Спустя четыре месяца, Бажану, всё-таки, пришлось попрощаться с волком, но не потому что, тот ему надоел, а потому что волк сам, неоднократно выл и скулил. А стоило мальчику пойти с ним гулять, волк рвался в лес и грустно смотрел на Бажана.

Как бы не было грустно, но маленький господин Вирлион, всё-таки, попрощался со своим первым другом, навсегда запомнив его в памяти.

Автор говорит:

Ча* — мера часов

1ча — 1час

Спустя несколько месяцев, после пополнения в семье Вирлион, ещё одна семья волшебников, также ожидала рождения ребенка.

Но если в семье Вирлион все с нетерпением ждали рождения малыша, то в семье Аларно́н, это было скорее не особо желанным, чем долгожданным. Как будто рождение ребенка — это не настоящее чудо рождения и приход души в этот огромный мир, а просто обычная вещь, которая уже не способна удивить никого и ничего.

Именно так думали глава семьи Аларнон и его жена.

И, хотя для них это, всё же, был первый ребенок, но на их лицах нельзя было прочесть хотя бы мимолётных эмоций радости или счастья, а скорее там читались лишь такие эмоции — разочарование и безразличие. Больше ничего. Увы.

Четвертое октября выдалось на редкость слишком дождливым и промозглым днем, но это нисколько не помешало рождению крошечного мальчика, чья судьба уже была предопределена его родителями. И предопределена от рождения до старости.

Незавидная судьба, не так ли? Может быть, что-то еще можно исправить? Кто знает, со временем все станет ясно.

Была середина дня, когда молодая госпожа Аларнон уже практически лезла на стены, так как роды продолжались уже более двенадцати ча, но ребенок, все еще не родился и, даже, голова малыша, все еще не показалась не на ро*.

— Я больше не могу! Вытащи это из меня! — воскликнула девушка и вцепилась в простыни своими тонкими пальцами, а волны ее черных, как смоль, волос разметались по всей подушке, создавая неопрятный вид. Но, в конце концов, она же рожает. Не все могут выглядеть идеально в моменты, когда тело пронзает боль.

— Еще немного, госпожа! Еще немного! — повитуха то ли убеждала, то ли успокаивала ее. — Еще совсем немного!

Повитуха изо всех сил старалась облегчить роды, но получилось так себе, потому что, еще когда не начала даже показываться голова ребенка, вся комната наполнилась ругательствами, которые исходили из юных уст госпожи Аларнон.

Прошло еще около двух ча и ребенок, наконец-то, появился на свет, к счастью или к сожалению, он совсем не кричал и не плакал, а только жадно оглядывался по сторонам, словно пытаясь увидеть кого-то или что-то. Но, похоже, он так и не нашел глазами объект своих поисков и смирившись, лениво закрыл глаза.

— Это мальчик! Милый маленький мальчик, госпожа! — повитуха протянула уже искупанного ребенка в руки матери.

Но та даже не соизволила взглянуть на малыша и только равнодушно сказала:

— Я хотела дочку! Мне не нужен сын. Отнеси это к моему мужу. Я не хочу смотреть. Лучше бы это была девочка…

Госпоже Аларнон было около двадцати лет, но когда она говорила, ее голос звучал, как у женщины средних лет, которая прошла через много плохих вещей в своей жизни, утратив всю звонкость и мелодичность звучания. И этот голос излучал только холод, как будто это был лёд, которому не суждено растаять, даже если развести костёр вокруг.

— Но, господин сказал, что вы должны быть с ребенком до его возвращения. У него нет желания возиться с ним, поэтому он назначил встречу со своим другом, — повитуха была сбита с толку потому что впервые видела, как обоим родителям было всё равно на своего собственного ребенка.

По правде говоря, за все свои сорок лет практики, она никогда не сталкивалась ни с чем подобным. Да, были случаи, когда кто-то не хотел ребенка, но это всегда был только один родитель, и это нежелание могло быть связано с полом ребенка, который не оправдал ожиданий одного из родителей. Но нежелание держать своего ребенка на руках, хотя, не просто нежелание держать, а настоящее нежелание, хотя бы просто взглянуть на своего ребенка. И нежелание обоих родителей сразу. Повитуха видела такое впервые в жизни, из-за чего растерялась, как будто принимала первые роды в своей практике.

