— Только не говори ему, какого пола родился ребенок! — и поцеловав сына в макушку, добавила. — Я хочу сказать это сама.

— Хорошо, госпожа! — Клара всегда отличалась бойким нравом и звонким голосом, но на последнем слове голос девушки прозвучал особенно громко, создав эхо по всей комнате. Но прежде, чем сама Клара успела осознать это, её невысокий силуэт уже скрылся за дверью, отправляясь на поиски хозяина.

Но, увы, желание Марианны не было исполнено так, как сама того, не замечая, она провалилась в сон, с уже спящим ребенком на руках.

Но когда она, наконец, открыла глаза, то даже догадаться не могла, сколько времени прошло, но первым, что она поняла сразу же после пробуждения, это то, что находится уже в другой комнате, а именно, в спальне ее мужа и её самой. И что в комнате больше не было слуг.

Но стоило ей повернуть голову в сторону окна, там стоял невысокий, но широкий в плечах мужчина и держал маленький свёрток в руках.

Господин Мариус Вирлион с юных лет, хоть и славился своей красотой, но, увы, его родители не смогли даровать ему высокий рост, из-за чего никто не обращал внимание на правильные черты лица и длинные рыжие волосы, которые Мариус с детства собирал либо в высокий хвост, либо в пышный пучок, и замечали лишь низкий рост, который можно с лёгкостью считать и не особо низким, а скорее средним. Но все, всё равно, считали его низким, из-за чего, когда Мариус учился в академии, все те, кто был хотя бы на полголовы выше его, называли Мариуса либо коротышкой, либо же делали вид, что и вовсе не замечают его, словно если он низкого роста, то незаметен ни для кого.

И хотя, поначалу молодому господину Вирлиону это не нравилось и было неприятно, но со временем, став старше, он осознал, что низкий рост — это не то, над чем стоит переживать, ведь в жизни есть более важные вещи и множество проблем, которые требуют большего внимания.

Когда Марианна всмотрелась внимательно, то ее глаза сразу же признали, кто именно стоит возле окна и держит новорожденного ребенка на руках.

Этим мужчиной был Мариус Вирлион, ее горячо любимый супруг. И в этот самый момент, две крохотные ручки, находившиеся в свертке, потянулись к лицу мужчины, который смотрел нежным взглядом на драгоценную ношу в руках. Увидев, как руки сына тянутся к его лицу, Мариус немного опустил голову, позволив схватить себя за щеку, вызвав у малыша радостный смех. Видимо, малыш радовался такому тесному контакту с отцом, отчего не мог молчать и начал смеяться. От всей этой картины приятное тепло разлилось по всему телу госпожи Вирлион, и она, не выдержав этого, встала с кровати, чтобы подойти к своему мужу и сыну.

Но как только ее ноги коснулись пола, одна из досок скрипнула, что привлекло внимание Мариуса. Мужчина немедленно повернулся в сторону, откуда раздался скрип, и увидел, что его жена смотрит на него взглядом, полным только любви.

Да, стоит отметить, что если с самого начала, Мариус и Марианна решили пожениться лишь только потому что оба понимали, что лучшей партии уже не найдут, то с годами, оба также поняли, что действительно полюбили друг друга. И теперь испытывали к друг другу то, что все называют настоящей любовью.

Удивительно, но, порой, время способно сотворить настоящее чудо.

Тем не менее, когда взгляды Мариуса и Марианны встретились, женщина поспешила подойти к мужу.

— Ты счастлив? — госпожа Вирлион подошла к супругу и поднявшись на носочках, легонько чмокнула его в губы, а после погладила лоб сына. Последний же от таких приятных действий, принялся двигаться в свертке и улыбаться, глядя то на мать, то на отца, заставив обоих родителей посмотреть на него и улыбнуться.

— Я не могу описать словами, как я счастлив, моя дорогая Марианна! Я так счастлив и благодарен тебе! — ответил Мариус и слеза побежала из его левого глаза, которую жена аккуратно вытерла пальцем.

— Я рада, что ты счастлив, — женщина надула губы и с лёгким сожалением в голосе добавила. — Но я хотела сама сказать тебе, что у нас родился сын. Но в конце концов я заснула и не смогла этого сделать, а когда проснулась, то вижу, как ты уже держишь на руках нашего малыша и нежно улыбаешься ему.

