Не задумываясь, что делаю, я метнулась в фургон, где отыскала ножик, которым обычно нарезала хлеб и овощи, а затем быстро распрягла лошадь. Кровь Грэза у меня уже имелась. Моя юбка была измазана ею.

Вдвоем с Белоножкой мы вошли в рощу. Старая кобыла жалобно тыкалась мне в плечо, и тогда я гладила ее. Она доверяла хозяйке, даже когда чувствовала мое волнение. Мы ушли подальше от опушки, где я привязала едва державшуюся на ногах лошадь к крепкому стволу.

Жизнь человека стоила дороже, чем жизнь животного. Я все делала правильно. Не стоило сожалеть.

Оголив плечо, для начала я порезала себя. В ритуале кровь колдуна требовалось смешать с кровью исцеляемого, но она годилась не только для этого. Наносить на лошадиную шкуру руны было бы сподручнее угольком, но я не сообразила сразу, а возвращаться в фургон мне не хотелось. Обряд относился к простейшим, и вязь для него использовалась тоже самая просткая. Не имело значения, если несколько символов размажутся…

Я обняла Белоножку за шею, прижавшись к теплой лошадиной шкуре. Кобыла дружелюбно фыркнула, а я сжала в кулак ладонь, испачканную в моей крови и в крови Грэза. Я представила, как кости встают на место, как очищаются заполненные юшкой легкие, как дыхание становиться ровным и спокойным. Однако знание, как устроено человеческое тело, было для колдовства хоть и полезным, но совершенно необязательным. Хватило бы одного желания исцелить.

Камень, пригодный, чтобы оглушить животное, я подобрала тут же, в роще. Воистину все складывалось для обряда удачно, — вернувшись, я нашла Белоножку лежащей на земле. Измученная кобыла сама облегчила мне задачу…

Я столько раз пользовалась этим ножом, садясь обедать, а сейчас острое лезвие ударило Белоножку под челюсть, прямо в артерию. Порезанное ранее плечо мучительно вспыхнуло огнем, а руку я вовсе перестала чувствовать. Все прошло, как должно, быстро и легко…

До рассвета оставалось меньше двух часов, когда из рощи раздался дикий вой. Он не был похож на волчий или издаваемый любым другим живым существом. Глотка, которая породила этот звук, могла принадлежать только чудовищу. У меня волосы зашевелились на затылке — я бросилась к двери фургона, чтобы опустить засов.

Страх косельцев перед духом был мне на руку, думала я раньше. Я собиралась обвинить в убийстве лошади это злобное существо, но совсем не рассчитывала на встречу с настоящим монстром.

— Что… это?

Тихий голос Грэза раздался с лавки, служившей мне дорожной кроватью.

— Ты проснулся? Выбрал неудачное время…

Вой повторился.

— Что…

— Кажется, это дух.

— Кажется? А ты здесь…

— А я не смогла уснуть из-за тебя, поэтому вернулась. Ты был без сознания, и я отнесла тебя в свой фургон.

— Спасибо. Мне сейчас намного лучше, — растерянно сказал он.

— Я рада. Только, пожалуйста, тише.

Парень кивнул, а затем, тяжело отдуваясь, поднял себя сидячее положение. Чуть раньше я вытерла ему лицо и обнаружила, что спасенный мной человек оказался очень молод.

— Что теперь делать? — шепотом спросил Грэз. — Нужно уезжать отсюда.

— Переждем. До рассвета совсем недолго, и до тех пор я не собираюсь выходить наружу.

Я слышала, что смерть и кровь могут привлекать злых духов. Была надежда, что существо не почувствует нас из рощи.

— Тебе что-нибудь про него известно?

— Что ты имеешь в виду? — нервно спросил Грэз.

— Какой природы этот дух? Он дышит огнем или от него пахнет грозой? Духи обычно управляют определенной стихией…

— А… Райл, говорил, что видел его, — Грэз схватил меня за руку. — Чувствуешь?

— Да…

В книгах писали, что прикосновение неведомого заставляет замирать сердце и что ощущения при этом невозможно описать словами. Книги не врали. С одной стороны, казалось, что ничего не изменилось, а с другой… Стало тяжело дышать, сидеть, смотреть, как будто сам воздух обрел вес. Магия была опасной вещью, и всякий, кто посвящал себя ей не мог оставаться прежним. Говорили, что маги из орденов и не люди уже вовсе, настолько они там менялись… В ту ночь я раз и навсегда поверила во все слухи.

