Тоскливым взглядом я проводила Лиора, неподвижное тело которого осталось лежать на том месте, где меня захватили в плен. Я ощущала сожаление, скорбь, стыд и грызущую меня совесть. Мне так жаль. Но сейчас моя задача — позаботиться о себе, а затем найти Рю.

Невзирая на пошатывания, я попробовала войти в медитативное состояние и воззвать к Айур. Конечно же у меня ничего не получилось. Я начинала думать, что мне все приснилось, но реальность, жестокая реальность, быстро развеяла мои иллюзии. Мы передвигались по обжигающим пескам пустыни, за моей спиной сидел Шакти, а я, обмотанная в порванную и окровавленную тогу, лишилась чадры, которая защищала меня от солнечного удара. Перед глазами все поплыло, а затылок нагрелся так сильно, что на нем вполне можно было приготовить омлет. При мысли о еде я чуть не застонала. Я не ела больше трех дней, и опять потеряла в весе. Это снизит мою цену, и я точно попаду к боко.

Пустыня мелькала бесконечной полосой, в какой-то момент я даже задремала, чуть не грохнулась с кадди. Райзбойник успел вовремя подхватить моё бренное тело и усадить обратно на единорога.

Ночь опустилась на пустыню. До этого меня мучила сильная жара, теперь я страдала от невыносимого холода. Еще чуть-чуть подождать, и пустыня покроется коркой льда.

С наступлением темноты я перестала что-либо видеть, как и любой городской человек, который привык к яркому свету уличных фонарей. Ого. Кажется, я опять что-то вспомнила. Жаль, я не могу, как Шварценеггер, вспомнить всё. Я так хочу узнать, кто я на самом деле, и почему в моих снах я постоянно вижу того блэк-металлиста.

— Мы на месте, слезай, — разбойник подтолкнул меня в спину.

Кадди снова опустился на колени, но разбойник спрыгнул раньше, чем зверь поджал под себя лапы. Ловкий. Вот ведь бестия.

— Почему вы не связали меня?

Шакти усмехнулся.

— Ты всё равно не сможешь сбежать от нас. В таком состоянии ты ни на что не способна. Кроме того, рядом с тобой теперь нет воина, способного сражаться с кули, а также без особого труда вести тебя по пустыне. Если ты сбежишь, то обречешь себя на медленную смерть.

Горькая правда звучала в его словах. Я такая несуразная. Даже Айур не хочет меня услышать. Какая же я аннэа после этого?

— Сядь здесь. Мы дадим тебе еду. Тут же ты будешь спать.

Я вошла под высокий полог, где, сквозь дыру в ткани, вверх поднимался дым от костра, огороженного камнями. Очаг поддерживали две женщины, на их лицах были точно такие же маски, как и у мужчин.

— Оставайся среди женщин. Твоё место теперь здесь.

— И маску дадите?

— Не сейчас. Ты ещё не готова. Сезон брачевания наступит только в следующую полную луну. Спокойно ешь, пей, слушайся наших жён, и ложись спать.

Жёны Шакти, как мне показалось, неодобрительно оглядывали меня и мою потрепанную тогу.

— Сначала ты вымоешься как следует, — сказала одна из них. — От тебя воняет ксури.

Они подвели меня к огромной бадье, схватили за руки и за ноги, и бросили внутрь. Вода оказалась настолько холодной, что я заорала и чуть не захлебнулась. Женщины достали откуда-то кусок мыла, мочалку из шерсти кадди, и принялись тереть мне спину так, как будто хотели, чтобы моя обгоревшая кожа сошла вместе с грязью и мыльной водой.

— Ой, больно! — заверещала я, но меня никто не слушал.

Пытка внезапно кончилась. Мне дали новую одежду, похожую на просторный сарафан с юбкой-солнцем, который носят поверх длинной белой рубахи. Интересно, в этом мире хотя бы кто-нибудь знает, что существуют трусы? А когда месячные начинаются, что они делают?

Вдобавок ко всему я получила странную обувку. Она напоминала сабо, только между большим пальцем и остальными оставалась узкая перемычка. Пяты не оказалось. И как ходить по барханам в такой обуви?

Оказалось, что довольно легко, потому что широкие подошвы позволяли на проваливаться в песок. Я это оценила. Потом женщины в масках накормили меня мысом с клубнями, напоминающими мне батат. Я выпила немного кактусового вина, и ощутила, что мир не настолько плох, как мне казалось до этого. Обычно я не пью, но сейчас пришлось залить горе от потери Лиора. Настало время сна.

