Я снова зарываюсь в свою телефонную книгу. Это мое главное сокровище, целый клондайк номеров на все случи жизни, в том числе — разных полезных людей из государственных структур, которым я периодически делаю маленькие (и не очень) презенты. Никогда не знаешь, с кем придется здороваться за руку, так что лучше на всякий случай умаслить всех сразу.

У меня есть номер одной чудесной женщины из Госреестра прав на недвижимое имущество. К счастью, у нее как раз был День рождения в прошлом месяце и я не поскупилась на подарок. Глянув на часы — уже девятый час, и она должна быть на службе — набираю ее номер. Мы обмениваемся парой пустяковых фраз, а потом я спрашиваю, как мне получить выписку о праве собственности на мою квартиру. На ходу сочиняю историю о «воскресших не пойми откуда родственниках прежних владельцев», которые якобы пытаются заявить право собственности и бравируют тем, что в Госреестре есть соответствующая запись. В общем, чесать по ушам я умею — не зря же была главной звездой нашего университетского драмкружка. После небольшой заминки, чудесная женщина успокаивает меня, говоря, что пробила все по компьютеру, и у моей квартиры есть только один официально зарегистрированный собственник — Марат Эдуардович Яновский.

— Спасибо, — с трудом нахожу силы поддерживать мнимое облегчение, — я так и знала, что это просто какая-то махинация.

И быстро, пока она не начала травить рабочие байки, прощаюсь и кладу трубку.

Вот же…

Значит, Марат не блефовал. И что же это получается?

Я ошарашенно брожу по всем своим трем огромным комнатам, гардеробной, роскошной ванной и похожей на маленькое французское бистро кухне, пытаясь уложить в голове, что мне придется… съехать отсюда?! После того, как я столько сил вложила в каждый уголок, продумала каждую деталь и в прямом смысле слова выстрадала спальню, которую мне ТРИ МЕСЯЦА проектировали и собирали по личному дизайну?

Захожу в гардеробную, пытаясь представить, сколько времени уйдет на сборы. Да у меня одних только расчесок штук пять, а ремни? А платки и шарфы, каждый из которых — настоящее произведение искусства, и их точно нельзя просто побросать в пакеты как какие-то тряпки! Выуживаю все свои чемоданы и спортивные сумки, начинаю складывать туда вещи с самых нижних полок, но первый чемодан «заканчивается» раньше, чем заканчиваются джинсы на полках. Да, я люблю джинсы! Да, у меня их много, некоторые модели я принципиально брала в нескольких цветах, а некоторые вообще — классика и винтаж, и хоть я надеваю их раз в год, это не повод от них избавляться!

Я сползаю на пол, обхватываю колени и начинаю раскачиваться из стороны в сторону, пытаясь хоть как-то себя успокоить. Как будто еще немного — и я развалюсь на части так же быстро и неумолимо, как сейчас трещит по швам моя тихая и устроенная жизнь!

Понятия не имею, сколько я так уже сижу, но моему мозгу явно нужно время, чтобы осознать, что неприятный зудящий звук из реальности — это моя любимая «Kings & Queens», которая стоит на звонке уже больше года. Чтобы отыскать телефон приходится приложить усилия — черт его знает, где он вообще под грудой одежду, которую я, в приступе паники, как оказывается, бросала не только в чемоданы, но и вообще везде. В итоге извлекаю его из-под груды свитеров, и вижу на экране имя «Аня».

— Ну наконец-то ты ответила! — с преувеличенным облегчением говорит она. — Я до тебя уже час пытаюсь дозвониться.

— Ты уже приехала? — Странно, но мне казалось, что Аня собиралась выжать максимум из нового кавалера и проторчать в Париже еще минимум неделю.

— Пф-ф-ф! — фыркает она и тут же скидывает мне фото с видом на Эйфелеву башню. Похоже, ей, наконец, повезло найти нормального и не скупого мужика, и на этот раз она живет в гостинице с «дорогим» видом. — Что у тебя стряслось? Я тут в чат заглянула и немного офигела.

— Представляешь, как офигела я?

— Вот сучки! — Аня никогда особо не миндальничает в выражениях. — И так, у меня есть пятьдесят шесть тысяч на карте. Я могу перевести их частями в течение дня. Отдашь, когда получится. Попробую еще у «масика» поклянчить — он, представляешь, такой щедрый! Покатал меня по магазинам, даже ни разу не глянул, что я покупаю! Мы зашли в бутик «Эрме», прикинь, и там все эти бабы, которые раздувают щеки от важности, просто вокруг меня как мухи кружились!

