А вот теперь этот крестьянин и его слова, будто поместье Гийом находится в разрухе. Про утверждения этого человека, будто госпожа Вален всяческими издевательствами не брезгует и даже применяла к нему меры психологического воздействия, натравливая свою корову, Ален предпочитал не думать. И, если уж быть до конца откровенным, то он крайне скептически воспринимал ту мысль, что даже столь деятельной даме удалось бы выдрессировать корову, словно болонку… Однако же, возвращаясь к своим баранам… он великолепно помнил, что деньги га поместье выдавались и казначей подтверждал расходы. А это значило только то, что деньги растворялись в воздухе или, что гораздо вернее, оседали в карманах чиновников управы. Более того, господин секретарь даже догадывался, в чьих именно карманах, ведь без ведома казначея и главы земельного департамента, это провернуть было невозможно.
Так что, именно поэтому он сейчас вольготно устроился за столом господина Сентри, закинул ноги на стол и даже расстегнул две пуговички своего жилета, рассеянно рассматривая маленькое пыльное окно кабинета. Господин Бернар Ален справедливо считал себя человеком неглупым и то, что он выбрал в качестве жертвы именно главу земельного комитета, только лишь подтверждало это. мальчишка вряд ли сам бы догадался до того, чтобы обворовывать родную управу, так что он может оказаться «слабым звеном». Для этого нужно только лишь припугнуть его, мол, правда вылезет наружу, его старший товарищ его уже сдал… но всегда можно будет договориться… к примеру, попасть не в тюрьму с ворами и нищими, а просто вернуться к себе домой.
Да и документы наверняка спрятаны где-то здесь, не может быть иначе. Устроить обыск с погромом и скандалом? И такое тоже возможно…
- Господин секретарь? – раздался удивлённый голос со стороны двери и лениво повернувший голову Ален заметил господина Сентри Поля.
- А! Это вы! Заходите, заходите, не стесняйтесь! – Ален радушно пригласил войти хозяина кабинета.
Тот вежливо поклонился и зашёл, но потом застыл в недоумении – разве ему требовалось приглашение для этого? Судя по всему, да. Поскольку, с господина секретаря уже слетело всяческое добродушие, он посмотрел на него в упор, да так, что по спине молодого человека пробежали мурашки. Господин Сентри не то, чтобы опасался его, будучи ровней по происхождению, но всегда сторонился, не доверяя равнодушно-холодному выражению синих глаз.
- Вы что-то хотели, господин Бернар? – спросил бедняга, когда молчать дольше уже было невозможно.
- Хотел! – кивком подтвердил его собеседник. – Хотел лично убедиться в глубине вашего преступления! Вы – главарь банды, которая наживалась на том, что обворовывала государство! С вас и спрос! Всемилостивейший видит, мне больно видеть ваш позор… но вы изготавливали подложные документы по поместью Гиойм, будто бы оно требует затрат, но на самом деле, вы присваивали эти деньги. Отпираться бессмысленно, ваш подельник только что признался во всём.
Сентри Поль кивнул, молча сглотнул и сел возле двери на стул для посетителей.
- Я знал, что долго это не продлится… конечно, я готов отдать все документы… только я – никакой я не главарь банды, да и банды не было…
После чего признался, что он долго боялся тратить финансы, полученные преступным путём. Да и потом, в общем-то, тоже… Парень только по документам считался благородным господином и имел право носить имя рода. На самом же деле, его отцом был третий сын главы семьи Сентри, женившийся в своё время на дочери купца средней руки и рассчитывающий на то, что родичи со стороны супруги не обойдут и его своей щедростью. Однако, те потеряли выгодный контракт, когда дочь решила сама свою судьбу, и вежливо с нею попрощались. Маменька Поля также надеялась, что после того, как заимела имя рода, то все её подруги просто умрут от зависти, увидев её в экипаже и изящной шляпке с широкими полями, которая бы защищала её от палящего солнца. Общеизвестно, что благородные дамы крайне трепетно относятся к белизне своей кожи…
Одним словом, реальность оказалась слишком жестока для молодожёнов. Впоследствии папенька в пьяном угаре упал с пирса, когда показывал молодецкую удаль, а мама не интересовалась сыном. Он носил штопанные вещи и получал косые взгляды от родичей отца. Теперь понятно, отчего Сентри Поль не спешил тратить честно уворованные деньги – если родня пронюхала хотя бы об одном лишнем золотом, как тут же бы наложила свои лапы.