— Теперь ты должна пойти, и отблагодаришь своего господина за стол и кров, — сказала мне одна из женщин.

— Что? — не поняла я. Ну, или сделала вид, что не поняла.

— Сейчас ты пойдёшь, и возляжешь с господином, — повторила она по слогам, как будто обращалась к слабоумной.

— Но я не хочу!

— Здесь никого не волнует желание женщины. Ты просто сделаешь так, как делает каждая из нас. Пока у тебя нет мужа среди наших воинов, ты будешь ублажать господина.

— А что будет, если я забеременею?

— Тогда тебе придётся стать отверженной. Ты родишь дитя. Если это будет мальчик, то его заберут и сделают воином. А ты сможешь выйти замуж. Но если ты родишь девочку, то её бросят на съедение паукам-кулу, а ты навсегда останешься отверженной. И каждый мужчина в племени будет иметь право воспользоваться тобой.

— А что, если в какой-то момент я всё-таки рожу от них мальчика?

— Это совсем ничего не изменит. Есть лишь право первенца.

— И что же мне делать?

— Быть осторожнее. Есть корень златяники.

— Где я его найду?

— Потом мы тебе покажем. А сейчас иди к господину, он уже ждёт тебя.

Еле опираясь на дрожащие ноги, я с трудом побрела в сторону импровизированной палатки «господина». Когда я вошла, он уже возлежал на кровати. Его чресла прикрывала шкура похожего на льва зверя, в остальном он был нагой.

— Иди ко мне.

Его голос, низкий, холодный и настойчивый, заставлял меня повиноваться. «Господин» так и не снял свою маску, поэтому я не могла разглядеть его лицо. Сумрак, который царил в шатре, разгоняла лишь одна маленькая свеча, похоже, вытопленная из жира неизвестного мне зверя. На прикроватном столике лежали фрукты и сладости. Я почувствовала сахарный аромат, и нервно сглотнула. Я не ела ничего сладкого с тех пор, как побывала в башне Ковена Вереска. Мне даже казалось, что долгие годы отделяли меня от того момента. Но сейчас мне придётся отдать свою девственность мужчине, чьё лицо я даже не увижу. Не при таких обстоятельствах я мечтала потерять невинность. Я всегда думала, что сделаю это только с любимым человеком в каком-нибудь романтичном месте. Но великая Айур, конечно же, опять издевается надо мной. И чем я заслужила такое отношение? Что я такого сделала?

«Ты просто ноешь», — услышала я чей-то голос. — «Борись за свою свободу».

— Иди же ко мне, — Шакти протянул в мою сторону руку, украшенную драгоценными перстнями. — Сейчас тебе будет так хорошо, как никогда в твоей бесполезной женской жизни.

Я прикусила губу и сделала шаг по направлению к своей судьбе.

Шакти поманил меня пальцем. Он оторвал одну ягоду от виноградной грозди, а потом протянул мне.

— Возьми её нежно губами, обхвати мой палец и оближи его своим язычком.

Я сделала вид, что покорна его воле, подошла к нему, и приняла ягоду, повторив то, что он приказал мне сделать. Мне показалось, что разбойник даже заурчал от удовольствия. Я подумала, моет ли он руки перед тем, как приступить к делу. Потом господин промолвил:

— Какая хорошая девочка. Теперь посмотрим, на что ты способна.

Он резко схватил меня за запястья, дёрнул на походную постель и подмял под себя. Кое-что выпирающее касалось моего живота. Я не могла видеть глаза господина, поэтому смотрела в потолок, вместо того, чтобы созерцать черные дыры вместо глаз. Сердце бешено билось. Разбойник наклонился ниже, приложил ухо к моей грудной клетке.

— Милая такая. Испугалась меня, как зверёк рукути. Трепещешь. Дрожишь. Боишься свой участи. Это хорошо. Ты очень красивая. Если ты девственна, я возьму тебя в жёны. Рабынь нам хватает. Но такой лакомый кусочек я не упущу. Ты будешь покорна мне? — задал он риторический вопрос.

В голове звучала какая-то какофония звуков, пока она не превратилась в один из треков группы Igorrr. Мужчина сместился ниже, грубо дернул за подол моей одежды, обнажая мое срамное место. Черт, опять не к месту подумала. Я попыталась сжать ноги, не даться, но он легко развел их в стороны и начал разглядывать меня. Я ощутила себя, как на приеме у гинеколога. Он провел пальцем там, где не следовало этого делать. Затем поднял его и обнюхал.