Дух снова завыл. Он теперь был не в роще, а рядом. Снаружи фургона.

Я схватила Грэза за руку. Пальцы у него были тонкие, как веточки, и ужасно холодные.

— Как дух выглядел? — спросила я, и мой голос был позорно далек от спокойствия.

— А? Никак! Никак не выглядел! — истерично ответил Грэз.

— Что?

— Никак! Это было темное облачко! Бесформенное!

— Черное?

— Не знаю! Наверное.

— Хорошо, — я выдохнула и поймала ошалевший взгляд Грэза. — Тьма. Это хорошо, что тьма. Лучше, чем огонь или воздух.

Я озиралась в поисках чего-то, что могло дать нам свет, хотя масляный фонарь находился на расстоянии вытянутой руки прямо передо мной. Паника никогда не была хорошим советчиком.

— Тьма лучше огня?

— Да! Давай зажигай!

Я справилась с фонарем, а затем бросила Грэзу охапку свечек и огниво. В щель под дверью уже проникло нечто масляно-черное. Оно как будто наползало на мир, и я махнула в его сторону фонарем. Существо убралось.

— Давай быстрее, Грэз!

Но он сам неплохо справлялся.

— Почему все-таки это лучше огня? — жалобно спросил он.

— Потому фургон у меня деревянный. А воды только в ведре на донышке, — озвучила очевидное я. — Осторожнее!

Одна из свечек, которые так старательно зажигал Грэз и расставлял вокруг нас, вдруг сама собой упала. Пожара не случилось, ведь маленький огонек потух в полете, задушенный черным щупальцем. Фонарь помогал лучше — свет свечек оказался слишком слабым.

Грэз отступил ближе ко мне. В тех местах, которые не покрывали синяки, он был ужасно бледен. Вдвоем мы оказались в круге света, окруженные непроницаемой черной стеной. Весь мир сжался до размеров крошечного пятнышка, но и оно обещало оставаться безопасным совсем недолго. Границы светлой области медленно сжимались.

— Оно нас съест, — сказал Грэз, беря меня за руку.

Мой друг по несчастью больше не паниковал. Он был удивительно спокоен для человека, ждущего смерти.

— Похоже, что так…

Спасти нас могло только взошедшее солнце, но мы его не дождемся. Скоро наступит конец…

А затем тьма пропала. Что-то вытянуло ее прямо через стенки фургона. Мир вернулся, и он был шумным. Угрожающе прозвучала фраза на хлестком языке с большим количеством шипящих и рыкающих звуков. На нем говорили в Первозаселенных землях, и я впервые слышала его в живую. Дух завыл на этот раз жалобно, а затем ощущение потустороннего присутствия пропало.

Мы с Грэзем уставились друг на друга, пока кто-то трижды не ударил в дверь. Парень аж подскочил от испуга, да и я сама вздрогнула.

— Есть кто живой?

Голос был человеческим.

— Есть!

Около фургона находилось два мага. Оба примерно моих лет, совсем молодые.

— Не ожидал, — весело сказал один, — что обошлось без жертв. Вам повезло, что мы нагнали теневого маря именно сегодня.

— Да, господин! — быстро заговорил Грэз, едва не плача. — Спасибо, господин! И вам тоже спасибо, господин!

Они засмеялись. Молодые маги гордились победой, и похвала даже такого, как Грэз, была им приятна. Я с трудом нашла возможность вставить слово.

— Не обошлось без жертв, почтенные, — вздохнула я. — У меня была лошадь…

— Ох… Мне жаль, — произнес Грэз.

Маги ничего не сказали — вряд ли судьба животного их сильно опечалила. А у меня в голове вспыхнула идея. Прекрасная, замечательная идея!

Пока благородные не уехали, я бросилась к ним.

— Прошу, почтенные! Не оставьте в беде! Прошу! Восстановите справедливость!

— Что такое? — опешил тот, у коня которого я оказалась.

— Посмотрите на этого человека, почтенные! — я указала пальцем на Грэза. — Видите, как жестоко он избит? Теперь этот человек боится возвращаться в город! По чье вине, как вы думаете, почтенные, он оказался в месте, где обитал дух? По своему желанию сюда никто не ходит!

— Ты чего болтаешь? — испугался Грэз, но меня было не остановить.