— Селия. — Михаль стоит в дверном проеме — прямо за прямоугольником солнечного света на полу входа — и сцепляет руки за спиной. — Пожалуйста, вернись в дом.

По обе стороны от него стоят Одесса и Дмитрий, молча наблюдая за происходящим. Хотя я не могу разглядеть их выражения в полумраке, если судить по тому, как напряженно смотрит Михаль, эти трое действительно наблюдали за мной. От осознания этого у меня сворачивается желудок. К несчастью для них, они не могут больше ничего делать, кроме как наблюдать — не так высоко и красиво солнце в небе. Я поднимаю подбородок, стараясь звучать спокойно и напористо. Если он может быть вежливым, то и я могу быть вежливой.

— У меня есть друг, попавший в беду, и я намерена ему помочь.

Димитрий делает шаг вперед, но Михаль блокирует его рукой, упираясь в порог.

— Это существо больше не твой друг.

Я с трудом сдерживаю язвительный ответ — потому что дело уже не в Михале. Дело даже не во мне, а в том, что если мы не поможем Слезам Как Звездам в ближайшее время, он может ненароком навредить себе.

— Ему нужна наша помощь, Михаль. С ним что-то не так…

Остаток слов замирает у меня на языке, когда я поворачиваюсь и вижу, что Слезы Как Звезды больше не прячется в живой изгороди. Нет. Он стоит прямо передо мной, и этот запах — я не могла представить его раньше. Мои глаза мгновенно начинают слезиться, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы не отступить ни на шаг. Так близко от него несомненно пахнет гнилью, разложением, но что еще хуже — его некогда бородавчатая кожа выглядит неестественно бледной в солнечном свете, бумажно-тонкой и слегка обвисает на заостренном лице. Жуткая белая пленка покрывает его огромные глаза, когда он смотрит на меня.

Я отшатываюсь на шаг назад.

— Что… что случилось?

Прежде чем я успеваю договорить, он перехватывает мое запястье своими длинными пальцами. На ощупь они как лед. Пойдем со мной, Mariée. Ты должна пойти со мной.

Задыхаясь от запаха, глаза все еще слезятся, я пытаюсь вырваться, но его хватка только крепче, как влитая, пока я едва не вскрикиваю от боли.

— Отпусти меня, Слезы Как Звезды. — Хотя я стараюсь, чтобы мой голос был размеренным и спокойным, в нем прорываются нотки отчаяния, и Михаль злобно ругается из-за двери позади меня. — Пожалуйста. Ты не… ты не хочешь причинить мне боль. Мы же друзья, помнишь? Я дала тебе вино из бузины, восхитительное вино из бузины.

Он продолжает мотать головой, как будто совсем не слышит меня. А может, и не слышит. Возможно, он может говорить только то, что велит ему некромант, может делать только то, что велит ему некромант. Моему хозяину нужна помощь. Он приказывает мне помочь ему, а тебе — мне.

— Кто твой хозяин? — Я приседаю, чтобы беспомощно заглянуть в его жалкие глаза, и муха приземляется прямо на склеру его зрачка. Задыхаясь от желчи, я отмахиваюсь от нее свободной рукой. — Как его зовут? Он убил тебя, Слезы Как Звезды? Твой хозяин лишил тебя жизни?

Одной капли недостаточно. Мы должны получить все.

— Что все? Мою кровь? Ему нужна вся моя кровь, чтобы воскрешать мертвых? Это то, что он сделал с тобой?

В ответ он снова бьется в конвульсиях и медленно, но верно начинает идти ко мне по мощеной улице, бормоча при этом, Холодный, как мороз. Что-то не так. Со мной что-то не так.

— Селия, — резко говорит Михаль. — Твой нож.

Я вжимаюсь в пятки, паника подкатывает к горлу. Нож все еще лежит в моем кармане, да, но он не будет… не думаю, что он будет… Слезы Как Звезды мертв, и что-то действительно пошло не так. Осознание этого бьется в моей груди, слишком шокирующее и ужасное, чтобы игнорировать его дальше. Он мертв, но все еще держит меня за руку, все еще ходит и разговаривает среди живых, все еще выполняет приказы своего хозяина с силой существа вдвое больше его. Что сказала Бабетта в Les Abysses?

Некромант случайно наткнулся твою вашу кровь, и мы проверили ее по прихоти.

Они проверили ту единственную каплю моей крови на Слезах Как Звезды? Неужели это существо передо мной — результат их экспериментов? Существует ли в нем настоящий Слезы Как Звезды, или его душа уже покинула этот мир, оставив после себя лишь оболочку? Может ли он по-прежнему чувствовать боль? Я выкручиваю запястье сильнее, царапая кожу, но он все равно не отпускает меня.

