— Откуда у тебя мой номер? — Я поглядываю на Катю, которая уже спрыгнула со стола и привела одежду в порядок. И просто стоит в стороне, давая понять, что мне стоит лишь дать отмашку — и она оставит меня наедине с явно неприятным разговором.

— Я просто спросила кое у кого, — расплывчато отвечает она.

Ну да, конечно. Она же типа светская львица — всех вокруг знает и может найти кого угодно. Как-то между делом сказала, что это просто свинство — ограничивать телефонную книгу всего лишь пятью сотнями контактами. Я тогда не сразу понял, что ее это «всего лишь» — на серьезных щах, а не просто ради красного словца.

Похоже, за три года она решила проблему с телефонной книгой.

Хотя, справедливости ради, я ни хрена ни от кого не прятался. Просто жил своей жизнью в городе-миллионнике, и сделал все, чтобы воспоминания о Вике просто испарились из моей головы.

— Что тебе нужно? — Хотя для ее внезапного воскрешения может быть только одна причина. Возникшая, конечно, целиком и полностью при моем участии.

— Я хотела… — Вика вздыхает, и театральность этого звука снова подкручивает мое нутро. — Лекс, кажется, нам нужно поговорить.

— Кажется? Кому кажется? Тебе?

— Ты против?

— Я вообще не хочу тебя видеть, если до твоей тупой головы еще не дошло.

— Не обязательно быть таким грубияном.

— Я всегда крайне вежлив, Виктория, но не с продажными тварями.

Катя, все еще стоящая в кабинете, поджимает губы и молча выходит. Я вижу, как она покидает приемную без единого звука.

Отлично, теперь мне придется объяснять, что это за женщина, которая за пятнадцать секунд нахуй вывела меня из равновесия.

— Я не собираюсь ни за что оправдываться, Лекс.

— Тогда иди нахуй, Вик!

— Лекс, стой! Погоди! — кричит она в трубку, которую я уже держу на вытянутой руке с пальцем, занесенным над красной кнопкой отбоя.

Какого хрена я не могу просто бросить трубку, заблокировать ее и сделать так, чтобы это существо больше никогда не всплыло на горизонте моей жизни? Почему медлю? Чего жду? Что хочу услышать? «Прости, Лекс, я люблю тебя! Я ждала тебя все эти годы! Это была чудовищная ошибка!»

Даже если Виктория скажет все это, стоя передо мной на коленях, я все равно никогда ее не прощу.

Но, блядь, и трубку тоже не бросаю!

— Лекс, пожалуйста!

— У тебя есть десять секунд, — цежу сквозь зубы. Уже полностью на пределе своего терпения.

— У меня деловое предложение! — на одном дыхании, почти скороговоркой, выпаливает она.

— Собираешься продать мне несуществующую девственность?

— Очень смешно.

— Ни хуя не смешно, Вик. Осталось пять секунд.

— Я продам тебе акции «Гринтек»! — снова очень спешит она. — Все двадцать процентов! Ты ведь этого хочешь? Окей, они твои!

Я охуеваю в квадрате.

Хотя, скорее, охуеваю в той степени, которая не поддается никаким математическим исчислениям, потому что величина ее стремится в космос.

Она хочет продать мне акции, которые я когда-то ей подарил.

— Лекс? Лекс, ты там?

— Ага. Просто немного охуел от такой наглости. Или тупости. Даже не знаю, что хуже.

На том конце связи раздается сокрушительный вздох. Уверен, в той фантасмагорической Вселенной, которая существует в ее рыжей башке, я выгляжу как существо, болтающееся около плинтуса пищевой цепочки. Которому Ее Величество вынуждена объяснять элементарные вещи, а в отместку еще и терпеть ругательства. Конечно же, абсолютно незаслуженные.

Ёб твою мать.

Я разворачиваюсь в кресле, и когда натыкаюсь на свое отражение, то оттуда на меня смотрит ухмыляющаяся и полностью офигевшая от происходящего рожа. За эти три года я так отвык от неадекваток, что начал вообще забывать об их существовании. А ведь вот она — яркая представительница вида: безмозглая, поймавшая звезду и совершенно оторванная от реальности.

— Лекс, мы же взрослые люди, — наконец, подает голос Виктория. — Взаимный обмен оскорблениями никак не поможет решить возникшее между нами напряжение.

— А между нами напряжение? — Вообще-то, у меня есть парочка более крепких эпитетов, гораздо более точно описывающих ситуацию, но в чем-то Вика права — погоды это не изменит.

