А уж, коли припёрло мне до ужаса быть полезной, так Всемилостивый и это предусмотрел: я могла бы заниматься помощью в домах призрения и социальных лечебницах. Я медленно краснела, Леони чувствовала себя максимально некомфортно, окружающие люди смотрели на меня с неодобрением и поджимали губы в особо волнительных местах.
- Прошу прощения, кюре Гаспар, мы преклоняемся перед вашей мудростью бесконечной, вашим желанием указать каждой овце заблудшей свет истиной веры, - влезла Леони, которая забеспокоилась, достаточно ли я подготовлена для того, чтобы трезво оценивать эту проповедь, - но у нас есть небольшой подарочек для вас, уж не откажите, примите этот скромный дар.
После чего повар Симон ловко всунул бедняге служке бочонок с вином, который он сам честно пёр всю дорогу и взволнованно улыбнулся.
- Не погнушайтесь, кюре, отличная сангрия. Вы не подумайте, это не наша, не местная, гесперийские моряки иногда забредают ко мне на огонёк…
Глаза кюре Гаспара при этих словах зажглись нездоровым азартом, очевидно, что он тоже не дурак выпить и отлично знает разницу между местным вином из Дижона и заморским нектаром. Так, это как же называется? А что там было по поводу «всё это от лукавого», изобличение даже тех, кто пьёт подкрашенную вином воду, обвиняя их в пьянстве и распущенности нравов? Если судить по предупреждающему взгляду от хозяйки харчевни, который она кинула в мою сторону, то прихожанам не стоит думать, что всё сказанное может относиться к уважаемому кюре. Очевидно, что у него особый иммунитет.
- Благодарю тебя, дочь моя! Иноземцы из Гесперии славятся своими винами. – высокомерно выпячивая козлиную бородку, кивнул святой отец. – Как же, как же… непременно помолюсь за тебя во время следующего богослужения.
Он хотел добавить ещё что-то, но мы уже торопливо прощались и пробирались к выходу. Я шла молча и не смотрела по сторонам. На душе было грустно и как-то… гадко, что ли… очень жаль, что лицемерие не относится к числу человеческих пороков.
Вышедши на улицу, мы вновь окунулись в жару. Я нацепила на себя шляпу колесом, которая защищала бы от палящих лучей солнца, и повернули в порт – культурные мероприятия на сегодня были закончены, ближе к вечеру начнут подтягиваться постоянные посетители питейного заведения, поэтому мои спутники спешили на работу, а у меня на сегодняшний день ещё было намечено продолжение изучения книг.
С шумом и звоном колоколов мимо нас пронеслась пожарная команда, тройка лошадей шла ходко, пешеходы и всадники торопливо расступались в стороны, так что и мы дисциплинированно прижались к ограде маленького садика возле одного из домов, мимо которых проходили. Я уже слышала, что каждый гражданин города платит особый налог, деньги из которого идут на содержание пожарных расчётов, но воочию их пока не видела, поэтому с любопытством деревенского дурачка уставилась на телегу, в которой стояли бочки с водой из залива и трое пожарных в защитных касках. Из тех же книг, которые мне удалось взять в местной библиотеке, я узнала, что когда-то давно практически вся часть города, по которой мы сейчас шли, сгорела в большом пожаре, уничтожая деревянные дома и постройки. Уцелела только лишь верхняя часть, где располагались дома и виллы местной знати. После этого и было принято решение строить дома из камня и запретить селиться тесно, а также иметь доходные дома, в которых зачастую в одной крошечной комнате проживало до десяти человек. Впрочем, проблему нищеты это не решило, скорее, только усугубило. Но теперь беднота селилась за пределами города, возле городской стены, таким образом, горожанами бедняки не являлись. Одним словом, совсем как в Отчизне: «нет человека - нет проблем». И именно трущобы были первым, что я увидела при въезде в Сен-Дени.
- Всемилостивый, помоги! – жалостливо прошептала Сиона и осенила себя божьим знаком, заметив спешащую куда-то пожарную команду. Пройдя ещё пару кварталов, мы заметили дым где-то вдалеке, стал явственней запах гари.
Мы послушно повторили знак Всемилостивого, повар вытянул шею и пробормотал:
- В стороне порта горит. Точно говорю, там пожар. Больше негде.