В моменты, когда госпожа Вирлион обижалась или расстраивалась, она выглядела наиболее очаровательно. В отличие от своего мужа, она была ещё ниже его, и её рост действительно можно было бы считать низким, из-за чего ей приходилось поднимать голову каждый раз, когда она хотела сказать что-то мужу прямо в глаза или подниматься на носочки, чтобы поцеловать.

Её волосы, хоть и были каштанового цвета, всё же в некоторых местах можно было заметить несколько седых прядей. Но эти пряди нисколько не портили облик женщины и не делали её старше своих лет.

Господин Вирлион слушал жену, пока она не закончила говорить, смотря на нее так нежно и искренно, как только может смотреть муж на жену, который полностью предан ей душой и телом. И, когда женщина закончила говорить, он улыбнулся ей, а потом отнес ребенка в кроватку, в которую медленно и бережно уложил его и легонько поцеловал в носик, а после вернулся к жене.

— Не так важно, что я узнал, что у нас родился сын не от тебя. Главное, что именно ты подарила мне сына и этот ребенок наш, — Мариус обнял жену и поцеловал в макушку — Когда я пришёл, ты уже спала, держа малыша на руках и в комнате находилась только повитуха, которая сказала, что моя жена сама хотела сказать мне, что у нас родился сын, но из-за усталости, она сама не заметила, как заснула с ребенком на руках, — мужчина гладил женщину по спине, а она прижималась к нему всё сильнее, утопая в его объятиях — Спасибо тебе, моя дорогая Марианна! Я был так счастлив, когда родилась Катарина и так счастлив, что теперь у нас есть ещё один ребенок. Я так люблю тебя! Я люблю тебя, так сильно, что мне не хватит и тысячи лет, чтобы доказать тебе, как сильно я тебя люблю.

После этих слов Марианна немного отстранилась от мужа и, подняв голову, посмотрела в его голубые глаза, которые были такого же оттенка, как и ее собственные, выражающие лишь одну эмоцию — счастье. И, гладя его щеку своими тонкими пальчиками, сказала:

— Я тоже люблю тебя, Мариус! Я люблю так сильно, что нам обоим не хватит даже нескольких тысяч лет, чтобы доказать друг другу, как сильно мы любим. Но… — Марианна подмигнула мужу — Мы можем начать доказывать прямо сейчас? — после того, как два последних слова были сказаны, женщина поднялась на носочки и коснулась губ мужа своими губами. Так они растворились в мягком, но чувственном поцелуе, который полностью олицетворял их любовь и преданность друг другу.

Так шли недели, месяцы, годы, и сын семьи Вирлион рос непоседливым и постоянно ищущим приключения на свою голову, мальчиком. Но, несмотря на то, что порою его непоседливость хоть и могла утомлять, как и его семью, так и тот десяток слуг, что работали в доме и помогали по хозяйству Марианне. Все же любили этого малыша и с удовольствием рассматривали, как он в очередной раз приносил в дом либо только что пойманную бабочку, либо же стрекозу.

Так в один из дней, когда солнце должно было уже почти скрыться за горизонтом, уступив владение небосводом до утра луне, госпожа Вирлион вместе с дочерью и парой служанок бегали по всей территории дома и кричали имя ребенка:

— Бажа́н! Бажан, где же ты?!

— Братик! — кричала, бегая за домом сестра маленького господина Вирлиона, Катарина. — Братик, куда ты убежал? — бегая за домом и осматривая каждый уголок, девочка осознала, что ничего не нашла, и, всё же, рухнула на землю и начала плакать, причитая — Где же ты, братик? Куда же ты убежал на этот раз? Мама и папа ищут тебя, папа даже пошел в лес, чтобы проверить, там ли ты, но ни папа, ни ты, всё ещё не вернулись, — сквозь слезы говорила Катарина, вытирая влагу с щек, словно не хотела, чтобы кто-то видел, что это она, сейчас сидит и плачет, скучая по младшему брату, а наоборот, кто-то другой и что слезы, бежавшие из ее голубых глаз, не ее вовсе.

Несмотря на то, что этой девочке лишь недавно исполнилось десять, она была уже слишком умна и понимала, что иметь слабость хоть в чем-то — это опасно, а показать свою уязвимость может и вовсе стоить жизни, вот почему сейчас она сидела на земле и скучала по вновь сбежавшему куда-то брату, но пыталась изо всех сил сдержать слезы, которые, как назло, продолжали бежать из глаз.