— Тогда пусть служанки присмотрят за ним, пока мой муж не вернется. Когда он вернется, ему придется возиться с ребенком, даже если у него нет желания, потому что я не буду этого делать. А теперь убери это с глаз моих и не показывай больше, — госпожа Аларнон начала зевать, как будто могла в любой момент погрузиться в глубокий сон. И вот не прошло и нескольких мгновений, как она уже сладко спала, как будто и вовсе не родила ребенка сегодня.

Все присутствующие в комнате служанки выглядели так, словно их не удивило поведение их госпожи. И только повитуха, все еще, не верила в происходящее. Из-за чего она сама не заметила, как передала малыша в руки одной из служанок и прихватив с собой свою небольшую сумку, поспешила покинуть комнату и как можно быстрее забыть то, что увидела сегодня.

— Ты не знаешь, когда вернется господин? — спросила одна из служанок у другой.

— Он находится в гостевом доме с утра, а уже почти вечер, так что думаю, что он скоро вернется, — ответила своей подруге другая служанка.

— Ох, хорошо. Тогда нам предстоит позаботиться о маленьком господине, пока его отец не вернется.

— Верно.

И оставив хозяйку, что издавала звуки, похожие то ли на свист, то ли на храп, девушки покинули комнату, отправляясь в гостиную, дожидаться их господина.

К счастью, малыш уснул также быстро, как и его мать, чем не доставил проблем ни одной из смотрящих за ним служанок.

Похоже, хоть и немного, но он, все же, был похож на свою мать.

Когда господин Аларнон вошел в гостиную, то застал картину, где одна из девушек рассказывала историю малышу, что уже проснулся, а другая сидела возле окна и слушала, стараясь держаться, чтобы не заснуть.

— Это мальчик? — спросил высокий русоволосый мужчина, подходя к девушке, которая держала ребенка.

— … - на мгновение служанка потеряла дар речи, так как мужчина без единого звука вошел в гостиную, чем напугал обоих девушек. — Да, господин! У вас родился сын.

— Что сказала моя жена? — взяв ребенка из рук служанки, господин Аларнон всмотрелся в лицо сына, словно пытался что-то в нем разглядеть, но стоило малышу посмотреть в глаза отца, на лице мужчины, на миг появилась улыбка, что исчезла так же быстро, как и появилась.

— Госпожа сказала, что мы должны отнести ребенка к вам и не показывать ей.

— Понятно, что все в духе моей жены. Она хотела девочку, так что я не удивлен такому поведению.

— У него ваши глаза, господин. Такие же темные, как ночь и смотрящие прямо в душу, — вырвалось у служанки, которая до этого держала малыша.

На эти слова сам мужчина не обратил ни малейшего внимания и лишь равнодушно произнёс:

— Вы обе можете идти. Сегодня в вас больше не будет надобности, — и, повернувшись к служанкам спиной, покинул гостиную, направляясь в сторону своей спальни, которая находилась далеко от спальни жены.

Служанки только посмотрели друг на друга, но ничего не сказали, потому что прекрасно понимали, что только для окружающих семья Аларнон являлась идеальной семьёй.

Но на самом деле, это были всего лишь две совершенно разные души, которых заставили вступить в брак их родители, которые были крайне осторожны с избранниками своих детей и не хотели, чтобы благородная кровь волшебников была испорчена другими волшебниками, которые ниже по силе магических способностей или статусу в обществе.

Это ужасно, но именно из-за этого юным Берими́ру и Ага́те пришлось вступить в брак и терпеть общество друг друга, без возможности развода или чего-то подобного.

Ведь если у других волшебных народов, таких, как у русалок или фей, был разрешен развод, то у волшебников, даже самого понятия, как "развод", к счастью или к сожалению, не существовало.