- Нет, не далеко! Вот, думаю в углу холла поставить, - радостно заулыбалась я, - поможете мне с этим? Ещё пару стульев взять под лестницей…

- Мне бы наследство оформить, кто мне в том поможет? Чтоб всё по закону было, стало быть.

- Пока не знаю… - загрустила я, размышляя, кто из моих «коллег» мог оказаться нотариусом. – Но, я могу рассчитывать на помощь?

- Конечно! – мужик ещё раз лучезарно улыбнулся. – Всемилостивый не покинет тебя в трудах твоих, господь всегда с тобой!

После чего осенил меня знаком Всемилостивого и продолжил свой путь. Я смотрела ему в след и могла только грустно усмехнуться, поскольку сил даже «на поругаться» у меня не нашлось… а путь до холла первого этажа всё ещё казался далёким.

- Ладно, передохнула, пора двигаться дальше! – с тоской пробормотала я, печально оглядывая своё будущее рабочее место, когда заметила в числе просителей давешнего мужика с улицы, который разглагольствовал о роли и месте женщины в общей системе ценностей.

- Прощеньица просим мы! – пасмурно сказал мужик и снял шляпу, прижав её к груди. – Не было умысла такого… на оскорбление, значит… - и собрался вежливо отчалить.

Я только равнодушно махнула рукой и снова взялась тянуть стол на себя, потихоньку сдвигая его с места.

- Так ты помогайка местная, штоли? – просиял мужик и тут же оттеснил меня, половчее перехватывая стол и с кряканьем поднимая его над полом. – Слава Всемилостивому, а то я и вправду подумал, что ты из благородных, мол, заобиделася баба на меня. Я и то гляжу, одежда у тебя не крестьянская далеко… странная, конечно, не без этого, ни кружев, ни этих… бантиков... только не моего это ума дело – обсуждать внешний вид госпожи, да на то и никто не осмелится. И нахальная ты больно, совсем как они, у нас же как – все благородные нос воротят от простого-то люда, да оно и верно. Всемилостивейший сказал: «Всякий человек наперёд должен знать своё место»!

Вот примерно с такими речами мужик и допёр неподъёмный стол и стулья, сгрузил их возле того места, куда я показала, и сиял начищенным пятаком. Я находилась рядом и предупреждала грузчика на добровольных началах о препятствиях в виде порогов или людей. Правда, последние сами торопились покинуть траекторию движения после того, как слышали топот и пыхтение позади себя.

- Ну вот, стало быть, и перенесли мебеля-то! – гордо выпятил грудь мужик. – А хорошее ты дело задумала – тут они точно пригодятся, что им под лестницей пылиться?

После чего он ещё немного помялся и выдал, наконец:

- Не по-людски как-то… меня, значит, Анри зовут. А как твоё имя?

- Меня зовут Валентина, - рассеянно ответила я, размышляя о том, где в этом месте находится чулан и могу ли я позаимствовать ненадолго тряпки и вёдра, и привести моё новое рабочее место в приличный вид.

Во всяком случае сейчас, когда мы встречали сотрудников управы, они с недоумённым и немного презрительным видом осматривали грязь, которую я развезла в холле здания. Я была настолько увлечена своими мыслями, что не заметила сразу, как мужик как-то сдулся, помял свою шляпу и тихо отчалил в неизвестном направлении. А поняв свою оплошность, невольно рассмеялась. Конечно, имя рода, будь оно неладно…

- А всё-таки, дорогуша, что-то с гардеробом тебе придётся решать… далеко ли ты на этом платье уедешь? Вон, приличные крестьяне и те сбегают при первой возможности! – сквозь смех прошептала я. – Да и беседовать самой с собой – тоже далеко не самая лучшая идея. Помнится мне, что у одной героини в книге, которую я редактировала, таким образом появилась самая настоящая Шиза. Правда, кроме вполне безобидной Шизы, у Анны оказалось ещё куча бед с поместьем, его реорганизацией и проблем с выплатой многочисленных долгов. Но, как говорится, вот точно не мой случай – мечта о маленькой квартирке на втором этаже старого дома, масличном дереве в саду и куче котов была близка, как никогда.

