Я сдавленно застонала.

Он невозмутимо смотрел на меня.

И тут я увидела это.

Прямо за спиной Лиора стоял чёрный, волосатый паук. С его жвал сочилась белая жидкость. Восемь глаз глядели на меня с ненавистью, чуждой этому миру. Я оцепенела под этим взглядом и не могла пошевелиться. Лиор смотрел на меня, улыбался и невозмутимо жевал многоножку. Я попыталась предупредить его, но из горла вырвался только хрип. Паук продолжал стоять за спиной Лиора, перебирая огромными лапами. Мерзкое членистоногое. С детства боюсь всех, у кого больше четырёх конечностей. Драконы не в счёт, они прекрасны.

Лиор ел мясо, улыбаясь мне. Я всё ещё цепенела от страха. Паук замер перед прыжком. Стало подозрительно тихо. Наконец, я прошептала:

— Сзади…

Лиор оглянулся. И сразу же паук бросился на него.

Спустя два дня

— Я больше так не могу! — взмолилась я.

Пыльный след, который остался за нами, уже замело песком. Я так устала и вымоталась, что мысли в голове стали очень ленивыми, неспешными, а потом и вовсе пропали. В совершеннейшем отупении я брела по барханам, добывая ночью воду при помощи палочки из оазиса и двух больших, уже усохших пальмовых листьев. Я втыкала палочку в песок, протыкала пальмовый лист так, чтобы он нависал над песком, как перевёрнутая чаша, клала снизу второй лист, а по утрам слизывала капли влаги, скопившиеся на верхнем листе, пила из импровизированной нижней чаши, а заодно поила Лиора, который всё никак не приходил в себя. Его плечо чудовищным образом раздулось, вены набухли и почернели. Он лежал без сознания и периодически начинал бредить на незнакомом мне языке. Я упрямо тащила его за собой, протянув между его руками тогу, а связанные в узел концы зацепила у себя на талии. Иногда у меня возникало искушение бросить моего самозванного варакси и идти дальше налегке. Кроме того, я не знала, куда бреду. Пустыня выглядела одинаковой со всех сторон. Я пыталась ориентироваться по оранжево-красному свету обоих солнц, но все равно понятия не имела, где они восходят, а где заходят — на востоке, западе, или ещё где-нибудь. Я ощущала такое безграничное одиночество, разочарование в жизни и в себе, а также злость на Лиора.

— Чёртов паук… — пробормотала я. — Чёртов Лиор! Как можно быть таким беспечным?!

Но сил на то, чтобы устроить полноценную истерику, с слезами, криками и психозом, у меня не оставалось. Да и не перед кем устраивать это представление. Где же Рю, когда он так мне нужен? Ну серьёзно, где там шляется этот бестолковый, агрессивный варакси номер один? Тоже мне, фамильяр нашёлся.

А не так давно нас начал преследовать кондор. У меня в голове появилось четкое ощущение, что он хочет полакомиться моей плотью. Ну и Лиором заодно. А не так давно нас начал преследовать кондор. У меня в голове появилось четкое ощущение, что он хочет полакомиться моей плотью. Ну и Лиором заодно. Хищник все так же парил над моей головой, но просто молчал, не издавая ни звука. Меня окружал лишь шелест песка, и юркие ящерки проносились там и тут под моими босыми ногами. Гигантские сколопендры мне не попадались, чему я очень радовалась. Я попыталась обернуть обожженные ступни в обрывки тоги Лиора, но вскоре поняла, что это неудачная идея, потому что лоскуты ткани прохудились, а еще сбивались в складки и натирали ступни до крови.

Ночью я просто проваливалась в забытье. Я не видела ни одного сна, не могла попасть в Архив, чтобы посоветоваться с Зуаллу. Порой я начинала представлять, что мир вокруг — иллюзия, а я не самом деле лежу в горячке и болею чем-то жутко заразным и не поддающимся терапии.