Пока она восторженно делится впечатлениями от поездки, я вспоминаю, что мы всегда относились к Ане немного… снисходительно. Из нас всех она была самой обычной в плане внешности, ни в какую не хотела расставаться с щелью между передними зубами и всегда выбирала странных мужиков.

Я никогда напрямую ничего плохого о ней не говорила и никак не обсуждала, как и никого из них. Но сейчас, когда именно Аня вот так запросто готова отдать мне свои последние деньги (а я уверена, что это — все ее сбережения), мне жутко стыдно за то, что в моменты, когда остальные трындели в ее адрес всякую грязь, я не закрывала им рот. Если бы моя ситуация не была такой безвыходной — я бы не взяла у нее ни копейки.

— Ань, слушай. — Я все-таки должна это озвучить, чтобы моя совесть была чистой. — У меня сейчас такая жопа в жизни. Я уверена, что тапули продадутся хорошо и все верну с первой же прибыли, но мне уже даже страшно озвучивать какие-то сроки. Это может быть неделя или две, а может — месяц. Ну или точно через три месяца!

— Отдашь, когда сможешь!

— Точно? — Со мной такое редко случается, но прямо сейчас в горле образуется ком. — Я могу подписать расписку. Ну или что там…

— Ой, Вик, не дури, ладно?! Какие расписки? Мы же подруги. Помнишь, ты заплатила за меня в «Сохо»? Я тебе за это по гроб жизни буду обязана! Спасла от позора, а то бы эти пираньи еще долго меня полоскали.

Мне нужно несколько секунд, чтобы вспомнить, о чем речь. Но это явно старая история, потому что раньше «Сохо» был одним из самых модных ресторанов столицы, а потом там случился страшный пожар. Прошло уже несколько лет, здание немного почистили от внешнего уродства, но прежние владельцы так ничего и не восстановили, а новых хозяев за последние годы так и не нашлось.

История, о которой говорит Аня, вообще обычная. Мы как обычно сняли отличный видовой столик на верхней площадке, все шикарно заказали, а когда пришло время оплачивать счет, просто разделили его на пятерых. У Ани тогда не было ни мужика, ни нормальной работы, и когда я поняла, что она долго копается в сумочке в поисках кошелька, я просто положила деньги за двоих. Честно говоря, и сумма-то была пустяковая. Даже не знала, что она так запомнила эту историю.

— Скинь номер карты, куда тебе перевести деньги, — по-деловому говорит Аня.

— Да, хорошо. Спасибо, что выручила. Я даже не знаю, как отблагодарить.

— Пришлешь мне пару тапулей по закупочной цене, — смеется Аня. — Ну, если их еще не разобрали по предзаказу.

— Две пары, — кое-как проглотив проклятый ком в горле, обещаю я. — Пришлю тебе две пары, в подарок.

— Договорились! Все, чмоки тебя и не вешай нос! На связи!

Я еще несколько минут смотрю на экране телефона, потом, спохватившись, скидываю сообщением номер своей единственной незаблокированной карты, и через минуту туда прилетает первый перевод на сумму двадцать тысяч.

Так, осталось найти еще сто двадцать до конца дня, и расплатиться, наконец, с фабрикой. Через пару недель, когда партия будет готова и начнутся заказы, я по крайней мере получу какую-то сумму, чтобы продержаться на плаву до момента, когда получу деньги за акции. А потом… Боженька, клянусь, что с этого дня больше никому и никогда не поверю на слово!

Я открываю глаза, разбуженный аппетитными запахами.

Приподнимаюсь на локтях, осматривая комнату как будто в первый раз. Обычно мой мозг просыпается за секунды, и даже если разбудить меня посреди ночи, я с огромной долей вероятности смогу точно назвать место, в котором нахожусь, как тут оказался, как уснул и даже какого цвета постельное белье. Но сегодняшнее пробуждение определенно не по плану, потому что только что я валялся в совершенно другой постели — на идиотских, блядь, шелковых простынях «инстаграмного» слегка вываренного белого цвета, и на мой кулак были намотаны мягкие рыжие волосы. Это было так реально, что я до сих пор боюсь разжать пальцы, потому что до сих пор отчетливо ощущаю их в кулаке.