатичных молодых девушек, и судя по виду — свой гардероб они составляли ровно с теми же мыслями, что и я. Учитывая количество симпатичных мужчин — то есть, их полное отсутствие в зоне видимости — Лекс для всех этих золотоискательниц будет просто самой желанной добычей. И в довершение ко всем моим поводам для волнения, этот придурок как сквозь землю провалился!

— Лисицына, — диктую фамилию по слогам.

— Лисицына?! — словно эхо громко повторяет женский голос у меня за спиной, и я в третий раз за последний час спрашиваю Вселенную, за что она надо мной так издевается. — Вика? Вика, это правда ты?! Вот так встреча!

Делать вид, что я не я, а просто фантом, просто бессмысленно, потому что этот человек узнал бы меня из тысячи, как в той старой назойливой песне. Хотя я все равно пытаюсь делать вид, что меня эта встреча и близко не приводит в такой же восторг, как и ее. Поэтому, нацепив на лицо свою дежурную вежливость, поворачиваюсь, открываю рот, чтобы выдать еще более дежурное приветствие… и не могу сказать ни слова.

Да уж. Впору и мне удивляться.

— Привет… — Запинаюсь, пытаясь отыскать в этой громадной женщине бог с размером одежды «ХL» в бесконечной степени, ту университетскую красотку, которую когда-то совершенно искренне считала своей лучшей подругой. — Нина?

Она так широко растягивает губы, что щеки буквально подпрыгивают к глазам. А те, в свою очередь, превращаются в две узких щелочки. На ней надет бордовый костюм, не из дешевых и даже стильный, но с такими габаритами абсолютно любая одежда будет похожа на чехол для самолета.

— Блин, ну ты даешь! — Нина водит по мне взглядом, между делом давая данные для регистрации.

Отмечаю, что у нее другая фамилия, хотя это логично — прошло пять лет с нашего последнего разговора, и его точно нельзя назвать приятным.

— Слушай, ну ты просто красотка! — продолжает петь дифирамбы Нина, а я только криво улыбаюсь, надеясь, что мне не придется говорить ответную вежливость.

Я без проблем могу говорить комплименты, которые не имеют ничего общего с действительностью, но Нина — последний человек на свете, ради которого я буду так стараться. После всего, что она мне сделала, у меня ни один мускул не дрогнет сказать, что за эти четыре года она превратилась в корову.

— А что ты здесь делаешь? — Нина озирается по сторонам, как будто надеется увидеть причину.

— Я здесь на работе, — произношу еще холоднее чем раньше. Даже почти чувствую изморозь на зубах.

— В смысле — организатор? — Крохотные глаза Нины округляются, хоть это никак принципиально не меняет ни их форму, ни размер.

— Слушай, знаешь, у меня правда вообще нет времени. — Пользуюсь тем, что люди на регистрацию, ждущие своей очереди, начинают поглядывать на нас как на заклятых врагов, а девушке за стойкой регистрации все тяжелее изображать вежливое терпение.

Не дожидаясь, пока Нина что-то скажет в ответ, поворачиваюсь к ней спиной и полностью переключаю внимание на регистрацию. Даже голос нарочно повышаю, на тот случай, если Нина вздумает вставить свои пять копеек.

Но, естественно, она даже не планирует никуда исчезать — только отходит в сторонку, становясь так, чтобы я все равно видела ее присутствие, в какую бы сторону ни смотрела. И терпеливо ждет, как будто из моего поведения именно это и следует. От нее всегда было тяжело отделаться, но когда нам обеим было по двадцать, мириться с ее назойливостью было как-то морально легче. А еще тогда мне казалось, что она морально меня поддерживает и что быть все время рядом и забалтывать — это такая дружеская тактика, чтобы дать мне выговорить все наболевшее.

После того, как я узнала правду о Егоре, правда о «настоящей дружбе» Нины стала вторым по счету предательством, которое сделало мне очень больно, но и научило никогда и никому больше не открывать свое сердце. Особенно тем, кто подбирается к нему слишком близко.

— Ты уже все? — Нина, несмотря на свои габариты, довольно резко бежит за мной, когда я просто иди в противоположную от нее сторону. — Нам надо выпить по коктейлю за встречу. Тут бар через дорогу — там делают просто какой-то невероятный «Секс на пляже»!

— Не слишком ли рано для коктейлей?

— Да ну не будь ты занудой, — фыркает Нина, а когда пытается локтем направить меня в нужную ей сторону, я так резко останавливаюсь, что она едва не врезается в меня своим похожим на булку телом. — Вик, ну это же просто коктейли. Все равно вся заварушка здесь начнется только через час.

— Нина, если ты думаешь, что за пять лет у меня случился выборочный приступ амнезии, то вынуждена тебя разочаровать — это так не работает.

— Амнезии? Пять лет? — Она задумывается, как будто ей и вправду не помнит. — А, ты об этом.

— Да да, я именно о том, какая ты подколодная змея.

— Ты до сих пор не понимаешь, что я сделала это для твоего блага? — Она, наконец, перестает делать вид, что ничего не случилось и даже кривит губы с видом человека, который искренне не понимает, почему его не хвалят за то, что он насрал кому-то на голову. — И, если уж ты решила повспоминать, разве все в итоге не закончилось хорошо? Да тебе спасибо мне надо сказать за то, что я помогла тебе разорвать ту порочную связь. Знаешь скольких дур я знаю, которые вот так же годами верят женатикам?

«А ведь ты действительно так думаешь», — мысленно проговариваю я. И в который раз поражаюсь внутреннему устройству ее души. Хотя, чему удивляться? Нина всегда умела разворачивать в свою пользу абсолютно любую ситуацию, даже ту, в которой казалось бы не может быть разночтений. И почти всегда ей это удавалось.

— Знаешь, я готова хоть сейчас сказать тебе «спасибо», если ты пообещаешь исчезнуть с моих глаз и больше никогда не появляться в моей жизни. Я прекрасно обходилась без твоего заботливого участия все эти годы и, как видишь, не пропала.

Взгляд, которым Нина окидывает меня с ног до головы почему-то чертовски похож на взгляд Марата в тот день, когда он вскрыл свой план по лишению меня моих же собственных денег, машины и квартиры.

То есть, Вселенная, ты решила что с меня недостаточно, и решила подсунуть мне еще один «урок жизни»? Ну ладно, как говорила бабуля: «Сгорел сарай — гори и хата». После того, как Марат и Диана на пару меня поимели, я как будто вообще потеряла способность огорчаться. Ну что еще все эти людишки могут мне сделать?