— Скажи мне, как тебе помочь, — отчаянно говорю я. — Пожалуйста, я не могу дать тебе свою кровь, но я могу спрятать тебя от него. Ты бы хотел этого? Я могла бы вернуть тебя в твою семью.

Мой хозяин рядом. Мы должны пойти к нему. Мы должны встретиться с ним.

— Где он? — Я дико оглядываюсь по сторонам, наполовину ожидая, что Некромант свалится с соседской вишни. — Где твой хозяин? Скажи мне!

Не то, не то, что-то не так.

Где-то позади нас кричит Михаль — Димитрий и Одесса тоже, — но я не слышу их, не слушаю их смертоносных команд. Потому что я не вампир, и это не вина Слез Как Звезды. Я не могу причинить ему вреда, а если бы и могла… Стиснув зубы, я впиваюсь ногтями в его руку достаточно глубоко, чтобы ранить, но кровь не просачивается из крошечных полумесяцев. Ни крови, ни криков боли. Меня охватывает истерика.

Даже если я смогу ранить Слезы Как Звезды, простым ножом дело не обойдется. Нет, мне нужен…

Клинок.

Мои мысли останавливаются на серебряном клинке в кармане, на клинке, который так ярко блестел раньше, что почти ослепил меня. Лютины ценят лучшие вещи в жизни. Я покрасила двадцать клеток в золотой цвет, чтобы привлечь Слезы Как Звезды и его сородичей на Ферму мсье Марка. Возможно, теперь мне не нужно причинять ему боль. Возможно, мне просто нужно отвлечь его.

Сунув свободную руку в карман, я извлекаю клинок и сверкаю им в лучах утреннего солнца, которое пылает еще ярче и выше в небе, чем раньше. Между нами сверкает серебро — почти белое, блестящее, ослепительное, — и когда на него падает взгляд Слезы Как Звезды, он бесконечно расширяется.

— Тебе нравится? — Я взмахиваю ножом над его головой, когда он протягивает руку, чтобы схватить его. Он бросает искрящиеся блики на булыжники. — Красивый, правда? Можешь взять его, если сможешь дотянуться.

На мои слова он щелкает зубами и приподнимается на цыпочки, но я гораздо выше; он не может даже дотронуться до ручки, пока держит меня за запястье, которое я напрягаюсь, чтобы не упасть на бок.

— Продолжай, — говорю я ему, ободряюще кивая. Он вытягивается чуть выше, его хрупкие руки дрожат. — Ты почти у цели.

Наконец его пальцы соскальзывают — всего на дюйм — с моего запястья, но это все, что мне нужно. Бросив нож на улицу, я уворачиваюсь от него, поворачиваюсь и бегу к Михал. и остальным, не оглядываясь. Однако его длинные руки не находят меня, когда я прыгаю в протянутые руки Михаля, когда Одесса захлопывает за мной дверь, когда Дмитрий выглядывает на улицу сквозь занавески.

— Он исчез, — недоверчиво говорит он. — Маленький шрам исчез!

Все еще тяжело дыша, я отстраняюсь от Михаля и отталкиваю Димитрия с дороги, глядя сквозь щель в шторах на то место, где только что стоял Слезы Как Звезды. Остались только веселые солнечные лучи и оранжевые кленовые листья. Даже серебряный нож исчез — словно я вообразила себе всю эту сцену.

Глава 40

Кудахчущая Курица

Этой ночью мы ютимся на окраине Цезарина, глядя на доки из довольно сырого и гнилого переулка. Пахнет рыбой. Или отбросами. Я морщу нос от отвращения. Никто из вампиров не комментирует, за исключением Одессы, которая гримасничает так, будто кто-то засунул ей в глаза булавки, поэтому я тоже ничего не говорю. Если они могут терпеть такую вонь, то и я смогу.

— Накинь капюшон, я думаю, — бормочет Михаль у моего уха. — Они почти закончили осмотр.

Он одолжил мне свой дорожный плащ перед тем, как мы покинули Амандин. Хотя Димитрий предложил, мы оба его проигнорировали, и в тот момент между нами было заключено молчаливое перемирие — взаимное недоверие к Димитрию, конечно, но и взаимное понимание того, что никто не будет упоминать о том, что произошло между нами на чердаке. Я не могу решить, благодарна ли я за это. Теперь, когда мой гнев утих, осталось только пустое чувство стыда, которое я не могу исследовать слишком пристально.