Да и фантазии Сентри Поля не хватило ни на что, кроме покупки двух галстуков, явно выделяющихся на фоне его привычных костюмов в полоску. А, да… он ещё приобрёл несколько мер сахарных голов и спрятал всё богатство в старом лабазе своего деда. К чему была эта покупка, он и сам не знал, потому что коммерческая жилка в нём отсутствовала напрочь, зато нужно было куда-то пристроить уворованные деньги.
Да уж… Ален откинулся на спинку стула и задумчиво теребил цепочку от своих часов. Хотя, было бы весьма предусмотрительно со стороны сообщников не хранить деньги в чистом виде, а вложить их во что-то стоящее. Впрочем, рано радоваться, поскольку вернуть деньги назад управе будет не так просто, ведь одного только факта, что некий чиновник приобрёл гору сахара и хранит её в каком-то складе, ещё не является доказательством хищения и подлога. И со вторым мошенником будет куда сложнее, чем с этим парнем. Вряд ли господин казначей испугается грозного взгляда и туманных обвинений секретаря мэра. Н-да, задача… прежде, чем отправляться к нему, нужно быть во всеоружии.
Господин секретарь прошёл в канцелярию мэра, взял гербовую бумагу, стилос для письма и быстро написал приказ, в котором было требование к Национальному Банку, отделение которого находилось в Сен-Симоне, выдать подателю сего сумму для следующего перевода на счёт Вален Тины в размере двести… Ален задумался на секунду, после чего поправил: «… триста монет золотом на нужды поместья Гийом», после чего завизировал широкой и такой узнаваемой подписью мэра. Получилось даже лучше, чем у оригинала.
- Анри! Анри! Прошу вас, отправьте это сообщение главе местного банка, в котором находится предупреждение о банковских мошенниках. Говорят, что в Дижоне двое таких обчистили местный банк, предъявив фальшивки! Вроде бы у них даже есть гербовая бумага, а это уже не шутки! – сообщил Ален клерку. Тот кивнул головой, заверил, что всё передаст немедленно, пусть господин управляющий будет во всеоружии.
Ну, теперь, кажется, всё! По поводу этого мальчишки, второго мошенника, можно не беспокоиться – наверняка он забился в угол своей спальни и думает только о том, чтобы все про него забыли. Ален подошёл к кабинету казначея и сосредоточенно одёрнул свой жилет.
- Прошу прощения, вы свободны, господин Дидье? – широко улыбнулся Бернар Ален.
- О, ну что вы, прошу без церемоний! И вы же знаете, что для вас я просто Арно! К чему эти условности между нами? – казначей широко улыбнулся и вскочил со своего стула, тряхнув идеально уложенными седыми волосами.
Ален согласно покивал головой, мол, конечно, это ни к чему, после чего достал документы:
- Прошу вас, по поводу поместья Гийом… его нынешняя владелица просила выделить ей небольшую ссуду. Не могли бы вы отдать распоряжение, чтобы деньги перевели бедняжке?
- Конечно! Да я сам этим займусь. Всемилостивейший видит, управа очень щедра в этой даме, - горячо заверил казначей и вызвался лично проследить за тем, чтобы деньги попали по назначению.
После ухода секретаря он быстро собрался, крикнул, что сегодня приёма больше не будет, и быстро покинул свой кабинет. Карман грела бумажка с подписью мэра. Он широко шагал по улице, тихонько посвистывая и небрежно раскланиваясь со своими знакомцами. Вот ещё! Ни к чему этой глупой курице такие деньги! Вот он совершенно точно найдёт им более удачное применение. Тем более что у него сейчас небольшой финансовый кризис, связанный с неуёмной игрой в карты и тягой к продажной любви.
Мысленно он уже получил триста золотых и даже отдал часть этих денег в качестве оплаты собственного долга в салоне матушки Зизи. Её костоломы не имели привычки прощать долги своим клиентам, будь они даже королевским наместником… мелькнула ли при этом у него мысль, что стоит поделиться с этим парнем из семьи Сентри? Конечно же, нет!