И вообще — почему я до сих пор с ней разговариваю?

Время моего терпения давно вышло — и основное, и дополнительное.

Но, черт подери, мне реально любопытно посмотреть финал этого шоу. Потому что, блядь, она меня заинтересовала. Не ее предложение, которое абсолютно лишено всякого смысла (подозреваю, Виктория и близко не представляет, как реально обстоят дела), а чисто в исследовательских целях — посмотреть, каких глубин достигает ее тупость и самолюбование.

— У меня завтра свободный вечер, с шести до восьми. Тебя устроит это время?

— Нет, я занят.

Ничего такого, что я не мог бы отменить, но хрена с два я буду под нее подстраиваться.

— Как насчет… четверга? Между половиной первого и половиной второго?

Она там что, мать его, пытается великодушно найти для меня пару минут в своем страшно загруженном распорядке дня? Прикидывает, будет ли готова увидеться со мной сразу после бровиста или лучше перед сеансом к гинекологу? Я реально отвык от всего этого дерьма.

— Вик, боюсь, ты немного не понимаешь, как обстоят дела, — придаю своему голосу снисходительный тон.

— Ну, знаешь… Я не сильна в котировках, так что да, ты прав.

— Удивлен, что ты знаешь это слово. Давай так — если за три секунды дашь его точное определение, то я освобожу для тебя час своего времени сегодня.

Я уже набираю в легкие побольше воздуха, чтобы триумфально ее послать, но Виктория, неожиданно без заминок, голосом чистокровной зубрилки, выдает:

— Это текущая цена финансового актива.

Да мать его, как так-то?

— Лекс? — снова настороженно зовет она, потому что мне требуется паузу, чтобы осознать, что она до сих пор способна меня удивить. — Лекс, так мы договорились?

— Договорились.

— Спасибо большое, Лекс! — излишне восторженно щебечет Вика. — Ты знаешь, я переживала, что ты до сих пор на меня злишься, да и наш разговор как-то с самого начала не заладился, но ты такой…

— В двадцать два тридцать в «Джунглях». Я предупрежу секьюрити.

— Это же стриптиз-клуб… — бормочет Виктория.

— Ага.

— Я не пойду на ночь глядя в такое место, Лекс! Ты с ума сошел?! Если меня кто-то там заснимет — моей репутации конец!

Она так не задыхалась от возмущения, даже когда посылал ее матом.

Значит, попал туда, куда и целился.

— Вик, солнце мое, да я в душе не ебу, что будет с твоей репутацией и с тобой в принципе! Все, пока!

Заканчиваю разговор, злобно кривляясь своему отражению.

Я ни хрена не badboy и никогда не издевался над теми, кто слабее. Тем более — над женщинами. Черт, я даже ее трогать не собирался. Мне было глубоко насрать, что с ней стало и что будет потом, после того, как я разнесу «Гринтек» по кирпичику, и их с Маратом сладкая сытая жизнь закончится. Но, как говорится, Виктория прямо выпросила парочку уроков жизни.

Я еще минуту смотрю на телефон, ожидая, что она начнет названивать снова.

Но, похоже, она и не собиралась этого делать.

— Вот мудак!

Я в сердцах замахиваюсь телефоном, но в последний момент вспоминаю, что у меня новенькая моделька, купленная по предзаказу в эксплозивном цвете «благородный титан», и просто откладываю телефон на стол. Подумав, на другую сторону стола, где Хасский, как сверчок из «Буратино», перебирает бумаги, которые каким-то чудом в общей суматохе успел стащить из офиса.

— Он не согласился встретиться? — спрашивает, не поднимая головы от финансовых бумажек.

— Хуже. Согласился и назначил встречу на сегодня.

— Ну, моя дорогая, считай, что тебе крупно повезло.

— Повезло? Господи.

Я закатываю глаза, воображая, завтрашние заголовки всех таблоидов: «Светская львица Виктория Янус была замечена в «пикантном месте!» Боже, да будь это просто стриптиз-клуб, я бы и бровью не повела. Но в столице только глухой и слепой не знает, что такое «Джунгли» на самом деле! Не зря же все девочки из трусов выпрыгивают, стараясь заполучить инвайт на вход. Потому что это, фактически, задокументированная площадка по продаже своей молодости, красоты и гениталий за приличные деньги какому-нибудь щедрому мужику. Засветиться там, значит, официально выставить себя на продажу.