Спустя некоторое время меня перестало беспокоить, куда делся Рю. Я шла, как робот. у меня не было цели, как у самурая, только бесконечный путь, и что-то толкало меня вперед, манило, заставляло переставлять обожженные, распухшие, израненные ноги. Я постоянно хотела пить, мои губы потрескались. Глаза болели от этого багрового цвета. Желудок сжался в комок, аппетит пропал совсем. Больше всего я хотела лечь на песок, перестать бороться и спокойно принять смерть. Такая тоска…

Прошло уже четыре дня с того момента, когда Лиор впал в буйство. За всё это время я ничего не съела. Когда мне удалось связать этого нового варакси, он захрипел и уснул. К счастью это или к горю, я понять не могла. Знала лишь одно: если он проснется, то опять впадет в режим берсерка, а у меня больше нет сил, чтобы успокаивать его. На этот раз я не смогу его остановить. Айур то ли упрямо игнорировала меня, то ли напрочь уснула во мне. Мидихлорианы сдохли, и Сила перестала быть доступной мне.

Дьявол меня разрази. Что дальше делать? Нет никаких идей. С одной стороны, я всегда могу лечь и умереть, а с другой — мне не дает покоя загадка блэкера. Кто же он такой? Откуда меня знает? Я не могу вспомнить ни его лицо, ни его имя, ни свое имя. Память упрямо не хочет возвращаться. Это просто убивает меня. Я хочу домой и не помню свой дом. Да, у Элли из «Волшебника Изумрудного Города» было определённое преимущество передо мной. Я в отчаянии.

В какой-то момент я просто обессилела и упала на песок. Уже всё равно, что я умру. Не хочется шевелиться. Обжигающие светила сжигают мою плоть, нагревают голову, но чадры больше нет, я потеряла ее несколько километров назад, и ее унесло ветром за барханы. А бежать и догонять не оставалось сил. Поэтому я просто лежала и медленно умирала. Меня убьют не естественные потребности, а эти два солнца. Они просто высушат мою плоть.

— Только дёрнись, куколка, как я перережу твою изящную глотку.

Я с трудом приоткрыла глаза, увидела, что всё ещё лежу на песке, но к моему горлу приставлен острый нож. Шею сильно жгло, похоже, я заработала очередную царапину. Я слегка скосила глаза и поняла, что лучше и правда не шевелиться.

Нас с Лиором окружили одетые в песочного цвета одежду люди, чьи лица закрывали маски японских лисиц и волков, или существ, на которых они больше всего были похожи. Неподалёку стояли кадди. Похоже, мы только что попались разбойникам Шакти.

Я открыла рот, чтобы сказать, что мы не представляем собой опасности, но нож еще больнее впился мне в горло. Я ощутила, как горячие капли стекают по шее — пот это был или кровь, я не знала. Однако тело пронзила жгучая и резкая боль. Я испугалась так сильно, что чуть не описалась.

— Веди себя тихо, и тогда мы оставим тебя и Ровари в живых… хотя нет, только тебя, потому что твой бравый воин скоро помрет. Противоядие от укуса паука-кулу стоит очень дорого. Хм, разве что мы продадим тебя в десять раз дороже твоей настоящей стоимости. Хочешь спасти своего любовника? Будет так жаль, если придется бросить его здесь, — сказал один из Шакти.

Я расслышала неприкрытое ехидство в голосе разбойника, чьё лицо закрывала маска рыси. Я не видела его глаза, поэтому смотрела в прорези маски, которые были затянуты чёрной непрозрачной тканью, напоминающей очень прочный капрон.

— Прошу вас, — прохрипела я. — Помогите нам…

Шакти засмеялись, но их смех звучал так мрачно и горько, что по спине побежали мурашки черного цвета, и я услышала звуки органной музыки.

— Из-за этого кули мы потеряли своего командира. Всего нашего золота не хватило на то, чтобы достать противоядие. Твой друг обречен, прими это.

Возможно, сожаление в его голосе только мне послышалось. Но потом он сильно дернул меня за волосы, заставляя встать на ноги. Да, мне точно послышалось. Оказывается, я опять стала рабыней, к которой не положено испытывать светлые чувства.

— Залезай, — разбойник дернул за уздечку, и кадди лег на песок, поджав под себя лапы.

Новый хозяин грубо толкнул меня в сторону своего «коня», и мне ничего не оставалось, кроме как сесть на спину похожего на единорога зверя. Затем кадди поднялся во весь рост, а Шакти буквально взлетел в стремена, легонько толкнул меня в спину, чтобы удобнее сесть самому, потом свистнул, и повел всех остальных за собой. Песчаные лошади передвигались почти бесшумно, легко перепрыгивая с бархана на бархан. Их крылья расправлялись во время каждого прыжка, что позволяло им изящно планировать на землю.