Я, уже мало беспокоясь по поводу чистоты своей одежды, снова побрела на поиски чулана с тряпками и вёдрами. И спустя какое-то время привела стол и стулья во вполне пристойный вид. Я вытерла пот со лба и грустно улыбнулась – жаль, что это было далеко не вся намеченная на сегодня работа. Теперь мне стоило озаботиться орудиями производства, и я даже знала, где их добыть. Потолкавшись немного среди людей, зашла в кабинетик своего давешнего знакомца и снова застала его, скучающе смотрящего в окно.

- А, это вы, госпожа… гуляете? А я вот работаю… - сообщил мне Дени и на самом деле решил показать, как именно он работает, то есть стал ещё более интенсивно хмуриться и с сосредоточенным видом смотреть, теперь уже на дверь.

Я согласно закивала, признавая этот труд, после чего попросила несколько листов бумаги и карандаш. Всё требуемое было выделено мне в полном объёме и незамедлительно. Думаю, ему самому было любопытно, для чего мне это понадобилось. Правда, вместо карандаша с грифелем я получила заострённую палочку для письма и баночку вроде чернильницы.

На листе бумаги я самым тщательным образом записала имя владельца кабинета, примерное его расположение и сектор, за который отвечает чиновник. Дени с неохотой стал сообщать, что занимается землепользованием и межеванием, какие-то документы имеются в управе, но по большей части документы принадлежат храмовникам, поскольку именно они являются самыми большими владельцами земель во всей Галии.

Я конспектировала всё, что с недовольным видом сообщал мне Дени, думая о том, насколько похожа история абсолютно разных миров. В том, старом мире, воспоминания о котором становятся всё более расплывчатыми, церковники также во все времена были самыми крупными землевладельцами и банкирами.

Меня так и подмывало поинтересоваться, содержат ли храмовники банковские отделения здесь, но побоялась быть обвинённой в богохульстве, а это, как мы помним из вчерашней объёмной книжицы, карается усекновением языка и отлучением от храма. И если с последним я как-нибудь переживу, то язык мне может ещё понадобиться для новых свершений.

Впрочем, подобные подробные истории я попросила рассказать и остальных клерков управы, не слишком довольных подобным вниманием. А уж как реагировали посетители… я осторожно внедрялась в закрытую дверь, подтягивала к себе стул, садилась рядом и с важным видом доставала свои записи.

- Прошу прощения, госпожа! – клерк находился в недоумении. – Я могу вам чем-то помочь?

На это я только махала руками, мол, прошу не обращать на меня особого внимания, я тут, в уголочке посижу. Чиновник дёргался, пытался рассмотреть, что я там строчу, и в целом чувствовал себя не в своей тарелке. Что уж говорить о просителе? Заслышав, что я (прошу не смотреть на мой слегка замусленный вид) – дама благородная, он терялся, бледнел и начинал заикаться.

- Прошу вас… так с каким вопросом вы обратились в управу нашего департамента? – уточняла я, которой очень было нужно знать, какая зона ответственности была на этом конкретном чиновнике, соотнести её с известной мне классификацией и пронумеровать кабинет для дальнейшего удобства наших просителей.

- Так вот, - разводил руками крестьянин, - в Люпене я живу, тут, неподалёку, так вот, потерялась как-то моя корова, люди говорили, видали её возле старого масличного жома, а потом глянь – в Сен-Сюльписе точно моя кормилица ходит. Я только думаю – слава Всемилостивому, нашлась пропажа-то моя. Так нет же! Нечистый на руку крестьянин в крик да ор! Мол, промашка выходит, да и вообще – где мои доказательства, будто это моя корова?

- И где же они? – поинтересовалась я, которую захватила душещипательная история о потерянной корове.

- Так нету же! – огорчённо развёл руками мужик.

Я молча кивнула. Скорее всего, второй крестьянин просто заметил корову, свободно прогуливающуюся по масличному жому, и решил её забрать себе. В одной книге, которую мне также посчастливилось в своё время редактировать, было сказано, что у крупных животных папиллярные линии на носу уникальны, как отпечатки пальцев у человека. Только вот, сравнивать не с чем, да и клеймо тоже вряд ли стояло…