Леони с тревогой подтвердила, что скорее всего, дядька Симон прав, а у меня тревожно сжалось сердце… не сговариваясь, мы ускорили шаг.
***
Задание, которое получил разбойник, было простым и незатейливым, а именно – прийти в эту забегаловку, возле которой они так долго ошивались, отыскать там посудомойку и просто-напросто сделать ей предложение, от которого она не смогла бы отказаться. Свистун ухмыльнулся, когда подумал о том, что девушка, быть может, могла бы превратно понять его слова, решив, что он предлагает её работу иного рода, чем мытьё грязных тарелок – уж он-то был не понаслышке знаком с теми услугами, которые иногда оказывают служанки в портовых кабаках…
Если честно, то Свистун до последнего думал, что ему с ребятами придётся «прижмурить» эту бабу, и на это у него были все основания. Во-первых, если бы хотели просто разыскать нужного человека в городе, то могли бы воспользоваться услугами менее квалифицированных и опытных сотрудников. А тут – всё по высшему разряду! И слежка на воротах в ожидании приезда жертвы, и осторожный розыск в городе, и наблюдение за будущей жертвой. И всё это для простой посудомойки? Ой, вряд ли! Посланник что-то скрывает, это понятно, но Соловей – парень не из болтливых, да и свою работу он знает туго. Сказали ему привести эту тётку – он приведёт. Если что-то пойдёт не так, избавиться от неё будет никогда не поздно.
Мужчина понимал, что в эту пору посетителей будет не так много, он тихо осмотрится в уголке, а при случае, побеседует с посудомойкой. Ну, что сказать? Его расчёты оказались верны, но разбойник решил, что будет лучше, если он не станет «светить рожей» в забегаловке, а пройдёт со стороны внутреннего дворика. Там он постоял пару минут, прислонившись к старой чинаре и внимательно осматриваясь по сторонам. Из раскрытых дверей доносились голоса людей. Так, это повар, старый крепкий мужик, что-то выговаривал. Свистун не видел, кого именно, да это было и неважно. Главное – он понял, что каморка посудомойки находится рядом с дверями и он может попасть туда, минуя длинный коридор и повара. Что он с успехом и проделал, конечно же.
- Здравствуй, красавица! – улыбнулся Свистун самой жизнерадостной из своих улыбок. – Ты тут в работницах ходишь или как? А как имя твоё?
До этого он не подходил к ней так близко, опасаясь, что она могла его заметить, и был вынужден признать, что она выглядит заметно младше своих лет. И это даже несмотря на то, что время, проведённое в этой таверне, наложило на неё свою печать. На голове неизменный платок, из-под которого кокетливо выглядывала пара локонов возле виска, простое платье и кожаные сандалии. Высокая, смуглая, с карими живыми глазами и спелыми губами, в других условиях она могла бы непременно понравиться Свистуну, но точно не сейчас.
Парень считал себя профессионалом своего дела и никогда не смешивал личное и работу. Возможно, потому и жив по сию пору. Он окинул неприглядное крошечное помещение, в котором висели кастрюли и маленькие тазики, на столах рядком стояли чашки и кружки, а грязная посуда высилась горой возле здоровенной лохани, полной горячей воды.
Женщина отвлеклась от созерцания своей кожаной сандалии и с удивлением воззрилась на незнакомца. Но она не была напугана, а это самое главное, оглядела его с головы до пят и пробурчала:
- Ну, здравствуй и ты, коли не шутишь! Танной мамка назвала. И ты сам не видишь, разве? Посуду я мою, а если у тебя претензии к кухне, то это не про меня, - равнодушно пожала плечами женщина.
Свистун поспешил уверить, что никаких вопросов у него нет, скорее, предложение. Он мысленно удовлетворённо кивнул, точно, кажется как-то так представитель заказчика и называл её имя. Тайна или Тейна, одним словом, неважно. Сейчас главное – не спугнуть тётку и свалить отсюда.
Впрочем, дамочка оказалась не из пугливых, она прищурилась и стала расспрашивать у Свистуна, что это за работа, где она и придётся ли уезжать из города. И что на это он должен был ответить? Свистун включил всё своё красноречие и в рекордные сроки обрисовал дамочке радужные перспективы, особенно педалируя на то, что ничего недостойного её он ей не предлагает, только приличную и уважаемую работу.
